Страница 127 из 140
- Это проклятый лес и передвигаться по нему даже я не рискую ночью. И еще: лошадей мы оставляем здесь. Не пройти!
В справедливости слов Монквиста убедились сами. Лес действительно выглядел мрачно: привыкшие к просторным соснякам и лишь густым, заросшим ельникам, с вкраплением березовых рощиц, да осинников, финны с удивлением озирались по сторонам. Лес был настолько смешанным и дремучим, что верх его захватили себе сосны, а внизу боролись за свое существование лиственные породы и кустарники, стараясь пробиться наверх, к спасительному свету. Павшие в бою умирали тут же, погребенные подо мхом, образуя непроходимую чащу из рухнувших стволов, утыканных засохшими ветками. Какие тут лошади, человек с трудом пробирался сквозь завалы. Никакой тропинки и в помине не существовало. Монквист вел их, определяя путь по каким-то одному ему ведомым приметам. Иногда он останавливал солдат и показывал рукой в сторону:
- Видите это?
Вглядевшись, в переплетении стволов и сучьев, они с трудом обнаружили искусно сделанный кем-то самострел. Одно неверное движение, шаг вправо и грудь впереди идущего оказалась бы пробита насквозь заостренным колом.
- Там, как раз и проходит тропинка к усадьбе. – пояснил старик. – Оттого мы идем через чащу.
По мере приближения, таких остановок было все больше и больше. Монквист показывал им прикрытые листвой и хворостом гигантские волчьи ямы, иные из них стояли открытыми, став могилой для тех, кто пытался пройти к Шаубергу. Рассыпавшиеся от времени скелеты потемнели и были почти не заметны среди опавшей листвы, кости напоминали сучья, упавшие вниз, и лишь оскаленные черепа, говорили о том, что здесь покоятся бренные останки человека.
- Проклятое место! – мрачно произнес молчавший все время Виховайнен. Остальные перекрестились.
Часа три потребовалось им, чтоб преодолеть расстояние, которое солдатским шагом проходят за полчаса по ровной дороге. Лес внезапно поредел и впереди в пятидесяти саженях серой глыбой стен высилась усадьба, лишь с западной стороны виднелся бревенчатый частокол и наглухо закрытые ворота. Все было опоясано рвом, и мост через него поднят.
- Пришли! – Сказал Монквист. – Теперь садитесь и внимательно слушайте.
Солдаты опустились на землю. Старик продолжил:
- Любой посторонний, приближающийся к усадьбе, должен пройти по открытому месту, а значит, будет обнаружен и убит. В том, что наблюдение ведется постоянно я убедился сам. Я много раз подкрадывался к Шаубергу, не выходя из лесу, и почти всегда в меня стреляли. Правда, расстояние великовато, оттого и я до сих пор жив.
- Ну и что же нам делать? – спросил нетерпеливый Нурминнен.
- Мы зайдем с восточной стороны. – Монквист смотрел на них с улыбкой, почти торжественной. – Тот, кто строил эту обитель зла, допустил один промах. И я его обнаружил. С восточной стороны, в стенах забыли сделать бойницы, обнаружив это, не стали прорубать каменную кладку, а просто увеличили высоту рва, посчитав, ее недоступной для человека. Одному и, правда, не подняться, но вчетвером мы это сделаем легко.
- Вчетвером? – удивленно спросил Веселов.
- Неужто, вы, капрал, подумали, что я останусь здесь и не пойду мстить за свою жену и дочь? – Монквист так сверкнул глазами из под седых лохматых бровей, что Петр устыдился своего вопроса и лишь махнул рукой.
- А дальше? А стены? – задал вопросы Нурминнен, все разглядывавший стоявшую перед ними твердыню.
- Сейчас мы пройдем к тому самому месту, о котором я рассказывал. Неподалеку, в лесу, спрятана лестница. Я сам ее сделал в надежде, что мне удастся с ее помощью взобраться на крышу.
- А ров? – спросил Веселов, уже обдумывая план штурма.
- Лето было засушливое, и река обмелела, а с нею и ров. Глубины там по грудь. – пояснил Монквист.
- Как мы спустимся с крыши во внутренний двор?
