С изюминкой

Сквозь прикрытые глаза я наблюдала, как Блейн обхватил мою обнажённую грудь и поклонялся ей. Мои руки были в его светлых волосах, затем его губы сомкнулись вокруг моего соска, как будто это было самое вкусное, что он когда-либо пробовал. Блейн застонал громче, когда я обхватила ногами его талию и сжала их, чтобы наши тела стали настолько близко, насколько вообще это было возможно.

Я хотела его так сильно, что всё моё тело болело. Он отстранился и посмотрел на меня.

— Ты такая красивая, Лили. Я всегда хотел тебя, с тех пор, как впервые увидел. Надя была просто отвлечением. Я всегда думал, что недостаточно хорош для тебя.

Я вздохнула и коснулась его щеки.

— Ох, Блейн.

Он улыбнулся мне.

— Я должен тебе кое-что особенное. Что-то экстра особенное. — Он двинулся вниз по моему телу, и моё сердце бешено заколотилось, когда он скрылся под пушистым, белым одеялом.

Вытянула руки над изголовьем кровати и повисла на нем, когда Блейн закинул мои ноги к себе на плечи, я почувствовала его горячее дыхание, когда он накрыл мою самую сокровенную часть тела. Мои веки задрожали, и я затаила дыхание. Он руками сжал мои бёдра и притянул меня ближе к себе. Он был везде. Его язык вырисовывал разнообразные узоры, щёлкал и кружил, пока я не начала задыхаться, после чего Блейн оторвался от меня, прежде чем мне удалось кончить.

— Ах, ах, ах. Еще нет, Лил.

Моё сердце замерло, услышав миссисипский акцент. После этого под одеялом началось движение, оно отодвинулось в сторону, и появился Уэст с горящими глазами и растрёпанными тёмными волосами и начал взбираться на меня.

Я не успела что-либо сказать, прежде чем его губы накрыли мои, оцарапав меня своей бородой во время глубокого поцелуя. Руками и ногами обняла его, когда он направил и надавил на мой вход своим членом, и я сжала его, заставив погрузится в меня с протяжным и удовлетворенным вздохом.

— Скажи, что ты хочешь меня, Лили, — прошептал Уэст мне на ухо.

— Я хочу тебя, — буквально выдохнула я.

Он вышел из меня и вошёл обратно.

— Я всегда хотел этого. Всегда хотел тебя. — Не прекращая врезаться в меня, сказал он.

— Боже, Уэст, пожалуйста, — умоляла я, и он продолжил свои движения снова и снова.

Я изогнулась дугой и распахнула глаза. Вжалась бёдрами в матрас и тяжело задышала, моё сердце бешено билось, когда меня накрыл взрыв освобождения, я всё ещё ощущала вес его тела на мне, губы Уэста и чувство его нахождения внутри меня.

И затем я почувствовала себя полностью оттраханной.

Я перевернулась и уставилась в потолок в попытке понять, какого чёрта произошло. Это чувство было настолько сильным, как и эта потребность в нём, что я даже не знала как справиться с этим. Но пыталась оттолкнуть её, подумав о Блейне, и как здорово было до того, как он направил свою эрекцию в Чтозачертвилль.

Я подумала о том, что ела накануне. Конечно, это из-за испорченных моллюсков. Возможно, это было спровоцировано щекотавшим меня Уэстом, потому что, клянусь Богом, что в тот момент я почти поцеловала его. От него так хорошо пахло, и он смотрел на меня так… я не знаю. Это было ненормально. Всё это было безумием.

Мой мозг был предателем, подсунув мне Уэста как предмет желания через Блейна.

Я скинула одеяло и прошла в ванную, отрегулировала воду в душе до холодной температуры, сняла с себя одежду, понадеявшись, что получится очистить грязный разум, и чтобы я могла пройти через всё, что уже начинает сбываться, как ещё один ужасный день.

Уэст

Весь последний час я боролся с собой, чтобы не заснуть, и пытался подавить зевоту на следующий день во время лекции Блэквелла. Я оставался с Лили, пока домой не вернулась Роуз, но даже тогда мне не хотелось уходить. Она была несчастна и смущена — я видел эти эмоции на её лице. Но всё, что я мог сделать — это держать её, когда она склонилась в мою сторону во время кино, и мне хотелось бы как-то забрать боль Лили, обняв её.

