Кудис

– Ну, я готов рассказать вам мою историю, – продал голос пожилой фанат Deep Purple, ставя чашку на подлокотник кресла, только тогда я заметил, что они специально отделаны деревом, ширина – как раз для чашки и блюдца.

– А мы готовы слушать, Николай, – с довольной улыбкой кивнула Мадам и сделала аккуратный глоток из своей чашки.

Кто-то из громил щелкнул выключателем, и весь свет погас, осталось лишь странное фиолетовое пламя в камине.

Пока Николай делал глубокий вдох и прочищал горло, я успел заметить, что чай произвёл-таки на всех впечатление. После первого осторожного глотка брови поднимались, губы растягивались в улыбке, а последующие глотки были уже жадными. Я тоже осторожно приложился к чашке, подавив желание подуть на чай. Да, это было восхитительно! Аромат заполнил меня изнутри, богатый и обволакивающий, я не дегустатор, но явственно почувствовал какой разнообразный и какой гармоничный букет собран в этом напитке – травы, дающие свежесть и терпкость; нотки черного чая, как основа; какие-то фрукты с кислинкой и самая малость ванили. Я бы купил такой чай, подумал я, сколько бы он ни стоил, купил бы хоть щепотку, чтобы побаловать себя иногда. И Рина бы его точно оценила.

Глава 13

– Эта случилось не со мной, но я был свидетелем, – начал Николай, – хотя отчасти и со мной тоже. – Добавил он после секундного раздумья.

– Это случилось почти полгода назад, я тогда жил в Эрманске, вы знаете, небольшой город к западу отсюда. Там особо заняться нечем, но у нас был объект… Да, я же не сказал, я строитель. Теперь уже больше прораб, возраст уже не тот, чтобы таскать мешки и месить растворы, а вот опыта хоть отбавляй. Так вот, нашу компанию наняли строить административное здание, новую налоговую, мы выехали нашей обычной бригадой, нас расселили.

Он глотнул из чашки и уставился куда-то сквозь нас, возвращаясь в те дни. Блондинка робко протянула руку и взяла булочку из красивой тарелки на тележке. Политик сделал то же самое, только с таким видом, как будто это все мы у него в гостях. Однако только после нее, отметил я, подавив усмешку, вот и вся суть никчемного племя чиновников – они всегда прикрываются кем-то, как шавки, которые смелые только за забором.

– Работяг – в общагу, административных сотрудников – по квартирам, мне достался небольшой домик в частном секторе. Саманная халупа в общем дворе с пристроенной ванной, в которой я один с трудом мог повернуться, и крошечными комнатушками. Зато двор был большой, утопающий в зелени, правда там стояли еще 3 домика, но из-за густой растительности соседи друг друга не напрягали. Мне там понравилось, конечно, я бы такое не купил, разве что весь участок вместе с домами, и всё под снос… Но как временное жилье – уж точно лучше общаги или душной квартиры. Домики-то низкие, понимаете, а над ними – высоченные деревья, орехи, тополя, акации. Возле каждого домишки – беседка или просто навес, а под ним столик, по вечерам все выходили пить чай, но всё получалось как-то обособленно, площадь-то большая, и кусты везде, клумбы с цветами, и деревья шумят над головой. Лучше и не придумаешь.

У него приятный голос, отметил я, отпивая восхитительный чай и протягивая руку за каким-то причудливым пирожным, хрипотца выдает в нем курильщика с большим стажем, как и изрезанное морщинами лицо. Хотя годы жизни на стройках тоже немало этому поспособствовали.

В камине потрескивал огонь – пусть и фиолетовый, – хрипловатый голос Николая успокаивал, а вкус горячего чая дополнял эту картину полного блаженства, и я вдруг понял, что мне хорошо, что я наслаждаюсь и не хочу, чтобы этот вечер заканчивался. Удовольствие получали все мои органы чувств – тело наслаждалось комфортом и мягкостью кресла, великолепным чаем и десертом, теплом огня и волшебными ароматами, наполняющими помещение, а мой разум утолял вечную жажду – любопытство, желание познавать новое, решать логические задачи и накапливать знания. Ну а душа моя пребывала в покое и умиротворении, как будто всё, что могло меня тяготить, осталось за дверями этого зала, в каком-то другом мире, посредственном и несовершенном. Здесь же было только удовольствие и волшебство.

