Страница 2 из 5
Но это был только дебют. Далее Петр Алексеевич затеял нечто совершенно небывалое. Впервые за всю историю Русского царства государь решил покинуть пределы своей богоспасаемой державы и отправиться к иноземцам сам. Некоторые подданные в тот момент его не очень поняли и вдвойне не поняли потом, после возвращения, когда он, насмотревшись на европейские порядки, усилил свои знаменитые реформы: иным было совершенно дико, что царь приказал брить бороды, носить европейское платье и вообще уподобляться проклятым немчинам. Наш человек, ясное дело, так поступать не мог. Отсюда широко разошедшийся слух: царь ненастоящий, подменили его в чужих краях! Некоторые так считают до сих пор, но мы не из их числа.
Предприятие, которое организовал Петр, именовалось Великим посольством. Официально его возглавлял близкий друг царя Франц Лефорт, швейцарец с прекрасными манерами, обаятельный и остроумный франт. Он был своего рода лицом делегации и выполнял представительские функции. Собственно же дипломатическая работа возлагалась на двух петровских сподвижников, уже имевших посольский опыт: Федора Алексеевича Головина, который заключил важный Нерчинский договор с Китаем, и Прокофия Богдановича Возницына, в 1681 году убедившего турецкого султана отказаться от претензий на Украину. Сам государь присутствовал в посольстве инкогнито, но нельзя сказать, что совсем тайно. Просто официальное прикрытие – личина урядника Преображенского полка Петра Михайлова – позволяла ему избежать утомительных церемоний и заняться действительно важными для него делами.
Что же это были за дела?
Обычно считается, что ключевая цель Великого посольства – найти новых союзников для борьбы против Турции. Но историк Валерий Возгрин недавно обнаружил в копенгагенском архиве красноречивый документ – донесение датского посланника Пауля Гейнса, въехавшего в Москву вскоре после отъезда Петровского поезда. Гейнс имел инструкции предложить дяде царя Льву Кирилловичу Нарышкину союз против Стокгольма, однако глава московского правительства опередил дипломата. 11 августа 1697 года Нарышкин пригласил Гейнса к себе и после торжественного обеда начал переговоры за закрытыми дверями. О содержании этого диалога дипломат доносил в Данию:
«И вдруг ни с того ни с сего он [Нарышкин] спросил, достаточно ли дружески настроено ваше величество к царю, чтобы помочь ему делом, если он начнет войну». Гейнс ответил, что его король «всегда подавал руку тому, кто просил ее в справедливом деле, не изменит он своему обычаю и теперь… когда надо защищать права обоих государств».
Речь о войне против Швеции, о возвращении России выхода к Балтике.
Этот эпизод отчетливо перекликается с более ранними рижскими событиями весны 1697 года. Рига, принадлежавшая тогда шведам, была первым крупным иностранным городом на пути Великого посольства. Оказавшись здесь, царь внезапно приказал зарисовать городские укрепления и вызнать глубину рвов, что крайне не понравилось губернатору Ливонии Эрику Дальбергу. Петру красноречиво, под угрозой применения оружия, запретили осматривать рижскую твердыню, что он впоследствии представил как один из поводов к началу Северной войны. Но, судя по всему, Дальберг проявил бдительность не без оснований. Видимо, к этому моменту русский государь действительно уже имел намерение пробиваться к Балтике.
Хотя Петр и отбил у турок Азов, но без обладания Крымом или хотя бы Керчью выход в Черное море был для России закрыт. Между тем решительное сокрушение Османской империи представлялось делом трудным и возможным только в могущественной коалиции. А вот с этим были проблемы. Козьме Нефимонову, правда, удалось склонить Леопольда I к формальному антитурецкому союзу с Петром, но Австрия действовала вяло и все больше смотрела в сторону испанских дел. В Мадриде в это время дышал на ладан бездетный король Карл II, который приходился Леопольду двоюродным братом. Император претендовал наследовать кузену, но тот завещал трон другому родственнику – герцогу Анжуйскому, внуку Людовика XIV, и всем было понятно, что ни одна из сторон не отдаст испанский куш без боя. Петр, политик прозорливый, это сознавал и просто обязан был заблаговременно раздумывать о плане Б: если антитурецкая коалиция развалится и продвижение России к южным акваториям станет невозможным, то нельзя ли вернуть себе побережье Балтики, отошедшее к шведам в 1617 году по Столбовскому миру?
