Книга Розы

Розу охватил страх. Надо рассказать ему все, но ей было страшно сообщить об угрозе комиссара.

— Расскажи, что случилось.

Мартин опустился на подлокотник кресла и потер лоб.

— Экберг вызвал меня к себе на прошлой неделе, прямо перед приемом. Поблагодарил за проделанную работу и объявил, чтобы я готовился сразу после визита Вождя переехать в Париж, где буду работать мелким чиновником. Он, конечно, выразился не столь прямо. Заместитель контролера по культурной чистке, так он это назвал. Ходить по домам и проверять, не прячут ли хозяева произведения искусства. Искать ценности, не задекларированные жадными домовладельцами. Изымать вырожденческие картины. Черная работа.

На ступеньку повыше, чем сборщик квартирной платы.

— Так ты отказался?

— Меня никто не спрашивает. — Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Как бы там ни было. Я принял решение. Я хочу, чтобы ты поехала в Париж вместе со мной.

— Как это возможно?

— Мы поженимся. Я собираюсь попросить Хельгу о разводе.

— Чиновникам разводиться сложно. Ты же не Геббельс. Протектор считает, что разводы надо запретить. Партия этого не одобряет. Попахивает моральным разложением. Тебе придется получить разрешение.

— Если мне не разрешат, я воспользуюсь привилегиями офицера СС и возьму тебя второй женой.

Членам СС, вотчины Гиммлера, давались определенные послабления в том, что касалось женщин. Гиммлер считал, что мужчинам высшей касты можно разрешать иметь двух жен, учитывая присущий им избыток жизненной энергии, а также их ценность для улучшения породы.

— Хельге это вряд ли понравится.

— Ей придется смириться. Она знала, на что идет, когда выходила за меня замуж. Кроме того… — его глаза затуманились, — не думаю, что она будет особо возражать. — С некоторой натугой он попытался придать своему голосу оптимизм: — Подумай о Париже, дорогая.

— Что я могу о нем думать? Я никогда там не была. Понятия не имею, какой он.

— Уверяю тебя, ты будешь без ума. Я повезу тебя в магазины на Елисейские поля.

Розе невольно пришла на ум строчка, недавно вымаранная ею из «Джейн Эйр», где Рочестер обещал то же самое. Он предлагал Джейн купить платья из аметистового шелка и розового атласа.

«…ужлучше пусть он купит мне сразу золотое платье и серебряную шляпу, ибо я, конечно, никогда не решусь надеть выбранные им туалеты».

Она машинально коснулась шеи, на которой жерновом висело подаренное Мартином жемчужное ожерелье.

— Я не хочу ходить по магазинам. Мне это неинтересно.

Мартин напрягся.

— Но ты же обожаешь искусство. И архитектуру. Там осталось столько красивых зданий. Сама знаешь, Вождь рекомендует проводить отпуск в Париже. Считает, что это полезно для культурного развития. И мы сможем открыто жить вместе, не опасаясь, что подумают люди.

Но Роза молчала, опустив взгляд на ковер.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты не хочешь ходить со мной по улицам. Когда мы вместе, ты видишь, как люди отшатываются при виде моей формы. Они ничего не видят, кроме формы. Эта форма заглатывает человека целиком. Ты даже не представляешь, каково это — носить ее.

— А ты представляешь, каково другим ее видеть?

В тусклом свете он не мог разглядеть выражения ее лица, но его тон стал более суровым.

— Мне кажется, ты не понимаешь серьезности моего предложения, Роза. Высокопоставленные мужчины никогда не женятся на своих…

— На ком?

Он пожал плечами.

— Своих наложницах? Своих любовницах? Своих гели?

— Называй как хочешь. Слова ничего не значат.

— Нет, Мартин. Слова очень даже много значат. Ты сам мне это сказал. Помнишь?

Он резко встал и развернулся к ней.

— Значит, ты отказываешься со мной ехать?

— Мне очень жаль, Мартин.

— Второй раз предлагать не буду. — Он еще чуть помедлил и, так и не дождавшись ответа, развернулся и вышел из комнаты.

Роза почувствовала, что дрожит. Она перешла некий рубикон. Не зная, как поступить дальше, решила для начала просто уйти отсюда. Взяв пальто у швейцара, она вышла на холодный воздух и остановилась, чтобы сориентироваться.

