Книга Розы

А что случилось с фридой, которую вы вчера арестовали?

— Скажем так, она отказалась нам помочь.

— Она вам что-нибудь рассказала?

— Ничего определенного. Но она хитрая. Как выясняется, ее всего несколько дней назад выпустили из тюрьмы, где она отбывала срок за антиправительственную агитацию. Фрида по имени Эделин Адамс. Кстати, — добавил Шумахер, — у меня с собой ее показания. Хотите посмотреть?

— Конечно.

Он открыл потертый кожаный портфель и достал оттуда лист бумаги.

«Мое имя Эделин Адамс. Мне шестьдесят пять лет. Я изучала литературу в Лондонском университете, потом работала учительницей. В 1937 году я ушла с работы и поехала в Испанию, где принимала участие в гражданской войне. Это есть в моем личном деле и хорошо известно властям. Я быстро разочаровалась в войне и в том же году вернулась в Англию, преподавала в старших классах школы для девочек на южном побережье. В Союзе меня, как и всех учителей, попросили составить список учащихся с характеристиками и указанием политических взглядов. Мне сказали, что взамен я получу определенные привилегии. Я ответила, что “разделяй и властвуй” — основной принцип тоталитарного общества, и поэтому я отказываюсь предоставить требуемые сведения. Вскоре после этого меня переселили, и с тех пор я живу в районе для класса VI.

В январе этого года меня арестовали в моем доме по беспочвенному обвинению в антиправительственной агитации. Я содержалась в Управлении безопасности Союза, где меня допрашивали и пытали, как вы можете видеть. (Подозреваемая показывает свои руки. Ногти на правой руке отсутствуют.)

Несмотря на эти стимулирующие меры, никаких обвинений мне не предъявили.

Могу добавить только одно. Вы спрашиваете, под чье влияние я подпала. Если у меня и есть модель для подражания, то это Афра Бен, и, уверяю вас, арестовать ее вам не удастся».

Роза молча просмотрела показания и вернула их Шумахеру.

— И как вы с ней поступили?

— Мы ее отпустили. Но тем не менее выяснили ее адрес и решили провести там обыск, чтобы найти какие-нибудь улики против нее. Остальное вы уже знаете.

— Зачем вы все это мне рассказываете?

— Как другу Мартина… — Он ухмыльнулся. — Кроме того, разве можно упустить случай побеседовать с красивой женщиной?

Роза вдруг почувствовала, как Бруно Шумахер одинок. И этим ей близок. Она представила бесконечную череду вечеров, наспех приготовленные ужины, пьянство, одинокую настороженность… и ощутила внутри знакомую боль.

Она сама не понимала, почему ей так одиноко. Разве у нее не было всего, что только можно пожелать? Элитное жилье, интересная работа. Друзья, семья и высокопоставленный чиновник, клянущийся в любви. Разве она чем-то отличается от Селии, Хелены, Бриджит или других женщин вокруг? Отчего ей не удается разделить их радости и восторги? Почему она тоскует о чем-то другом?

Впрочем, и так ясно. Все дело в отце и его пыльном замасленном «кабинете» в гараже, где он путешествовал по воображаемым мирам и делил с ней свою любовь к истории и поэзии. Селия пошла в мать, и для счастья ей было вполне достаточно надеть фартук и встать к плите или притвориться, что убирает дом. Селия даже внешне напоминала мать, а Роза всегда была папиной дочкой.

Шумахер встал и снял с вешалки старый плащ, напомнив черепаху, которой не терпится заползти в свой видавший виды панцирь.

— Уже начался комендантский час, я выпишу вам пропуск. — Он нацарапал что-то на листке бумаги и протянул ей. — Если понадоблюсь, сразу обращайтесь. Я серьезно. И передайте мои наилучшие пожелания штурмбанфюреру Кройцу. Я рад, что ему посчастливилось познакомиться с вами. Правда. Хельга никогда его не понимала. Но Мартин этим и отличается: он способен и сам о себе позаботиться. — Если в голосе Шумахера и прозвучала грустная нотка, ее тут же заглушил долгий приступ кашля, будто ему в горло засыпали тачку гравия. — А если захотите весело провести вечер в Оксфорде, теперь знаете, куда идти.

