Бер и Берегиня

— Потом поговорим. — буркнул Глеб, — Сейчас Варе отдых нужен. А мы с тобой пока делом займемся.

И я почувствовала, как слипаются глаза. Да что ж там было-то, в этом чае? Глеб перенес меня на другую лавку, укрыв своей курткой от костюма.

— Постарайся поспать, Варь. Нам нужна будет твоя сила завтра. Спи внучка, спи. — глубокий голос укачивал, убаюкивал, словно гипнотизировал. Я закрыла глаза, отдаваясь во власть голоса. Чтобы через пару часов проснуться от звуков борьбы и сотрясания всей избушки! В стенку рядом ударилось что-то серое, как-будто кто-то кинул мокрую половую тряпку в стену. Но потом эта тряпка вдруг защипела, расправилась и на мелких мелких ножках побежала на меня. Я даже заорать не успела, как в эту тварь ударил небольшой огненный шарик, она завизжала практически на ультразвуке, и рассыпалась в прах.

— Варя, на пол, быстро! — друг Глеба сдернул меня на пол, и накрыл сверху курткой.

Мамочки, что происходит?!

— Живая? — слышу голос Глеба.

— Живая! — отвечает ему старичек, — Даже испугаться не успела!

Врет! Он врет, Дядь Глеб! Я очень испугалась!!!

Забилась под лавку, сжалась в комочек, стараясь стать меньше и незаметнее. В голове билось только «Твою мать! Твою мать!!! Твою мать, Коновалов, где ты?!»

25.1. Кирилл Коновалов

Мама указывала на деревеньку, в которой обитал дедов друг. Мне стало понятно практически сразу, куда ушли мои. И уже на подходе к месту, чуткие уши бера уловили звуки, характерные для серьезной потасовки. А потом и знакомый рев деда. Дело швах, если дед обернулся.

— Хера у них там заварушка. — озвучил мои мысли Милош. — Тормозни-ка, бре, я пойду посмотрю, чего там.

Милош резво спрыгнул с моей спины, с хрустом размялся, и пошел налево, заходя атакующим в бок. Я же со своей комплекцией не мог передвигаться бесшумно, поэтому выход был один — идти напролом. Что я с огромным удовольствием и сделал.

Лапы словно наполнились силой, будто не было почти восьмичасового забега с короткой передышкой у избушки деда. Вот кончается лес, перед глазами— овражек, в котором приютилась деревенька. Видя, что ветхую хатку дедова друга-лешака окружили не меньше сотни разномастной нечисти, и слыша дедов рев и Варин визг, Бер сигает с края оврага, приземлившись в скопище нечисти. Рев рвется из груди произвольно, Бер поднимается на задние лапы, взмахами передних раскидывая и располосовывая нечисть. Челюсти смыкаются на крыле какой-то твари, во рту появляется привкус гнили, но бер сжирает ее без остатка. А я наблюдаю за всем происходящим, словно со стороны, лишь отмечая, что противники не кончаются, хотя у лап Бера уже начали скапливаться трупы поверженных врагов.

С противоположного конца разнесся знакомый волчий вой. О, у Милоша получилось обернуться? Может, и я смогу? Но сейчас не время экспери ментировать, в зад Бера вцепилась какая-то тварь и пытается прогрызться сквозь густой мех. А я? А я просто падаю на жопу, раздавливая многотонным весом тварь в тонкий блин. Потом отмоюсь, главное, отвлечь их от избушки.

Дверь хлипенькой избенки какая-то серая тварь выносит с одного удара, прорываясь внутрь, но тут же вспыхивает, словно облили бензином и подожгли. Лешак не собирается сдаваться без боя. На улицу вываливается бер моего деда. Нежить начинает кончаться все быстрее и быстрее. Милош с другого конца крошит нечисть пачками, с той стороны слышны только яростный рык и вой Милоша, да хрипы и визги нечисти.

Вдруг, в какое-то мгновенье, все вокруг замирает. Нет, реально! Вот передо мной висит клыкастая хрень, оскалившись во все свои зубы, я вижу, как лапа моего бера, пробив ее насквозь. Вот дед запустил клыки в недоупыря. Вот огненный шар, что завис в паре сантиметрах от своей цели. И никто, никто не шевелится.

В дверном проеме показалась кудрявая макушка Вари. Хотел рвануть к ней, закрыть собой, не дать никому и близко подойти к моей самке, но не смог. Лапы приросли к утоптанному снегу. Варя сделала аккуратный шаг во двор. Осмотрелась. И уверенно направилась ко мне, обходя встречающиеся препятствия на пути.

