Страница 55 из 58
— Семен, — еще раз позвала Катерина.
И поняла вдруг, что не обернется, не вымолвит ни единого слова, даже не вздохнет. Внезапно проснувшимся женским чутьем угадала она — не вернется ни сегодня, ни завтра.
Семен вышагивал по тропинке, еще не зная, куда идет, зачем; шел от своего дома на звук маневрового паровоза — там поселковые избы, станция. Над водокачкой, заволакивая только взошедшую луну, клубился пар. Далеко было видно ясное небо, внизу же от него легла на землю серая душная мгла. Из нее, со стороны элеватора, долетел к Семену запах преющей ржи — опять мутил голову. Он представил: катят и катят по ночной дороге из его родной деревни Жатки машина за машиной, груженные зерном. Сорок километров оттуда, столько же обратно. Изба там, мать одинешенька. Последний раз выбрался к ней ранней весной, в распутицу. Переночевал, оставил гостинцы, уехал. А ведь тянуло его к деревенской житухе, к тамошнему простору, но вот будто прирос он и к этой местности, держался за нее. Бывало, намекал Катерине насчет деревни — ни в какую…
Семен очутился на знакомой узкой улочке, издали высмотрел светлые окна пятистенки, к которой подъезжал два раза на автофургоне. У него и в мыслях не было повидаться с Люсей Барашковой, и он, уже пройдя мимо дома, неожиданно для себя вернулся, постучал.
Люся открыла, застыв в дверном проеме, вгляделась в Семена. Он не видел, удивилась ли она ему, но по слабому жесту, каким Люся пригласила его в дом, догадался — удивилась.
— Смелая ты, — кашлянув, сказал Семен, следуя за ней.
— А чего бояться?
— Суббота все-таки, шатаются разные… — Впервые разглядев ее как следует, — на работе носит старый халат, — Семен решил, что она, хоть и молодая совсем, не из пугливых девок. Спокойная, крепкая. Видать, собралась куда-то, принарядилась, и смотрела на Семена прямо, — довольна, что он застал ее опрятную, причищенную.
— Я на минутку, — снова кашлянув, сказал Семен. — Если есть, ниток мне суровых дай.
— Пуговицы, что ли, поотлетали? — спросила Люся, скользнув за ширму. — Так я пришью.
— Авария у меня, — вздохнул Семен, доставая из ящика клипер. — Так сказать, ЧП. Ты вроде одна?
— Одна, — откликнулась Люся.
Семен задернул занавески на окне, принялся распутывать такелаж клипера, поднимая его на свет, поворачивая по-всякому — то палубой вверх, то килем. И так увлекся, что не сразу заметил Люсю — она, увидев в руках экспедитора затейливую штуковину, обомлела, боязливо подняла ладошку ко рту. Неслышно подошла к столу, все еще не понимая, чем занят Семен, спросила:
— Что это у вас?
— Модель корабля, — важно пояснил Семен. — Называется — чайный клипер. Самый быстроходный парусник был…
— Понятно, — кивнула Люся, подавая нитки.
— Подержи-ка…
И долго чинил мачты, расправлял паруса; будто вовсе забыл про Люсю, по-прежнему недоуменно глядящую на кораблик, на хорошо вымытые, мягкие волосы Семена, — касались, ох как они касались девической груди.
— Люся, — проговорил Семен строго, уловив между делом неровное дыхание девушки. — Нас кто в четверг видел на складе? Не знаешь?
Отодвинулся, взял клипер, который со всей недавней величавостью взметнул ввысь стройные мачты.
— Когда свет отключили?
— Ну да, на тарно-мебельном складе…
— Вроде тетя Паша заглядывала, сторожиха, — сильно смущаясь, сказала Люся.
— Тогда понятно…
— Неужели она могла подумать…
— Думать не запрещается.
— Знать же должна. Вы бы не позволили.
— А если бы позволил, — грустно улыбнулся Семен. — Взял да позволил.
— Неправда, — убежденно сказала Люся. — Наговариваете на себя.
— А ты бы сопротивлялась? — с любопытством спросил Семен.
— Не шутите так, — отрезала Люся.
— Не сердись, — сказал Семен. — От голода это у меня.
