Страница 35 из 46
Это объявление кричало со страниц всех газет, гигантскими буквами чернело на стенах небоскребов и падало с неба тысячами летучек.
Газеты снова с жаром начали кампанию против Союза, снова запестрели объявлениями организаций «черных рубашек» и разных отрядов Комитета.
И снова вся страна была охвачена паникой, предвкушая войну, одновременно и желая и боясь ее.
Только один человек был вне сферы событий. Это был недавний пациент камеры № 725, или, вернее — Корнелиус Крок.
Корнелиус. Крок постепенно приходил в себя после камеры № 725 и усердно знакомился с положением Карантина и с новыми делами. Он только что вошел в кабинет, вернувшись из лаборатории, весело насвистывая ариетку, снял с себя сюртук и аккуратно повесил его на вешалку.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он никого не ждал. — Кто там?
— Отворите. Пакет из Комитета человеческого спасения.
Корнелиус открыл дверь и отошел в сторону, уступая дорогу входившим нескольким служащим Комитета и Арчибальду Клуксу.
— И вы, мистер Арчибальд, — удивленно сказал он и протянул ему руку, но Арчибальд, как бы не замечая протянутой руки, остановился перед ним.
— Мистер Корнелиус Крок, по приказанию Комитета человеческого спасения вы арестованы.
— Меня арестовать? За что?
— Вы это знаете лучше, чем кто-нибудь. — И, обращаясь к людям, сказал: — А вы делайте свое дело.
— Ордер, дайте мне ордер! — закричал Корнелиус. — Я не допущу ничего без ордера.
— Не беспокойтесь, ордер есть. Мистер Корнелиус, для какой цели вы испортили аппараты лучей К?
Крок побледнел и схватился рукой за кресло.
— Аппараты… испорчены?..
— Не притворяйтесь. Это установлено самим профессором Ульсусом Ван Рогге.
Крок молча смотрел на Клукса с ужасом в глазах. Потом вдруг схватился за голову.
— Я знаю, чьи это шутки. Это опять он… он…
— Кто он? — живо спросил Арцибальд.
Но Корнелиус внезапно замолчал, пугливо оглядываясь. Он более боялся неизвестного, только что недавно сбросившего его имя, чем Клукса.
— Выемка произведена, — отрапортовал один из агентов.
— Хорошо, — сказал Арчибальд. — Мистер Корнелиус, вы, надеюсь, пойдете, как джентльмен, и мне не придется надевать на вас наручники.
— Хорошо, я готов.
Генерал Биллинг, не отличавшийся большой храбростью и наученный горьким опытом, не доверял никаким приказам: ведь он их сам отдавал десятками.
Вспоминая свои былые дни, он рассматривал объявления о Кате и, сравнительно беззаботный, взвешивал награду, сожалея о том, что она объявлена поздно для него.
— Я ее задержал первый, не удержали сами, а теперь кричат о награде, о диктатуре, — и, засунув правую руку в карман, повернулся на каблуке.
— А, добрый вечер, Корнелиус! — закричал он и осекся, увидев рядом с ним в машине серьезное лицо Арчибальда Клукса.
— Уже… — меланхолически произнес он.
Целую улицу преследовали его объявления о Кате, то в виде светящихся реклам, то в виде летучек, сыпавшихся сверху, то рычали совершенно неожиданно из громкоговорителей.
Расстроенный, он вернулся домой.
«Начинается, — думал он, расхаживая по своему кабинету. — Куда же теперь удирать? Некуда».
Со стоном опустился в кресло и принялся за просмотр бумаг, но не мог сосредоточиться, не мог работать.
Снова поднялся и прошелся по комнате, заложив руки а-ля Наполеон, за спину. Эта поза придавала ему значительность в собственных глазах и всегда его подбадривала. Она и на этот раз немного его успокоила.
«Надо развлечься», — подумал он, подошел к громкоговорителю, включил его и, усевшись в покойное кресло, стал слушать.
