Страница 21 из 25
Скользнув по скамейке, Люда придвинулась поближе, шепча почти в самое ухо:
– Как раз об этом мне и поручено с тобой поговорить.
– Поручено? Кем?
Людино лицо ожесточилось, сразу сделавшись старым и угловатым:
– Теми, кто не собирается сдаваться немцам.
От Людиных слов Таня едва не подпрыгнула. Расширившимися зрачками она впилась Люде в глаза:
– Повтори, что ты сказала!
– Что слышала, – Таня никогда не видела Люду такой серьезной. – Есть верные друзья, которые хотят бороться с немцами. И им надо иметь место для связи. Почтовый ящик, понимаешь?
– Понимаю, – одними губами сказала Таня. Ее щеки горели, а руки стали холодны как лед. Она приложила к щеке тыльную сторону ладони, удивившись, что та не зашипела.
Вдалеке улицу пересекал взвод немецких солдат в грязно-зеленой армейской форме. Они шли в вольном строю, чуть враскачку, как будто под их ногами была не земля, а корабельная палуба. Один солдат лихо свистнул вслед молодой француженке, и из середины колонны раздалась трель губной гармоники.
Люда проводила их взглядом и развернулась к Тане:
– Ты говорила, что хозяйка бутика предложила тебе купить магазинчик? Это должна сделать я.
– Но почему ты? – поразилась Таня. – Зачем тебе бутик?
– Потому, что в бутике будет место для связи, глупенькая, – Люда объясняла ей, как маленькой, – а деньги для покупки мне соберут. Пустят шапку по кругу.
– Люда, но ты же не знаешь клиентов, не имеешь связей с модными домами и с поставщиками. Твоя торговля начнет прогорать, и ты вызовешь подозрение.
– Ну и что? – Люда тряхнула огненными кудрями. – Зато я одна и плакать по мне будет некому. – Она крепко взяла Таню на руку: – Так поможешь?
Таня ответила прямым взглядом и твердо сказала:
– Помогу, но бутик должна купить я. Это ни у кого не вызовет удивления.
– Нет! У тебя ребенок и мама!
Но Таня была непреклонна:
– Только я. Тебя поймают на первой же сделке. Ты даже не отличишь клиента от провокатора.
– Таня, – Люда достала из кармана носовой платок и стала скатывать его в трубочку. – Таня, дорогая, я не знаю, что сказать.
– Скажи «да». Все равно у тебя нет другого выбора.
Вместо ответа Люда порывисто притянула Таню к себе, нечаянно царапнув ногтями по запястью.
Таня улыбнулась:
– Если ты меня покалечишь, то наш маленький отряд понесет потери.
Перешучиваясь, Таня отодвигала от себя тревогу за сложный выбор. Конечно, можно было сослаться на семью, помочь Люде купить бутик и после всю жизнь считать себя борцом и героем, но как тогда быть с совестью?
В ее голове уже складывался план действий, которые необходимо предпринять в ближайшее время. Надо узнать, сколько потребуется денег, какие документы надлежит оформить, в какой немецкий комиссариат обратиться за разрешением. Наверное, придется попросить Нинон обождать с продажей пару дней.
Люда встала:
– Завтра, на этом же месте, я познакомлю тебя с нужными людьми. Да, кстати, – голос Люды звучал небрежно, но Таня поняла, что она хочет сказать нечто важное. – Помнишь, в нашу первую встречу я сказала, что ненавижу Францию и французов?
Таня кивнула.
– Так вот, теперь я готова отдать за них жизнь, хотя ненавижу по-прежнему.
В ноябре Париж продувался сырыми ветрами, белыми птицами, кружащими над базиликой Сакре-Кер. Отталкиваясь от куполов Святого Сердца, потоки холодного воздуха стекали на Монмартр, чтобы заблудиться в его узких улочках. Уныло, серо и холодно.
Несмотря на войну, Танин бутик, удачно выкупленный у мадам Нинон, продолжал приносить прибыль, хотя и совсем маленькую. Как считали француженки: «Война не повод забыть о моде».
Чтобы свести концы с концами, приходилось самой служить и продавцом, и бухгалтером, и уборщицей – всем тем, чем в мирное время обычно занимается штат сотрудников. Но à la guerre comme à la guerre, или, говоря по-русски: на войне как на войне. В деле конспирации лишние глаза и уши совсем ни к чему. Ради Вареньки и мамы нельзя допустить к себе и тени подозрения.
