Страница 2 из 4
В рамках нарративного подхода право осмысляется как способ межличностного общения, выражающегося в форме историй, рассказов, повествований и дискуссий8. Само слово «нарратив» происходит от латинского narrare, означающего «рассказывать, повествовать». В. С. Назарова справедливо обратила внимание на то, что первые попытки осмысления нарратива можно обнаружить еще в Античности. Она ссылается на «Поэтику» Аристотеля, в которой тот рассматривает повествование применительно к античной драме, и отмечает, что позже к осмыслению данного понятия подходили средневековые схоласты, интерпретировавшие труды античных авторов9. Однако подлинным расцветом в области изучения проблемы нарративов стал XX век. В этот период междисциплинарный нарративный подход проник в область психологии (М. Уайт, Дж. Брунер, Т. Сарбин), философии и социальной теории (М. Фуко, Ж. Деррида, Ф. Джеймисон, П. Рикёр), теории литературы (В. Я. Пропп, М. М. Бахтин, Н. Фрай) и семиотики (Р. Барт, К. Леви-Стросс, А. Греймас).
Применительно к праву нарративы можно определить как истории, повествования, рассказы, представленные в публичном пространстве, чаще всего в ходе судебных разбирательств. Право основывается на фактах, а совокупность этих фактов в свою очередь создает историю, которая рассказывается в процессе межличностной коммуникации о праве10. Данное научное направление вошло в историю под названием «нарративная юриспруденция» (narrative jurisprudence).
Истоки нарративного подхода в праве следует искать не только в нарративном повороте в гуманитарных и социальных науках, но и в американской системе права. Как известно, речь судьи, толкование и интерпретация судебных прецедентов в англосаксонской правовой семье имеет главенствующее значение в практике правоприменения. Из этой особенности правовой системы, в частности, проистекает такое юридическое движение, как «Американский правовой реализм» (American legal realism), опирающийся в своей исследовательской методологии на социологию. Профессор Б. Джексон считает, что именно это движение стало основной причиной развития исследований нарративов в праве11. Сторонники движения определяли право как результат деятельности судей и других должностных лиц, а писаное право («право в книгах») – как материал для дальнейшего правоприменения12. Американские правовые реалисты также считали, что факты конкретного дела имеют куда большее значение в рамках судебного разбирательства, чем нормы права или судебный прецедент. Из этого проистекал скептицизм реалистов в отношении фактов (fact-skepticism), и, соответственно, заявлялось, что в рамках судебного процесса не может быть достигнута объективная истина. Это утверждение сильно повлияло на становление нарративного подхода в праве, на исследование историй и содержащихся в них фактов конкретного дела.
1.2. «Право и литература» и «Право как литература»: вклад в изучение нарративов в праве
Помимо «Американского правового реализма» большое влияние на рост научного интереса к исследованиям нарративов в праве оказали движения, обычно именуемые как «Право и литература» (Law and literature) и «Право как литература» (Law as literature)13. Первое движение появилось в начале 1970-х годов благодаря работе американского правоведа и исследователя английской литературы Дж. Б. Уайта «Правовое воображение» (1973)14. В рамках этой работы Уайт проводит сравнение ряда художественных и правовых текстов, акцентируя особое внимание на сходстве приемов и методов их изучения посредством образов. Уайт усматривает схожесть права и литературы в первую очередь в том, что в их основании лежат истории и рассказы, передаваемые посредством вербальной речи. В шестой главе книги Уайт также сравнивает судью с поэтом, объясняя это творческим подходом судьи к выстраиванию из часто разрозненных фактов конкретного дела единую, осмысленную, нарративную картину реальности, т. е. произошедшего события.
Публикация Уайта стала причиной междисциплинарного слияния права и художественных произведений, ввиду чего появилось огромное число работ, посвященных изучению отдельных художественных произведений и авторов на предмет отражения в их творчестве различных правовых вопросов – от чисто юридической темы ответственности за совершенное преступление до междисциплинарной гендерной, колониальной и расовой перспективы причин преступности в обществе15.
Движение «Право и литература» зародилось не случайно, а в связи с традицией американских университетов раздавать студентам для повышения их общего уровня интеллектуального развития и углубленного изучения человеческой психологии списки литературных произведений, в которых отражена какая-либо юридическая проблематика16. Одним из первых такой список составил в 1908 году известный американский правовед Дж. Вигмор17.
Сторонники движения «Право и литература» в исследованиях отталкиваются от мысли, что литература является ярким художественным источником отражения правовых проблем в обществе и что при чтении и анализе книг представители юридической профессии более глубоко понимают природу права и справедливости, а также натуру человека во всем ее многообразии. В свою очередь, художественная литература воспитывает в юристе чувство гуманности, которое необходимо в профессиональной деятельности. Это особенно важно в деятельности судей, чья ежедневная работа состоит в решении человеческих судеб.
Ближе к началу 1980-х годов из движения «Право и литература» рождается движение «Право как литература». Суть его состоит в исследовании правовых текстов с помощью методов литературного анализа и критики, благодаря чему ученые получают обширный инструментарий для изучения многочисленных семантических пластов правовых текстов, чтобы на более глубоком уровне выявлять и интерпретировать их смысл. Важность данного движения подчеркивал основатель интерпретативной теории Р. Дворкин в работах «Право как интерпретация» (1982)18 и «Чем право похоже на литературу» (1996)19.
Хотя принято считать, что движение «Право и литература» официально зародилось ближе к концу XX века, в предшествующей истории можно найти как минимум одну работу, которая вполне вписывается в рамки исследовательской традиции данного движения. Так, в 1931 году было издано эссе американского правоведа, судьи Верховного суда США Б. Кардозо «Право и литература», посвященное литературному языковому стилю в правовых текстах20. Вместе с тем считается, что работы Кардозо повлияли на основоположников движения «Американский правовой реализм»21. Таким образом, прослеживается определенная связь данных движений. Нужно упомянуть, что в рамках Школы имени Б. Кардозо с 1988 года ежегодно выходит журнал под названием Law and Literature, включающий различные междисциплинарные исследования на стыке права и литературы. Главным редактором журнала является один из самых ярких представителей движения «Право как литература» П. Гудрич22. Он же является и основоположником такого направления исследований, как риторика права, которое тоже тесно связано с повествованием и убедительным изложением историй обвиняемых и потерпевших, преступников и их жертв. Гудрич пишет о том, что визуализация жизней участников процесса, риторическое воздействие на суд и наблюдение за основаниями и доводами судебных решений стали влиять и на формулировки законов, и на восприятие права обществом. «Право надо находить везде, в самых неподходящих местах, – зарождающееся, только формирующееся, разрушающееся в соответствии с местом и обстановкой, риторическими и семиотическими обстоятельствами его выражения как формы жизни», – считает Гудрич23. Таким образом, нарративы оказываются связаны и с риторикой, и с литературоведением, и с художественной критикой.
Оба движения – «Право и литература» и «Право как литература» – уделяют особое внимание нарративной составляющей правовых текстов при их интерпретации. Однако существенным различием двух движений является то, что если последователи первого исследуют право как истории и рассказы, то сторонники второго изучают правовую реальность как литературное произведение.