Роза медленно брела по опустевшим улицам. Проехала пара велосипедистов, мигая фарами, ветер носил обрывки мусора по булыжным мостовым. Из-за ограды колледжа донесся аромат жасмина и ночных фиалок, и, глянув за ворота, она увидела длинные полосы газонов, укрытые тенью. У церкви Христа ее остановил патруль, и ей пришлось показать свое удостоверение и пропуск Шумахера.

Дальше, у ворот колледжа Святого Иоанна, стояла полицейская машина, и двое в штатском вели к ней высокого седовласого мужчину в очках с тонкой оправой. Его развевающаяся профессорская мантия надувалась на ветру, как парус, и, когда он повернулся к Розе, она увидела его лицо, искаженное гневом и страхом. Видимо, это был один из «превентивных арестов», о которых говорил Бруно. Мужчину быстро «упаковали» в полицейскую машину, и сквозь окно задней дверцы Роза увидела, как дернулась его голова, когда машина рванула с места.

В столовой гостиницы «Красный лев» ужин подходил к концу. Узкие столы были накрыты скатертями, в вазах торчали одинокие гвоздики. К затянутому зеленым сукном стенду был приколот обрывок бумаги, сообщавший, что на ужин предлагается на выбор: маринованная свекла, консервированная рыба или же холодная ветчина с горошком, а на десерт — обезжиренный яблочный пудинг.

Появилась неприветливая грета.

— Ветчина кончилась.

Роза ощутила одуряющий запах дешевых духов — низшие классы потребляли парфюмерию с резкими терпкими ароматами, совсем не похожими на утонченный французский парфюм 30-х годов. Гели редко пользовались духами, зная о неодобрительном отношении к этому Вождя, а те, у кого с досоюзных времен сохранились жалкие остатки «Диора», «Герлена» или «Шанели», прибегали к ним лишь изредка.

— А что у вас за рыба?

— Ничего особенного. Просто рыба. — Грета со значением глянула на часы, стараясь выразить бесконечное негодование кухонного персонала и свое лично в связи с тем, что приходится подавать ужин почти в девять вечера.

— Тогда мне рыбу.

На столе появилась анонимная рыба, вполне соответствующая худшим ожиданиям. Роза молча съела ее и собралась уходить, но, проходя через холл, ощутила знакомое покалывание на коже, которому давно привыкла доверять.

Она обернулась и, к своему изумлению, увидела перед собой знакомую фигуру.

Глава четырнадцатая

Оливер Эллис в фетровой шляпе и макинтоше с видом утомленного путешественника стоял, облокотившись на стойку портье, с чемоданом у ног и, видимо, проходил процедуру регистрации. Увидев Розу, он изобразил приличествующее случаю изумление, и на его щеках проступил румянец.

— Роза! Какими судьбами?

Неожиданно для себя она не сразу смогла вспомнить официальную причину.

— Комиссар поручил мне провести кое-какие беседы. Во вдовьем квартале.

Внешне она оставалась спокойной, но внутри вскипела тревога. Оливер Эллис никак не мог одновременно с ней оказаться в отеле, который она выбрала сама. Кто его послал? И зачем? Комиссар, естественно, ей не доверяет, но неужели сейчас, когда она выполняет его собственное секретное задание, он отправил своего человека, чтобы следить за ней? От шефа, конечно, всего можно ожидать, но, как бы там ни было, Роза благодарила Бога за то, что оказалась в холле именно в данный момент. Если бы она случайно не напоролась на Эллиса, то и не подозревала бы о том, что он здесь.

— Как загадочно, — улыбнулся он с невозмутимым видом.

— А ты почему здесь?

Наверняка у него уже давно заготовлен ответ. Разве может быть иначе.

— Мне нужно поработать с книгами в одной из библиотек. Ищу кое-какие исторические тексты. — Играл он неплохо и держался непринужденно. — На самом деле я очень рад, что нужные мне книги оказались именно здесь. В конторе полный кавардак, и я с радостью отправился в командировку. Еще один восторженный разговор о платьях для коронации или тиарах — и я бы сошел с ума.

Роза все еще стояла на месте с сильно бьющимся сердцем, соображая, как поступить.