В вечерник сумерках поблескивали огни шоу Вест-Энда. Люди вокруг выходили из театров, хлопая по карманам в поисках сигарет, и шли толпой по Сент-Мартин-лейн и Лонг-акр к Лестер-сквер к поездам и автобусам, по дороге смеясь и обсуждая представления. Розу внезапно пронзило сильнейшее желание влиться в эту толпу и не думать ни о чем, кроме как о только что увиденной пьесе и предстоящей коронации.

Дальше все произошло так быстро, что она не успела толком ничего понять.

К тротуару рядом с ней подъехала машина, откуда вышли двое мужчин, один оказался перед Розой, другой позади. Оба в серо-зеленой форме Службы безопасности Союза, оба с незапоминающимися, как и их форма, лицами. Схватив с двух сторон за руки, они слегка приподняли ее, зажали между собой и, как куклу, усадили на заднее сиденье машины. Она судорожно озиралась, ища взглядом Мартина или кого-нибудь еще, но швейцар клуба тактично смотрел в сторону, а прохожие тоже отвели глаза, как всегда при появлении полиции.

— Что происходит?! Что вам нужно?! Куда вы меня везете?!

Машина, взвизгнув шинами, рванула с места, отбросив девушку на спинку сиденья.

— Скоро узнаете, — произнес один из офицеров, повернувшись к Розе.

Глава двадцать третья

Романские башни и готические шпили самого страшного здания Лондона — Управления безопасности Союза — ножами врезались в небо над Южным Кенсингтоном. Некогда здесь находилась цитадель науки, где за вычурным фасадом, украшенным барельефами птиц и животных, ученые и архивисты изучали происхождение видов.

Теперь здесь занимались изучением только одного вида. Человека.

Здание, где раньше находился Музей естествознания, лондонцы называли «Соты» — не из-за прихотливого рисунка терракотового фасада и не из-за тысяч камер в подвале, предназначенных для хранения мертвых насекомых и разных тварей. Динозавры, вымершие птицы и синие киты давно переехали на новое место, а высокие залы, широкие арки и лабиринты коридоров теперь предназначались совсем для другого.

Управление безопасности Союза (УБС) стало ульем, куда сборщики информации несли свой нектар, пыльцу отчетов, тайных доносов и записок. Сведения скрупулезно регистрировались с помощью системы вращающихся картотек, самолично разработанной Генрихом Гиммлером для штаб-квартиры СД — Службы безопасности — в Германиуме и развернутой здесь в системе туннелей, протянувшихся на мили под изысканными мраморными полами.

УБС была мозгом Союза, его длинной памятью и пульсирующим черным сердцем. Она служила постоянно подпитываемым аккумулятором информации, от которого зависело само существование Союза.

Как ни странно, в этом была своя логика. Как сказал когда-то Вождь, общество подобно природе. Гигантский организм, где каждая часть соединена с другой, где постоянно идет процесс взаимного обмена информацией, наблюдения и контроля. Совершенное общество должно находиться в состоянии постоянной бдительности. Таким образом, Союз лишь заставлял людей следовать их самым первобытным инстинктам.

Миновав стеклянную будку на входе, где охранник внимательно проверил документы Розы, офицеры сопроводили девушку дальше, под своды грандиозного атриума, а потом, открыв потайную панель, ввели в выкрашенный казенной зеленой краской коридор, тускло освещенный засиженными мухами лампочками. Даже поздним вечером в здании кипела жизнь, видимо, время суток не имело здесь никакого значения. За матовыми стеклами многочисленных дверей слышались женские голоса, звонки телефонов и стрекот пишущих машинок. Над всем витал унылый бюрократический дух. По коридору сновали переговаривающиеся друг с другом лени с папками и заложенными за уши карандашами. Вдоль стен висели невзрачные дешевые репродукции городских пейзажей: Берлин, Кельн, Париж, Вена, Прага… Единственный вид Лондона выглядел так, словно на него пролили тарелку супа. В затхлом воздухе висела музейная пыль, как если бы динозавры и киты все еще незримо присутствовали, плавая в атмосфере в виде мельчайших призрачных частиц.