Страница 53 из 61
Со временем, нам удалось заметить, насколько эффективно поездки на море поднимают настроение, возбуждая череду свежих идей, требующих фиксации на бумаге, холсте, фото- и магнитофонной пленке для последующего неспешного анализа. Вот, образчик такого рода записи:
Иван стоял у обреза моря, выпростав руки. Слова звучали как гимн.
— Перед этой великой красотой нельзя лгать, нельзя говорить о пошлом потребительстве! В конце концов, нужно вспомнить, что мы люди, а не скоты бессловесные. Как эта собачка, бегущая по берегу в поисках еды. Сейчас пёсик поест и завалится греться под солнцем. И наступит полное собачье счастье.
Николай добавил:
— Помните, из фильма «Мертвый сезон»: «Ведь от чего люди страдают больше всего? От сравнения. Кто-то живет лучше, кто-то талантливее, кто-то богаче, кто-то могущественнее. А человек, прошедший психо-химическую обработку будет радоваться непрерывно. Радоваться, что ему тепло. Что помидор красный. Что солнце светит.Что ровно в 2 часа, что бы не случилось, он получит свой питательный бобовый суп. А ночью — женщину. При условии, если он будет прилежно трудиться. Ну, разве это не милосердно?»
— Не это ли мечта рабовладельцев! — воскликнул Дима. — В планах нынешних элит массовое производство таких вот скотов в облике человека. А мы обязаны сказать царству энтропии, управляемому хаосу — «нет». Чем? Своим разумом, в первую очередь, судьбой.
Иван сказал чуть тише:
— Если разобраться, коммунизм — тоже про еду, комфорт и развлечение — тот же управляемый хаос для животных людей. Та же обработка массового сознания, только не психотропным газом, а идеологией. Ну, и как всё, что не служит вечности, — обречено.
Иван снова поднял уровень пафоса:
— А теперь посмотрите на эти величественные стихии — небо, море, земля, солнце — для кого Бог создал? Неужто для животных? Ведь их судьба — послужить человеку и бесследно раствориться в земле. Они же — на время оживленная земля. Вся эта великая красота создана для человека! С его вечной душой! Чтобы стремился от земного хаоса — в мир совершенной Божественной красоты.
— Но как это воплотить в жизнь? — робко вопросил Николай.
— Нужно создать свою автономную независимую систему бизнеса, — предложил Иван. — Разумной организацией труда мы станем сокращать часы работы для высвобождения времени для свободного творчества, для самореализации.
— Есть еще один способ увеличения времени на творчество — это уменьшение собственных потребностей, — дополнил Николай.
— И это — в наш актив! Почему нет? — Высказал Дима. — Вопрос только в том, чем займемся в свободное время?
— Ну, с этим-то, слава Богу, у нас проблем нет, — сказал Иван, — живопись, поэзия, проза, познание истины, общение с мудрыми людьми — и всё это с молитвой. …Чему еще нужно будет научиться.
— Ну и как говорили отцы, наши цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи! — воскликнул Дима, поднимаясь с подстилки.
— Отобедаем, чем шашлычная накормит! — предложил Николай.
— И это тоже нужно, товарищи… — Как бы извиняясь, сказал Иван. — А потом — окунемся в стихию южной ночи. …Со звездами, шорохом морской волны, сверчками… И поэзией. И живописью. И прозой.
Конечно, такого рода выступления с пафосом, в высоком стиле, обычно происходили на море, куда друзья старались приезжать каждый год. В основном, в первые часы после выгрузки на горячую от солнца платформу железнодорожной станции, забросив вещички в частную гостинцу, — и бегом к морю, к необъятным стихиям.
Самое ценное, что они вынесли из детства, пожалуй, была верность мечте. Много раз они возвращались к этой живой теме, во время застолья, на пляже, во время работы. Варианты множились, голова кружилась от обилия идей, разгорались споры и гасли, они кружились вокруг чего-то главного, но потом откладывали борьбу мнений до лучших времен. Оставалась идея мечты, высокая, светлая, недостижимая — она-то и вела их по жизни, не позволяя опуститься до мещанских низин, стимулируя стремление к идеальной красоте.