– С соседями я быстро познакомился, я вообще довольно общительный и простой человек, профессия обязывает, где вы видели прораба-тихоню? Где надо – иду первым на контакт, где не надо инициативничать – умело поддержу беседу. Так вот, с соседями я нашел общий язык, все они были люди простые, работяги, как и я. В одном домике жила бабулька, на вид – древнее самого Бога, но безобидная и веселая, не знаю, почему, она звала себя баба Нина, хотя всегда добавляла, что родители нарекли ее Евдокией. В том, что напротив моего домика стоял – отец и сын, оба работали на хлебзаводе, хорошие мужики, я с ними не одну бутылку выпил…кхм… ну, это к делу-то не относится, это я так…

Он смутился, спешно глотнул чай и продолжил.

– А вот в четвертом доме, том, что в глубине двора стоял, жила семья с дочкой 5 лет. Очень приятные люди, он такой трудяга и такой добряк, работал в такси, жена его в продуктовом работала. Мне бог детей не дал, да я и не хотел особо никогда, но вот когда вижу, как люди с детишками сюсюкают, так прямо сердце тает. Не знаю, приятно мне это, я вроде как сил даже набираюсь, глядя на такое. А вот если вижу, как орут на детей или, не дай Бог, бьют… один раз даже не удержался и смазал одному такому «отцу года»… ну, это тоже к делу не относится.

– Так вот, Вика и Лёша так свою дочку любили, так тряслись над ней, что у меня душа пела. Ни разу, пока я там жил, я не услышал крика или ругани из их дома, и девочка всегда была такая довольная, такая счастливая, доверчивая. Несчастные дети всегда запуганные какие-то, напряженные, слишком робкие, я много детей повидал, в силу профессии со многими людьми-то пресекался, а большинство обзаводилось-таки детьми, не все же как я, так что я сразу видел, когда ребенку в семье хорошо, а когда – не очень. А Лера – так звали малышку – была всем довольна и думала, что весь мир любит ее так же, как мама с папой.

– Она как из садика придет, так начинает по двору круги нарезать на своем велике или кукол вынесет и давай им чаепития устраивать. И если кого из соседей увидит, так сразу без всякого стеснения подходит и то свой кукольный чай предложит, то что-нибудь спросит, то попросит. Особенно отношения у нее ладились с бабой Ниной, что понятно, конечно, своих бабушек девочка не видела – одна умерла, вторая жила на другом конце страны, так мне сказали – а баба Нина в ней души не чаяла, то ватрушек ей напечет, то покажет, как с котом играть. Старушка не была одинокая, ее навещали и дети, и взрослые внуки, просто она жила одна, и так и собиралась до самой смерти, так и говорила: я в этом доме жизнь прожила, здесь и помру.

– В общем, хорошая там была атмосфера, приятная, без напряга. Хотя иногда эта девочка умела заставить мужиков покраснеть. Бывало сядем со Славиком и Никитой – это отец и сын, те самые, соседи мои – ну, выпьем, поговорим, увлечемся… и тут вдруг из кустов маленькое круглое личико вылазит, и глаза такие шкодные-шкодные. «Вы, – говорит, – плохие слова говорите, ай-ай-ай!», и пальчиком нам грозит. И мы, взрослые мужики, краснеем, смущаемся.

Он усмехнулся, на лице появилась теплая и немного грустная улыбка. Мне он нравился всё больше и больше, этот Николай.

– До чего забавная девчушка! И добрая, животных очень любила, вечно жучков из луж вытаскивала, а когда Лёша ей показал, что можно кормить крошками птиц – всё! Недели две у нас весь двор был в крошках. – Он снова усмехнулся, – правда птицы к нам не прилетали, собак-то во дворе не было, но у Никиты с отцом был кот, совершенно дикий, а у бабы Нины был Колокольчик, любимец Леры, жирный и ленивый котяра. Лёша с Викой пока живность не заводили, времени следить еще и за животным не было. Я говорю: «Так Лерка подрастет, всё равно притащит кошака или песика». А они: «Ну, притащит, значит, возьмем, будем ее к ответственности приучать, а пока – пусть Колоколя тискает».