- С помощью этого. – старик показал предусмотрительно захваченные с собой веревки. – Кроме того, я разглядел на крыше слуховое окно. А там, если Господь на нашей стороне…
- Господь на нашей стороне! – решительно произнес Веселов и поднялся. – Идемте, Монквист, медлить более нельзя.
- Смотрите! – вдруг воскликнул Нурминнен, показывая рукой на дорогу, ведущую к усадьбе. Там показались два всадника. Один из них, скакавший впереди, удивительно напоминал Гусмана. Тот же рост, та же фигура. Только лица издалека было не разглядеть. Всадники подскакали к подъемному мосту и тот, словно поджидая их, медленно опустился, затем растворились ворота, впустили внутрь приехавших, и все вернулось в прежнее положение – наглухо закрытые створки ворот и поднятый мост.
- Кажется, пожаловал сам хозяин… - произнес Веселов, пристально рассматривавший всадников.
- Надо было поджидать их на дороге, а потом броситься им наперерез. – пылко воскликнул Нурминнен.
- Нас бы перебили, как куропаток. – вдруг нарушил свое молчание Виховайнен.
- Всё! К восточной стене! – скомандовал Веселов.
Гусман не собирался появляться в королевской ставке, зато он успел уже съездить в Стокгольм. Столица выглядела удручающе. Войне конца не предвиделось, а воинственных дух тех, кто отсиживался в Стокгольме, явно приходил в упадок. Король единолично заправлял всем в стране, и она напрягала все усилия для исполнения его прихотей. Надеявшиеся не участвовать в военных действиях вдруг осознали, что сия участь может их не миновать. Армии и флоту требовались офицеры, и количество недовольных королевской революцией быстро увеличивалось. К тому же, Франция, которую всегда считали верным союзником, катилась в бездну. Об этом писали все стокгольмские газеты. Правда, реляции с русской войны были сплошь победными, но в это мало кто верил, зная, какой жесточайшей цензуре всё подвергаются – донесения и даже частные письма, что приходит из Финляндии. Зато знали достоверно, что эпидемия чумы, по рассказам занесенная с пленными русскими моряками, выкосила значительную часть экипажей шведских кораблей. Шведский флот выходил пару раз в море, но удивительно быстро возвращался назад.
Гусмана насторожило и то, что он узнал, встретив одного знакомого по гвардии, которому удалось остаться в столице, избежав всех тягот войны:
- Дружище Иоганн! – радушно распахнул свои объятья приятель. – Рад тебя видеть в Стокгольме. А по слухам ты в немилости у нашего Густава.
- С чего ты взял? – недоуменно спросил майор.
- Давеча, во дворце, рассказывал Вреде, ну ты знаешь его, один из любимчиков короля. Он только что из ставки. Так вот на тебя пожаловался Густаву другой его любимчик, генерал Стединк, наш герой и победитель проклятых русских варваров при Поросальми. И говорят король разгневался. Что ты такого натворил, Иоганн?
- Ничего! – отрезал Гусман. – Я лишь исполнял королевские приказы.
- А еще говорят, что вся бригада Стединка просит отставки, они злы на него и не хотят служить под его началом. Удивительно, как такой мягкий и вежливый человек мог навлечь на себя ненависть. Но ведь на финна не угодишь… - Приятель вываливал на Гусмана весь ворох дворцовых сплетен.
Ему удалось довольно быстро отделаться от прилипчивого, болтливого и не в меру любопытного знакомого, но новость озадачила майора:
- Нужно возвращаться и скорее.
Вместе с Хадсоном, они сели на первое попутное судно, идущее в Або, и дальше, переправившись, погнали лошадей назад, в Шауберг.
Веселов, двое солдат и Монквист легко перебрались через ров. Заодно, силач Вихолайнен один перенес гигантскую лестницу и тут же приставил ее к стене двухэтажного дома. Она и в правду была глухая без единого окошка-бойницы. Теперь начиналось самое сложное. Закинув за спину ружья, они быстро поднялись по ступеням, но дальше предстояло взбираться по остроконечной крыше, покрытой потемневшей от времени глиняной черепице. Труднее всего приходилось гиганту Виховайнену. Иногда казалось, что под его тяжестью сломаются древние стропила. Достигнув конька, они слегка остановились – передохнуть и осмотреться. Один из внутренних дворов, который открылся перед ними, на первый взгляд казался пустынным.