Страница 17 из 97
— Если так, то можно и посмотреть, может и в правду мысль какая дельная появится,- сказал Кузьма, беря в руки один из листков, с надписью вверху «Спарта».
Артур и Николаем взяли лежащие рядом бумаги по янычарам, Александр же задумчиво листал ветхие страницы, описывающие войска Александра Великого.
— Сколько нового порой можно узнать из давно забытого старого. — Бегая глазами по буквам, сказал Николай, делая заметку у себя в дневнике.
— Что есть, то есть. Эллины много достигли, в том числе и в военном искусстве,- соглашаюсь, чувствуя, как закрываются глаза.- Други, пожалуй, нам стоит прерваться до завтра, бумаги можете взять с собой, для ознакомления.
— Так и сделаем, а то у меня уже мушки перед глазами мелькать начинают,- устало откликнулся Кузьма.
Наши посиделки не смогли закончиться очень рано, но все же, благодаря стойкости присутствующих нам удалось оказаться в своих обиталищах до полночи.
Через пару дней наших посиделок к нам в компанию попал друг Николая Волкова, Михаил Лесной, один из младших сыновей боярина Первака Лесного, которому едва исполнилось 19 лет. Не сказать, что из него идеи сыпались, будто из рога Изобилия, скорее наоборот. Вот только сами замечания, которые он с удовольствием вставлял по некоторым обсуждаемым нами вопросам, говорили о многом. Что же до идей… думаю, нам найдется, кому их предлагать. Да и его незамутненный «преобразованиями» Петра разум в будущем поможет взглянуть на нашу деятельность через призму разных направлений к подходу в управлении государством. Ведь именно при Петре началась ломка наших, исконно русских традиций… Как бы то ни было, но наша компания занималась тем, что корпела над неким аналогом еще не созданного «Устава Воинского» Петра Великого. Правда, надо заметить, пока еще не получившего столь говорящее прозвище.
Для чего все мы это делали? Не знаю, да и мало мы тогда думали, что будет дальше, просто захотелось создать чистое и светлое что-то, чтобы потом можно было сказать, гордо выпячивая грудь вперед, мол «Вот поглядите, это мое!»
Следующий день мы засиделись до полуночи, спорили, ругались, кричали, доказывали друг другу, что точка зрения оппонента неверна и в корне не правильна. Перья противно чиркали по бумаге, выводя буквы совершенно новой «химеры». Баловство взрослых мужей понемногу переросло в нечто большее, в готовое вылупиться при малейшей трещине «яйца». Правда сама работа, кропотливая, скучная, но от того не мене важная, чем сама идея, только началась, «высасывая» силы из меня и моих соратников, штат которых немного увеличился, приняв к себе еще и Михаила, с жадным энтузиазмом взявшегося за новую, необычную работу.
В итоге новый день мы встретились сразу же после моих занятий. Из-за вчерашних споров у всех были осипшие и охрипшие голоса, но это отнюдь не убавило наш пыл.
— Друзья, а для чего мы все это делаем?- спросил всех Кузьма, отрываясь от написанных своей рукой строк Устава.
Его усталые глаза переходили с одного друга на другого, высматривая что-то.
— Как для чего?- изумился Александр.- Для того, ясное дело, чтобы помочь нашему государю-батюшке в его непосильных заботах!
— Ну да, это как раз и понятно, «Служи Царю своему как самому себе, будь предан ему, как родному отцу…», — прочитал строчки из Устава Кузьма.- Но для чего все это? Разве у нашего государя нет своих помощников?
— Помощники то есть, поручик, но вот служат они моему батюшке пусть и верно, но отнюдь не бескорыстно, порой так извращая его начинания, что и смотреть тошно, — сказал я Кузьме.
Про себя же подумал, что если все получится, как я хочу, то в случае нужды можно и против гвардии кое-что противопоставить, а если уж вспомнить о техническом прогрессе…
«Мда… вспоминать действительно придется,- подумал я, вспоминая недельные трепыхания над чертежами казнозарядного штуцера и самих воспоминаний о первых нормальных винтовках, которые начали производить только во второй половине 19 века».
— Да и тебе самому не хотелось бы быть немного больше, чем просто поручиком или даже капитаном гвардии?- спросил Кузьму барон, глядя тому в глаза.
— Если бы я этого не хотел, то не сидел бы здесь,- ответил поручик Астафьев.
— Тогда и нечего смущать нас тут!- весело сказал Сашка, посыпая песком черные строчки на бумаге.
— Да я и не смущал, кажется,- буркнул сын боярина Микулы.
— Тогда, раз уж Устав написан, то надо его кому-то вручить. Тем, для кого он будет самой нужной книгой на протяжении жизни,- шевеля затекшими руками, сказал я.
— А что тут думать, раз уж везде в Уставе упомянуты «витязи», то пускай и будет у нас… корпус Витязей,- предложил Николай, делая пометки в дневнике, постоянно носимым с собой.
— Нет, не совсем так, раз уж мы хотим помогать русскому государю, то и название нашего детище должно об этом не только говорить, оно должно кричать об этом,- не согласился я с предложением Николая.
— Пускай тогда будут «Русские витязи»- предложил Кузьма.
— А вот это уже что-то,- обкатав на языке словосочетание, понял, что смысл и звучание вполне годятся для названия корпуса.- У кого-то еще есть предложения?
— Нет, это наиболее подходящее,- сказал Николай.- Вот только принимая его, мы в случае успеха в будущем не сможем привлекать другие народы и национальности в корпус…
— Я об этом уже думал, и пришел к выводу, что это неизбежно и даже необходимо. Те отроки, которые войдут в корпус, должны чувствовать свою избранность, пускай сначала они не поймут этого, но со временем станут настоящим оплотом наших идей. Причем не каменным, а живым, несущим наши мысли в себе, — подумав, сказал я, гладя подбородок рукой.
— Тогда необходимо записать в Устав, отдельно от всего, сам способ набора в корпус, — чтобы ни у кого впоследствии не возникло ненужных вопросов, — оторвавшись от завитушек на бумаге, задумчиво сказал Николай.
— А что если так: «… русские отроки, тринадцати — четырнадцати весен, могут, с позволения родительского и собственного желания поступить в сей корпус, для служения Царю, Вере и Отечеству, неся с собой узы братства и русского единства»? — предложил я свой вариант приписки.
— Хорошо, но не слишком ли напыщенно?- спросил Артур.