Комната наполнилась звуками ленсберри-скотта, которые привели генерала в игривое настроение. Танец сменился скабрезными анекдотами, потом прогремел биржевой отчет, и генерал с удовольствием отметил, что некоторые из принадлежащих ему акций поднялись. Потом новости из великосветской жизни, сообщения об изъявлении английскому королю верноподданнических чувств Макдональдом и Хиксом. Потом картавящий женский голос прорекламировал резиновые изделия и парфюмерию, а потом…
— Товарищи, недалек тот час, когда мы свергнем ненавистную силу капитала…
Генерал Биллинг помертвел. Бросился к громкоговорителю и дрожащими руками выключил ток. Подбежал к окну и выглянул на улицу.
Улица кипела жизнью. Никакого впечатления не произвело на нее то, что выкрикивал несколько минут назад громкоговоритель.
«Мне это, вероятно, причудилось, нервы совсем истрепались», — подумал Биллинг и опять повернул выключатель. Громкоговоритель выкрикивал объявления о пудре, о полете на луну и снова рассказывал последние анекдоты.
Биллинг спокойно улыбнулся. «Ну, конечно, причудилось». И он подошел к своему креслу, но в этот момент опять раздались ужасные слова:
— Единение, товарищи, спайка…
Не помня себя, генерал сорвался с кресла и, весь дрожа, выключил громкоговоритель.
— Нет, это мне не кажется, — проговорил он, со страхом оглядываясь. — Но куда бежать? Куда ж бежать?
— Некуда, — услышал он голос.
С испугом повернулся. Перед ним стоял его бывший адъютант Энгер.
Пронзительные глаза Энгера смотрели на него.
— Вы? Не может быть!
— Да, генерал, это я. Не ожидали?
— Не может быть, не может быть, — твердил насмерть перепуганный Биллинг.
— Не только может быть, но в действительности есть. Я не призрак, можете убедиться.
И, говоря это, Энгер сделал несколько шагов к генералу.
— Не подходите, не подходите! — отступая, махал руками Биллинг.
— Сядьте в это кресло, генерал, сидите смирно и не шевелитесь, — грозно проговорил Энгер.
Биллинг послушно опустился в кресло и, выпучив глаза, смотрел на Энгера.
Тот подошел к бюро и стал рыться в ящиках, рассматривая папки с бумагами. Уголком глаза он в то же время посматривал на Биллинга. Генерал зашевелился в кресле.
— Смирно! — тихо, но грозно скомандовал Энгер, в упор глядя на него.
Генерал Биллинг застыл.
Наконец Энгер выбрал одну из папок.
— До свиданья, генерал, до скорого, — и, улыбнувшись, скрылся за дверью.
Тут только генерал опомнился и, схватив со стола револьвер, произвел два выстрела в дверь.
В комнату вбежали испуганные ординарцы.
— Ловите, держите его! Он только что был здесь…
Ординарцы испуганно переглянулись.
— Ловите его, говорю я вам!
И генерал с револьвером в руке бросился в соседнюю комнату. Никого!
— На меня только что было произведено покушение, со стола похищены бумаги. Обыскать всю квартиру!
Ординарцы бросились выполнять приказание. Боясь остаться в одиночестве, генерал оставил при себе адъютанта.
— Скажите, поручик, вы ничего не слыхали по радио?
— Только что, ваше превосходительство, сообщили, что один из исполнителей пытался читать большевистские прокламации, но был моментально арестован и отправлен в Комитет.
Генерал задумчиво потер себе лоб.
«Был или не был? Привиделось, или на самом деле?..»
Пришли ординарцы и доложили, что в квартире никого не обнаружено. Генерал отпустил их.
Подошел к бюро и стал проверять бумаги.
Папки с дислокацией и сведениями о численности армии не было. Вместо папки лежала записка: «Бегите, пока не поздно. 7 + 2».
— Нет, это не сон, — сказал Биллинг, со стоном опускаясь в кресло.
Эту ночь бодрствовал не один Биллинг. Генералу мешал страх; он лег в постель, но боязнь нового появления Энгера отгоняла всякое желание сна.
За своим рабочим столом проводил свою очередную ночь Арчибальд Клукс, сравнивая диаграммы роста организаций фашнационала с количеством рабочих несколько зашевелившихся заводов, на которые никто не обращал внимания: слишком ничтожны, слишком слабы были проявления пассивного протеста. Но тот факт, что они уже появились, нагнал задумчивые морщины на лоб Арчибальда.
Подсчитывая численность и тех и других, Арчибальд подписал приказ о выдаче огнестрельных припасов и оружия в арсеналы местных организаций Комитета.