Великий диктатор

- Чё уставился? Всё, вали отсюда! - И мне барственно помахал рукой тот, кто меня сюда и затащил.

- А то что? Где хочу, там и стою. На кого хочу, на того и смотрю, - переклинило меня от его жеста.

- В лоб получишь! Вот что! Тебе пинка отвесить для скорости? Так сейчас устрою, - и парень схватил меня за лацканы парадного полукафтана, намереваясь развернуть мою тушку для приведения в действо оговоренной угрозы.

Чем полностью передо мной открылся, и я пробил со всей своей силы ему по солнечному сплетению. Мальчишка хрюкнул и резко согнулся заставив меня отпрянуть назад. Спиной я в кого-то уткнулся и, подняв свой взгляд, наткнулся на весёлые глаза того самого очкарика в прикольных очках. Он мне неожиданно подмигнул и, схватив за плечи, вытолкал из-за колоннады в зал, а в спину бросил:

- Мы сами с ним разберёмся. Иди. Не бойся. Празднуй.

…..

Моя критика поэмы «Рассказы о прапорщике Столе» не прошла для меня даром. Через пару дней после того урока наш классный наставник Теодор Оскар Фростерус опубликовал в своей газете «Лоухи» статью с моей таблицей и критикой в отношении поэмы Рунеберга. Причем, очень хвалил моё критическое мышление и призывал финнов раскрыть себе глаза на насильственную шведскую пропаганду, которая, по его мнению, мешает самоопределиться финскому коренному населению.

На следующий день вышла гневная статья в газете «Каику», принадлежавшая нашему учителю финского и шведского языков Конраду Фредрику Кивекасу. В которой он обрушился с критикой на Фростеруса, не столько за поддержку моего мнения, сколько из-за того, что он нарушил педагогическую этику, вынеся обсуждение за стены лицея.

И всё бы ничего, но обе эти статьи перепечатало столичное издание шведской народной партии, газета «Викинг», с призывом положить конец нападкам на шведско-финскую литературу, как основу всей литературы в стране. Ой, чего тут началось! Народ только-только подуспокоился после отправки войск в Китай, а здесь такая шикарная тема. Свекоманы (Svekomaner) схлестнулись с Фенноманами (Fe

Хорошо, что в этом споре не полоскали моё имя. Я как-то незаметно попал в категорию пострадавших. Особенно после статей в «Финской правде» и «Ежедневной газете» в мою поддержку и критики в непедагогическом поведении моих преподавателей. И Ээро Эркко, и Текла Хултин приложили все усилия, чтобы дистанцировать меня от происходящего. За что я им выразил искрению благодарность в личных письмах.

Сам я узнал о происходящем только из номера «Викинга», который притащил домой Микка с воплями «что там про тебя пишут». Местные, Улеаборгские газеты выписывала мама и они, естественно, приходили к нам домой, на хутор. А здесь, в городе, мне было пока не до газет. И, если бы не кузен, то я всё, наверное, узнал бы самым последним.

Через месяц, почти перед Рождеством, департамент образования распорядился изъять из учебной программы изучение поэмы Рунеберга, тем не менее оставив её в качестве книги для внеклассного чтения. Мне же пришлось поучаствовать в заседании этической комиссии, которую прислали из столицы для расследования поведения педагогов моего лицея. Я даже написал бумагу в адрес председателя этой комиссии о том, что не имею претензий к действиям моего классного наставника и учителя языков. Уж лучше они, я их, по крайней мере, знаю, а кого поставят взамен ещё неизвестно. А так они мне ещё и должны будут. Мало ли, что я ещё во время своей учёбы вытворю!

…..

- Дорогой, ты не сильно занят? - в рабочий кабинет Николая II тихонько заглянула его супруга Александра.

- Нет, моя любовь. Для тебя я всегда найду время, - император отложил последний отчёт о строительстве транссибирской магистрали и, выйдя из-за стола, проводил жену к угловому диванчику возле курительного столика. - Что-то случилось? Ты выглядишь как-то взволнованно.

- Нет-нет, ничего серьёзного. Помнишь, я в прошлом году… или в позапрошлом году, - Александра Фёдоровна смешно наморщила носик, отчего у Николая приподнялось настроение, и он непроизвольно улыбнулся. - Не помню, - призналась она. - Я просила у тебя фотографию финляндского мальчика-сказочника. Его сказки ещё нравятся девочкам. Матвей Хухта.

