Страница 47 из 75
Скорее всего — никакой недостачи мы не найдем. Если действовать аккуратно, то все следы «черной» бухгалтерии можно и замести. А если учесть, что лишних бумаг мы старались не оставлять, то тогда точно, что ничего не найдем. Какие документы станут подтверждением того, что мы давали взятки? Расписки таможенников, полицейских или чиновников? Ага, как же. О взятках каждый сотрудник докладывал лично мне. Что стоило Кожевникову, во время докладов, увеличивать сумму взятки на двести франков, или на сто? Потихонечку он и скопил десять тысяч. Молодец. Если бы сразу хапнул, как Петришевский, тогда бы влетел.
— Так мы станем что-нибудь предпринимать или нет? Надо на полицию нажать, пусть ищут.
— Никита, а что тебя смущает в этой истории, кроме того, что Кожевников был задумавшимся?
— Смущают ступеньки.
— И уровень воды в Сене, — кивнул я. Молодец, меня это тоже смутило.
— Уровень воды низкий. Как молодой и здоровый парень споткнулся на ровном месте?
— Ну, теоретически, все могло быть. Предположим, катерок по Сене прошел, поднялась волна, а наш товарищ неаккуратно вступил… И вообще, не стоит каждый раз искать происки врагов. И если у французской полиции нет другой версии, кроме несчастного случая, да и следов насильственной смерти нет, то почему мы должны кого-то в чем-то подозревать? Верно?
Никита внимательно посмотрел на меня. Что ж, он своего начальника не первый год знает, все понимает. А коли начальник согласен с мнением экспертов, все так и есть.
— Понял, — с понимание кивнул Никита. — Докладную в Москву мне писать? Все-таки, смерть Кожевникова случилась в то время, пока я исправлял обязанности начальника.
Переживает парень, понятное дело. Хорошо быть начальником, но и отвечать за свои решения приходится. А еще и за то, что ты не решал, а за тебя решили.
— Специального рапорта писать не станем. А вот, когда ежемесячный отчет станем делать, тогда и напишем. Приложим к нему отчет полицейского инспектора. Нам ведь копию прислали?
Никита кивнул на мой стол, где уже лежала в ожидании начальника пачка бумаг и деловито поинтересовался:
— Тело на родину отправлять будем?
— Да ну… Если бы он погиб при исполнении служебных обязанностей, тогда бы отправили. И чтобы почетный караул был. И три залпа. А если несчастный случай, то тело на родину не отправляют. Да и как мы его отправим, через столько границ?
Можно бы морем, в свинцовом гробу. Если бы Кожевников погиб при иных обстоятельствах, так бы и сделал. А вот в этом случае ничего делать не стану. Похороним человека достойно, но на чужбине.
— Озадачь Александра Петровича заняться похоронами товарища, — приказал я. — И возьми на контроль — нужно сделать копию квитанции о месте захоронения. Мало ли — вдруг его родственники захотят побывать на могиле сына?
И в Москву я подробности докладывать не стану. Не нужно. А иначе у некоторых «старших» товарищей могут появиться вопросы — отчего я не сохранил негативы? В самом крайнем случае возьму грех на душу и скажу, что не посчитал нужным поднимать шум, если на кону стояло дипломатическое признание Советской России. Вот здесь меня поймут. Более того — если бы Кожевникова убили озверевшие эмигранты, а французская полиция закрыла на это глаза, то все равно бы мы шум поднимать не стали.