Страница 41 из 75
— А идея неплохая, грех не воспользоваться, — продолжал бывший жандарм доклад. — А дальше отвезли к Сене и аккуратненько положили в воду. Деньги и цепочку нашли? Или их успели украсть?
— Все на месте. Вот с этим вы молодцы, — отмахнулся я.
В моей истории патологоанатом, проводивший вскрытие, в два счета определил бы, что вода, проникшая в легкие, имеет иной состав, нежели та вода, что плещется в речке. Вряд ли в Сене есть хлорка. Но это уже лабораторный анализ. Допускаю, что в двадцать первом году двадцатого века французская судебно-медицинская экспертиза располагает подобным оборудованием и при желании, отличит водопроводную воду от другой. И след от удара на лбу тоже легко отличить от удара о каменную набережную. Но вряд ли французская полиция станет заморачиваться всем этим. Одно дело — несчастный случай, совсем другое — убийство. Полиции и министерству это не нужно. А нам — тем более.
— Жаль, что Кожевников был трезвым, — заметил я.
— Почему это трезвым? Все предусмотрено. Две рюмки коньяка, а больше и не надо.
А что же Марро мне об этом не сказал? Или, приберег эту информацию на тот случай, если мы станем поднимать шум? Вполне возможно.
Спрашивать — надежные ли помощники были у Книгочеева нет смысла. Разумеется, ненадежные. Если попадутся, то полиция выколотит из них все, что сумеет. В том числе, имя самого Книгочеева. Теоретически, могут выйти и на меня, но экс-жандарм не заинтересован меня сдавать даже при допросе с пристрастием. Думаю, такого не произойдет, но подстраховаться нужно.
— Если полиция на них выйдет, они на вас укажут, то ваша версия?
— Месть, разумеется, — немедленно отозвался Книгочеев. — Я же бывший дворянин, гонимый, неоднократно бывавший в чека. Меня даже пытали. И сам я ротмистр корпуса жандармов, служил у генерала Миллера, а супруга — сестра генерала Кутепова, одного из ближайших помощников Врангеля. Миллера во Франции знают. Все-таки, некоторые французы служили в Архангельске. После чудовищных пыток, с трудом убежал во Францию. И вот, я во Франции, а здесь снова проклятые большевики. Да еще и торговлей занимаются! Как же такое стерпеть? Хотел убить начальника торгпредства Кустова, но не удалось. Зато сумел с помощью бандитов захватить мелкую сошку. Если подкинете денег хорошему адвокату, а тот убедит присяжных, тогда на каторжные работы не отправят, а дадут года четыре, а то и два. А там за хорошее поведение выпустят досрочно. И, само-собой, вы станете заботиться о моей жене.
Нет, ну не сукин же сын экс-жандарм! Но это мой сукин сын!
— Нет, так не пойдет, — покачал я головой. — Два года — это еще куда ни шло. Но если вас посадят года на четыре, тогда слишком долго придется заботиться об Ольге Константиновне. Нет уж, о своей супруге вы сами должны заботиться. И денежку в дом приносить обязаны сами. Да и супруга станет волноваться. Она же замучается пирожки печь, да вам в тюрьму передачки носить. Так что, если ажаны возьмут за жабры, то говорите, что убитый — он вообще не торговец, не дипломат, а переодетый чекист. Он вас лично пытал в подвалах Лубянки. А еще он убил вашу собаку.
— А собаку-то зачем? — удивился Книгочеев.
— Собаку — чтобы жальчее было, — деловито пояснил я. — Еще бы про кошку, но кошек я сам люблю, про кошку не надо. Если человек описывает собственные несчастья, указывает на палача — это куда действеннее, нежели абстрактная месть. Зло следует конкретизировать. Присяжных проймет. Так вот — проклятый чекист убил вашу собаку, пытался при аресте изнасиловать вашу жену…
— Так моей жене уже под сорок! Кто в такое поверит?
— Сорок лет — разве это возраст для женщины? А с другой стороны,так даже лучше — женщина ему в матери годится, а он попытался. Но вы сумели защитить супругу.
— Нет, про жену не надо, — решительно отказался Книгочеев.
— Тогда только про собаку.
— Пытался изнасиловать? — развеселился бывший жандарм.
— Изнасиловать собаку — уже перебор. Хотя, такое тоже бывало. Но все равно — адвокат разовьется соловьем, расписывая ваши несчастья, присяжные заплачут, а вас отпустят.
— Эх, товарищ начальник, вам бы в адвокаты пойти, — вздохнул Александр Васильевич.
— Почему мне?
— Да вы так расписали, что я и сам уже верю, что убиенный — палач, что пытался изнасиловать и убить мою жену, а потом мучил меня в подвалах.