- Помню. И про фотографию, и про этого мальчика. А что тебя так взволновало-то?

- Прочла статью про него в «Новом времени». И мне просто подумалось, а давай пригласим его следующим летом к нам, на остров Харппу. Было бы забавно пообщаться со столь юным писателем.

- Да, я тоже читал статью Суворина в «Новом времени» и тоже вспомнил этого ребёнка. Да и в докладах Витте, он упоминался несколько раз. Ты права, было бы интересно с ним пообщаться. Подожди, сейчас запишу в ежедневник чтобы не забыть.

…..

- День добрый, Николай Иванович, - поприветствовал финляндского генерал-губернатора Витте, входя в его кабинет.

- Добрый, добрый, Сергей Юльевич. Что же это вы нас не предупредили? Мы бы вас встретили, - проворно вскочил из-за своего стола Николай Бобриков.

- Не стоило. Я в Гельсингфорс прибыл по делам флотским и своего министерства. А к вам заглянул всего по одному вопросу. Кстати, а что это за митинг перед вашим представительством? Стоят какие-то люди с транспарантами, что-то выкрикивают. Опять революционеры завелись? Мы не всех в Китай отправили?

- Ой. Эти безвредны. Требуют запретить шведский язык в княжестве. И всё, опять, из-за мальчишки Хухты. Зря вы ему оплатили обучение в том лицее. Учился бы он в народной школе — ничего бы этого не было.

- Ну, почему зря? Очень даже и не зря. Читал я про его высказывания. Вполне они нам на пользу. Чем больше разделено местное общество, тем меньше угроза революции. Да и эта его таблица ведь наглядно показывает, что финляндцам с империей куда как лучше чем без неё.

- Это-то да, - согласно закивал генерал-губернатор. - Но ведь мы планируем всё это у них отобрать. Как бы это не вышло нам боком.

- Так мы сразу и не планируем всё отбирать. Это мой предшественник, кавалерийским наскоком хотел всё поломать. А ломать — это вам, батенька, не строить. Взять ту же отмену их валюты. Ведь придётся замещать её рублём, а это в бюджете не прописано. И ещё несколько лет будет невозможно. У нас и транссибирская магистраль, и новая программа строительства броненосцев. И на всё нужны деньги. Я их хоть и печатаю, но по мере поступления золота в казну. Вот, приезжал разбираться. Флотские хотели списать в учебные суда три старых броненосца. Но денег-то они будут кушать как боевые! Пришлось лично на них побывать. Два судна даже не на ходу. Вот зачем они им? Перевели их в артиллерийские мишени. А одно — вполне боеспособное. Да, старое! Но с хорошим новым вооружением, которое только десять лет назад заменили. Так они и его хотели списать, - эмоционально взмахнул рукой министр финансов. - Но нет, судари мои, не на того напали! Пусть ещё послужит России. Убедил отправить этот броненосец во Владивосток. Как же его? А, «Первенец».

- О! Это на нём капитаном Владимир Николаевич Миклуха, родной брат нашего известного путешественника Николая Миклухо-Маклая?

- Да. Он. Он даже обрадовался, переводу на Дальний Восток. А эти, из адмиралтейства, хотели вполне боеспособный броненосец переделать в баржу. Ладно. Это мои дела. Они вас особо и не должны касаться. Я здесь, у вас в кабинете, по другой причине. Всё из-за того же Матвея Хухты. Императорская чета приглашает его, а с ним и одно сопроводительное лицо, посетить царскую летнюю резиденцию на острове Харппу в первых числах августа следующего года. Вот официальное приглашение за подписью Владимира Борисовича Фредерикса, - и статс-секретарь Великого княжества Финляндского протянул генерал-губернатору конверт. - Не смотрите что распечатан. Это я распечатал чтобы понять что делать. Можете ознакомится. И подготовьте транспорт, чтобы вовремя доставить мальчика. Впрочем, время ещё есть, и вы сами сообразите как лучше поступить. Да, и вот что ещё. Кто сейчас Улеаборгский губернатор?