— Я вас накормлю, — расшевелилась Люся. — Щи на первое, нототения жареная…
— В ресторан пойду, на станцию, — остановил ее Семен. — Пива выпью…
Поднял с порога ящик, подмигнул с порога Люсе, чем окончательно развеселил ее. И так, с ящиком, с мягкой чудаковатой улыбкой, вошел Семен в ресторан, подсел к служебному столику, к новенькой официантке, спросил:
— Клава работает?
— Здесь, — ответила она, узнав его. — Позвать?
— Не надо, подожду. Принеси мне пива бутылок пять.
Потом он пил пиве, посматривал в зал, почти не слыша его шума, начиная неизвестно отчего тревожиться.
Кто-то, подойдя к заграничному проигрывателю, кинул в него пятак, для верности ударил по лакированному корпусу кулаком, отошел:
Кажется, уже слышал эту песню Семен. Точно — в кино. Но сейчас в ней выделилась особенная, хорошо понятная Семену печаль. Он посидел, смежив веки, чувствуя приятную слабость от выпитого пива; когда песня кончилась, открыл глаза и в синеватой дымке разглядел Клаву. Она стояла близко, боком к нему, снимала с подноса закуску, подавала на стол. Семен отчетливо рассмотрел шпильку, которой она прикрепила к волосам белый кокошник. Она ставила и ставила тарелки, выслушивала длинноволосого юнца в красной рубахе, — то ли заигрывал он с ней, то ли заказывал еще что, не поймешь.
Семен думал, провожал и встречал взглядом Клаву, снующую от стола к буфету, обратно. Она еще не заметила Семена, отшибленного в тень, а если бы и высмотрела его, — кивнула бы приветливо, ничего больше.
Семен давненько приглядывался к ней, захаживал сюда; садился вот так, как сейчас, в угол, задумчивыми глазами ловил Клавину фигуру, прямую, терпеливую, челноком мелькающую туда-сюда.
Как-то раз, узнав, что осталась она без дров, подвез ей целый фургон бракованной деревянной тары; свалил возле домика Клавы, уехал. Догадалась она потом, подошла к нему, совала деньги.
Все внимательней присматривался к ней Семен и однажды, подгадав момент, догнал ее на машине, идущую домой. Будто случайно напросился подвезти. И тоже будто ненароком, переключая скорость, задержал руку на Клавиной коленке, о чем долго жалел после. Так хватила она кулаком по руке, что едва не очутились в кювете.
Зачем он тогда пристал к ней, Семен не смог бы объяснить и сейчас — дурного в голове не было.
Клава снова появилась в зале, и Семен, привлекая к себе внимание, сильно звякнул стаканом. Клава повела в его сторону глаза, черные, подрисованные самую малость. Лицо ее, чуть окаменевшее от трудной, однообразной работы, смягчилось, потеплело сразу.
Семен поманил ее.
— Привет! Как жисть? — спросила Клава.
— Сижу вот, — сказал Семен.
— Телевизор купил?
— Не-е… Тут, Клава, такая игрушка — ахнешь!
— Для кого? Для жены, что ли?
— Секрет, — сказал Семен, с непонятной для себя нежностью глядя в усталые, тихие глаза Клавы.
— Ты что это? — смутилась Клава. — Выпил много?
— Трезвый, как телеграфный столб.
Он склонился над своим ящиком, открыл его.
— Называется — чайный клипер, — сказал Семен.
— Здорово, — проговорила Клава. — В кино видела. Точная копия. Подарили?
— Сам сделал, — признался Семен. — В прошлом веке на таких гонки устраивали, — стал рассказывать он. — Из Китая чай везли. Кто первый доставит груз чая, тому — приз. Ох, капитаны были тогда. Отчаянные головы. Представляешь, в Атлантике, у мыса Горн, в дождь, шторм… А сколько их на рифы повыбрасывало — жуть! Такой народ — моряки.
— Ты что — моряком был? — у Клавы загорелись глаза. — Тоже плавал?
— Ну да, — сказал он. — Так сказать…
— А ходишь, молчишь…
— А чего трепаться, — скромно проговорил Семен.
— А я ни разу еще моря не видела. — Клава обернулась на шум — юнец из компании стучал ножом по бутылке. — Их вот только и видишь.
— Подойдешь еще?
Клава опять выслушивала того юнца в красной рубахе, сдержанно, терпеливо улыбаясь. Тот напоказ храбрился, заказывал какое-то несусветное блюдо, а дружки, галдя вразнобой, разжигали его.