Пока Танины функции подпольщицы ограничивались лишь передачей записок и сбором денег. Она понимала, что ее берегут, и была благодарна друзьям, не ставившим под удар маму и Вареньку.
Таня поправила соскользнувшую с вешалки шаль и подумала, что с того момента, как она участвует в Сопротивлении, почва под ногами стала твердой и устойчивой. Так бывает, когда в шторм болтаешься в море, не видя перед собой спасительного берега, а потом вдруг обнаруживаешь, что земля совсем рядом, надо только не побояться броситься в волны и плыть.
Повернувшись на звук дверного колокольчика, Таня увидела двух дам средних лет. Одна из них, Луиза, была постоянной заказчицей. За подвижность и миниатюрность ее часто называли «крошка Луиза». Впрочем, Луиза воспринимала свое прозвище с юмором.
Во второй женщине Таня с легким удивлением узнала мадам Тюран.
За десять лет она обрюзгла и постарела, но выглядела по-прежнему высокомерной и неприступной.
– Добрый день! – оставив вешалку, Таня пошла навстречу посетительницам, с надеждой, что визит не затянется.
Луиза засияла:
– О, Таня, прекрасно выглядишь! – швырнув сумочку в кресло, она прикоснулась щекой к Таниной щеке, изобразив поцелуй легким чмоканьем над ухом. – Как только до меня дошли слухи, что бутик мадам Нинон принадлежит тебе, я поспешила с поздравлениями. Надеюсь, мои прежние скидки останутся в силе? Кроме того, я привела с собой подругу.
Наманикюренным пальчиком крошка Луиза указала на мадам Тюран, которая вцепилась взглядом в бобину брюссельских кружев.
Отмотав несколько десятков сантиметров, мадам перевела взгляд на Таню.
– Я хотела бы узнать цену.
Таня подошла ближе и нажала кнопку настольной лампы, выгодно освещающей тонкие завитки, похожие на ледяной узор по стеклу:
– Конечно, мадам Тюран.
– Мы знакомы? Я вас не припоминаю.
Близоруко сощурившись, мадам Тюран замерла, сосредоточенно копаясь в своей памяти.
Таня улыбнулась. Между скромной переводчицей в уродливых очках и владелицей бутика лежала пропасть. Сегодня Таня была одета в палевый костюм из плотного шелка, красиво гармонирующий с темным шоколадом пышных волос.
Она мягко подсказала:
– Мы ездили в Ленинград в начале тридцатых годов, я была переводчицей месье Тюрана.
По лицу мадам Тюран прокатилась гамма чувств от недоумения до злости.
– Ну, конечно. У меня прекрасная память, – отрубила она после паузы, – я даже помню, что вас зовут Таня Горн, так же как известного дизайнера.
Стоящая рядом Луиза издала горловой клекот и шутливо хлопнула себя перчатками по ладони:
– Жюли, ты несносна. Это и есть та самая Таня Горн, которой ты всегда восхищалась.
Мадам Тюран начала медленно краснеть вверх от шеи, украшенной черным ожерельем. Она дала волю гневу:
– Значит, нанимаясь переводчицей, вы водили меня за нос? Может быть, вы хотели заполучить себе месье Тюрана?
– Ни в коем случае! Месье Тюран – исключительно ваша безраздельная собственность. Если вы помните, я родом из Петербурга и очень хотела повидать родной город. Кроме того, месье Тюрану я предпочитаю другого мужчину и у нас есть дочь, – разряжая обстановку, Таня подошла к чайнику, заменившему кофейник мадам Ни-нон. – Чаю, медам? К сожалению, кофе в Париже теперь не достать.
Жестом она пригласила Луизу и мадам Тюран присесть, украдкой посмотрев на часы, потому что ожидала особого посетителя.
Крошка Луиза стрекотала, как швейная машинка в мастерской бутика, где властвовали две опытные портнихи. Мадам Тюран отхлебывала чай с надутым видом, и было заметно, что она с трудом пытается переварить полученную информацию.
«Хоть бы связной запоздал», – твердила про себя Таня, в ускоренном темпе рассказывая посетительницам о новинках сезона. Когда те, наконец, ушли, она почувствовала себя гребцом на галерах и подумала, что пара глотков чая вернет ее к жизни. Дотянуться до чайника она не успела, потому что колокольчик дернулся, и дверной проем заслонила фигура в черном.