Подошла ко мне. Какая же она все таки маленькая. Чуть выше моего плеча. И это, когда я человек. Сейчас же она мне доставала примерно где-то до середины живота. Стоит, смотрит на меня, задрав кудрявую головку. Смотрит прямо в глаза. Ее серые омуты превратились в штормовые воды.

— Коновалов, ты— Мудак!! — и бьет меня кулачком в пузо. Конечно, не больно, густой мех и жир делает свое дело.

— Ты обещал вернуться когда? — руки уперла в бока, притопнула ножкой. Смешная в этой шапочке с помпоном, а охотничий костюм делал ее похожей на снеговика. Такая же круглая вся.

— Какого хера, Коновалов, мы поперлись сюда, спасать твою жопу?! — еще один удар в пузо. — Мне нельзя волноваться, козел! — снова удар в пузо. Да что ж ты лупишь-то меня, я и так знаю, что я мудак, козел и так далее! Не пришел вовремя домой, эка невидаль с моей то работой!

— Еще раз, Коновалов, ты меня обманешь— кастрирую! — Варька, только не плачь. Вот давай не сейчас, да? Но уже поздно. Пухлые сочные губы начинают дрожать, а глаза наполняются слезами.

— Какой же ты мудак, Кирилл! — слезы капают на снег. А для меня— будто кислота, оставляют такие же раны в душе.

— Так, Кирилл. — размазывает слезы по щекам, шмыгает носом. — Или же сейчас же мы возвращаемся домой, или же я уезжаю в город! Точка! — снова топнула ножкой в высоком ботинке. Да я б с радостью, Варь, домой-то. Щас вот этих вот покрошим, и домой. Правда.

Варвара разворачивается, направляется обратно в хатку. С тоской смотрю ей в след. Зараза моя кудрявая, заноза моя! Прибил бы! Сначала деда, а потом и ее.

Вдруг Варя щелкает пальцами, и нечисть просто растворяется в воздухе. Все отмирает, время снова течет своим чередом. Я стою и смотрю на свою женщину в глубоком шоке. Вот тебе и берегиня. Вот тебе и созидательная сила.

— Кирилл! — бросает мне через плечо моя берегиня. — Оденься, отморозишь все.

Перевожу взгляд на себя. Снова человек. Голый. Ну пиздец, ну приплыли. Кто ты, Варвара Миронова?

26.

Две горлицы наблюдали за произошедшем в овражке. О нападении свидетельствовала лишь разбитая в щепки дверь избушки, да утоптанный лапами беров снег. Посреди двора стояли двое широкоплечих мужчин, один лысый, помоложе, и седой, как лунь, возрастом постарше. До птичьих ушей донеслись лишь обрывки фразы «Отморозишь все».

— Я все-таки сделала правильно, что их свела вместе. — сказала одна птица другой.

— Не стоило их такой опасности подвергать, — качнула головой молодая женщина в белом платье до пят, и с толстой косой густых пшеничных волос, что материлизовалась из второй горлицы.

— А чего переживать-то? — на месте первой сидела женщина, белые волосы которой были уложены в причудливую прическу. У нее были необычайного синего цвета большие глаза, что в темноте немного светились. Обе женщины были похожи между собой, словно сестры, но не были ими. Та, что постарше, запахнула на плечах белую шубку.

— Как это «что переживать»? — возмутилась та, что помоложе. — А если б все вышло из-под контроля? А если бы они друг другу не понравились? А если бы их убили, в конце-концов?

Та, что постарше, рассмеялась звонко, словно ручеек бежал по камушкам.

— Марьяна, ну ты что говоришь-то? Я долго подбирала своему потомку хорошую пару. Чтоб не дурак, не урод какой-то моральный, чтоб защитить мог. Кто ж знал, что среди народа Яви нет подходящего ей? Что только твой оборотень моей Вареньке подойдет? А то, что созданы друг для друга они, можешь не сомневаться. — Женщина достала из внутреннего кармана шубки небольшое веретенце, богато украшеное драгоценными камнями. — Мое веретено никогда не ошибается. Связаны наши дети крепко, да так крепко, что рикошетом и Балканца задело. Ему тоже счастья отсыпало.

— Все-равно, мне кажется, что это слишком жестоко. Зачем было все это придумывать, с тем несчастным, который вез Варю, с теми, кто погиб позже.