Вот почему в разговорах всплывала тема совместной фирмы, которая не только приносила прибыль, реализацию творческих амбиций, но и высвобождала время на личную жизнь. И они такую фирму создали.
После развала государственных предприятий, оказались бесхозными складские помещения, механизмы и рабочие. Они «скинулись» с прежних заработков и за бесценок приобрели материальную базу. Пригласили рабочих, итээровцев, начавших было спиваться. Брали кредиты, вовремя их возвращали, платили налоги и взятки. То Иван со своей начальственной колокольни, то кто-то из друзей, предлагали объекты. Ну а безопасность обеспечивали и выезжали на разборки с бандитами, давние знакомцы по Олимпиаде — офицер Госбезопасности в отставке и ныне действующий полковник милиции.
Иван с Николаем сидели в заведении, которое никак не соответствовало привычному образу досуга — здесь всё гремело, сверкало, дымило; народ пил и закусывал нечто экзотическое, а потому дорогое, не по их карманам. Что сюда занесло друзей, спрашивается. Это и для них пока было тайной, которую они надеялись со временем разгадать. Друзья успели проиграть по две сотни долларов, теперь вот прилипли к стойке бара, расставаясь с остатками карманных денег.
— Послушай, Николай, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказал Иван, дождавшись минутной музыкальной паузы.
— Ты мне в третий раз говоришь эти слова, но дальше угроз не продвинулся, — шепнул Коля. Последние слова заглушил грохот басов. Он развел руками, одной указал на дверь в казино, откуда выходил, подпрыгивая от возбуждения, третий член спаянного коллектива старых друзей — Дима. Перекрывая рев мощных динамиков, он сдвинул головы двоих товарищей и рявкнул в уши:
— Везло как утопленнику! Тысяча долларов есть!
— Соблазнитель ты наш, — хором произнесли двое.
Дима рассовал по карманам друзей по две сотни, проигранных ими. Подозвал жестом бармена в истошно белом смокинге, выпростав три пальца. Тот виртуозно плеснул из пузатой емкости в бокалы марки «краб» самого дорого в этих краях напитка, пустил по стойке блюдце с лаймом и орешками, остановив закуску, видимо волевым усилием, непосредственно по центру триады, под носом Ивана.
Соблазнителем, к тому же штатным, Диму прозвали за его тяготение к азартным играм. Он сам объяснял столь порочное увлечение тем, что игроманией страдал Федор Михалыч, посему, Дима, будучи писателем, надеялся на привлечение удачи в творчестве. Иван из любви к неугомонному другу выдвигал два своих аргумента: во-первых, Достоевский часто проигрывал, а во-вторых, сумма цифр в рулетке составляет в сумме три шестерки, что никак не может в виду инфернальности сообщать вдохновение христианам. На что Дима, не сдирая с физиономии саркастической улыбки, каждый раз размахивал веером долларов, напоминая о трех своих книгах, написанных на одном дыхании за месяц, изданных на те же выигранные доллары у книгопечатника, имевшего слабость к зеленым бумажкам с портретами президентов. В довесок, он запускал в Ивана цитату из Евангелия: Христос говорит: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным» (Лк. 16, 9), и ехидно вопрошал: «А ты у нас что, Самому Христу не веришь?» Ну, что тут скажешь! Не пускаться же с Димой в богословский спор, не зря же тот выбирал такую ситуацию, в которой не то, что серьезный спор, а просто диалог невозможен.
Здесь, пожалуй, будет уместным изложить краткую выписку из секретного досье на наших друзей. Как водится, происхождение их было из рабочих и служащих. Родители если не члены партии, то ярые сторонники. Сами они — комсомольцы, что не мешало им сомневаться в будущем коммунизма, увлекаться рок-музыкой, носить джинсы и почитывать книги, не рекомендуемые к широкому прочтению.