Это представляет визит в Кенигсберг совсем в ином свете: царю было крайне важно узнать настроения бранденбургского курфюрста и одновременно прусского герцога Фридриха III, земли которого граничили со Шведской Померанией[3].
Но у Петра была и еще одна цель, не менее важная. Он ехал за наукой, хотел учиться. И в этом смысле именно Пруссия стала для него первым университетом.
Посольство покинуло Москву в марте 1697 года, посетило Шведскую Ливонию и Курляндию, а после направилось в прусскую землю. В то время как основная делегация двигалась посуху, Петр с несколькими спутниками отплыл из Либавы на зафрахтованном любекском корабле «Святой Георгий» в Пиллау, нынешний Балтийск, совершая первое в жизни путешествие по Балтийскому морю. В прусском порту царь пересел на речное судно и в итоге 7 мая прибыл в Кенигсберг, или Королевец, как называли тогда этот город на Руси. Ганноверский посланник Хойш зафиксировал первые слухи о владыке «московитов», быстро разошедшиеся по городу:
«Владелец корабля, на котором он прибыл, говорит, что на корабле он часто стоял у руля и вел корабль как опытный моряк. Когда они въезжали в так называемую военную гавань, он плыл один на маленьком корабле одного голландца и спрашивал, как называются находящиеся там города и где находится Кенигсберг. Пока кормщик показывал ему местность, он спросил, не лучше ли видны окрестности с мачты, и когда корабельщик ответил ему утвердительно, то он тотчас же взобрался на мачту».
Какой же прусская столица предстала перед взором молодого царя?
Центром Кенигсберга в течение многих лет был мощный старинный замок Тевтонского ордена, возвышающийся над городом на горе. Он был основан в 1255 году, когда германские рыцари покоряли огнем и мечом прибалтийский народ пруссов. Этих последних – частью убитых, частью ассимилированных – давно уже не было; память о них жила только в названии герцогства Пруссия, которым владели потомки суровых тевтонцев, четыре с половиной века назад осуществивших «натиск на Восток». Завоевание прусских земель балтийскими крестоносцами началось в 1217 году и заняло примерно полвека. Особая веха этой истории – крестовый поход в самбийские земли[4], обьявленный папой римским Иннокентием IV: на его призыв откликнулись благочестивые европейские феодалы, в том числе великий магистр Ордена Поппо фон Остерна и богемский король Оттокар II Пшемысл. Во время нашествия местным жителям пришлось несладко; их поражение было окончательно оформлено постройкой грозного орденского замка на месте старого прусского городища Тувангсте. Замок получил название Кенигсберг, то есть «королевская гора»; если верить хронисту Петру из Дусбурга – в честь победоносного и беспощадного Оттокара. Парадокс заключается в том, что в течение столетий Королевской Горой владели отнюдь не короли. В первый приезд Петра не был королем и ее тогдашний хозяин Фридрих Гогенцоллерн (пока только герцог). Не был, но, безусловно, очень хотел им стать.
У нас нет свидетельств, интересовался ли Петр историей замка и германским завоеванием этих земель. Можно предположить, что события XIII века могли вызвать у пытливого русского государя определенные ассоциации: современником Оттокара был святой благоверный князь Александр Невский, который умерил притязания крестоносцев на земли Новгорода и деяния которого царь хорошо знал. Но даже если Петр и подумал о чем-то подобном, то вряд ли где-то упомянул: с точки зрения исторических параллелей для него гораздо важнее была победа Александра над шведами на Неве, чем над германцами – на Чудском озере. Ведь со Швецией он предполагал воевать, а с наследниками тевтонцев – дружить.
3
Шведская Померания – часть исторической области на южном берегу Балтийского моря, захваченная Швецией в ходе Тридцатилетней войны.
4
Самбия, или Земланд, – историческая область Пруссии, занимающая весь современный Калининградский полуостров.