Я был погружён в свои мысли, а когда поднял глаза вверх, то увидел, что последние студенты уже выходили из аудитории. Блэквелл посмотрел на меня, пока собирал свои вещи.

— С тобой всё в порядке, Уэст?

Я улыбнулся и в спешке начал собирать сумку.

— Как и следовало ожидать, сэр.

— Ты выглядел немного отсутствующим сегодня.

Я схватил свою сумку и повесил на плечо.

— Прошу прощения, сэр. Тяжёлая ночь.

— Ах, — кивнул он, когда мы проследовали к задней двери аудитории. — А я был обеспокоен, что это связано с твоим заявлением. Дебаты в комитете заканчиваются. Теперь осталось немного времени. Я знаю, что ждать нелегко.

— Нет, сэр. Это не так.

Он распахнул дверь.

— Я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы знать, как работает комитет. Не хочу тебя обнадеживать, но я прошу, чтобы ты постарался не слишком волноваться. Мне кажется, что должны быть какие-то очень веские причины, чтобы тебя не приняли.

Я посмотрел вниз, почувствовав, как покраснели мои уши.

— Спасибо, сэр. Я ценю это.

Мы вышли в коридор и направились в сторону его кабинета. Он улыбнулся мне через плечо и задержался, дабы продолжить идти со мной в ногу.

— С удовольствием. Мне нравится быть частью твоего успеха с тех пор, как ты был первокурсником. Я хотел бы думать, что однажды мы станем коллегами.

— Я могу только надеяться на такую честь.

— Ваше предложение о программе было очень интересным. Женская сила в Шекспире? Эту тему освещали сотни раз, но ни разу с твоей точки зрения. Это, как правило, псевдо-феминистская точка зрения. Шекспир: убийца женского духа.

Я усмехнулся.

— Скорее, как у Шекспира: каждый умрет.

Он кивнул, ухмыльнувшись.

— Это более точно.

Я засунул руки в карманы и пожал плечами.

— Просто никогда не видел Шекспира таким. Женщины в его произведениях обладают огромной властью, хотя другие персонажи иногда относились к ним с небольшим уважением. Они всегда были сильными, прожить жизнь так же хорошо, как и любой мужчина. А сколько мужчин погибло из-за любви к одной из этих женщин? — я кивнул головой. — Лично я нахожу это увлекательным и волнующим. Мысль, что ты можешь найти кого-то, кто будет обладать властью уничтожить тебя или спасти. И что, в конце концов, ты можешь умереть, особенно если Бард что-то скажет по этому поводу, поэтому, когда у тебя есть возможность, ты должен принять это и жить настолько полно, насколько возможно.

Блэквелл улыбнулся.

— И именно поэтому докторская по праву должна быть твоей.

В коридоре послышался тонкий, гнусавый, британский смешок.

— Так, так, так. Не Блэквелл ли это со своим питомцем.

Я посмотрел вперед и увидел, что доктор Альдус Кокс остановился в нескольких футах от нас, засунув руки в карманы своих слишком больших плиссированных брюк. Он был невысоким, в очках в металлической оправе, которые сидели на ястребином носе, его редкие волосы были зачёсаны на большую лысину. Взгляд Кокса можно было охарактеризовать только как высокомерный. Рядом с ним был Саймон Филлипс, который был высоким, по крайней мере по сравнению с Коксом, с тёмными глазами и с улыбкой, которая моментально вытянулась в ухмылку.

Блэквелл ухмыльнулся, когда мы остановились.

— А как ты, Альдус? Я надеюсь, ты улучшил свое произведение 101?

Они оба посмотрели друг на друга с презрением — произведение 101 являлось нижней ступенью литературного факультета.

Мы словно находились в ковбойском фильме, поставленном итальянским режиссёром. Всё, чего нам не хватало, так это перекати-поле, скомканное из страниц Кафки и катящееся между нами под аккордеон между перерывами на антракт.

Хмурый взгляд Кокса сменился на слащавую улыбку.

— О, формирование молодых умов — это обогащающая профессия, не так ли? А как дела у вас двоих? Готовитесь к опровержению письма г-на Уильямса, я полагаю?

Блэквелл усмехнулся. Это был легкий, очаровательный звук, и улыбка Кокса исказилась, будто запахло чем-то затхлым.