Страница 69 из 95
53. Отрава
Я покинула столовую, не скрываясь, прекрасно понимая, посещение явиди не останется в тайне, но то, что по ту сторону дверей меня уже встречают, стало неожиданностью. Неприятной.
В коридоре стоял не кто иной, как бессмертник. В который раз убедилась: помянешь нечистого, он тут как тут. Расправленные плечи, сцепленные за спиной руки, высоко поднятая голова, в глазах пренебрежение, на лице недовольство собой и всем миром в придачу.
– Следуйте за мной, – процедил секретарь через силу.
Я сама искала повода поговорить с бессмертником и упускать такой случай не собиралась. Мужчина шел по широкому коридору мимо бального зала, величественной лестницы, арки, спрятанной за ней и ведущей в переход для слуг, до ничем не примечательной двери из темного дерева, которую распахнул передо мной Иван. Его выдал взгляд, брошенный через плечо, прищуренный, осторожный, он не хотел, чтобы нас видели.
Мужчина щелкнул выключателем, и тьму в комнате чуть разогнала тусклая лампа в правом дальнем углу. По стенам заплясали причудливые тени. На столах, сдвинутых вдоль стен, стояли накрытые темной тканью предметы, похожие на птичьи клетки. Ряды прутьев, как кости скелетов, проступали сквозь тонкую материю-кожу.
– У меня к вам предложение, – заговорил секретарь, рассматривая конструкции на столах, – скажите, во что мне обойдется ваш немедленный отъезд из цитадели? Вы уезжаете – я плачу. Чего вы хотите? Денег? Драгоценностей? Разрешение видеть дочь?
Слова секретаря внезапно напомнили мне те, что говорила Прекрасная Кириллу. Она торговалась. Недоумение вызывало то, что он пытался подкупить человека, договориться с человеком. Это в Юково я теперь чего-то стою, не здесь. Не того полета птица для подкупа, проще шею свернуть.
– Артефакт. Мне нужен артефакт.
– Отлично, – воодушевился бессмертник, – какой?
– Тот, что привезут завтра, из Дивного городища.
Иван мигнул, совсем по-совиному, один глаз чуть отстал от другого, словно он не был уверен в том, что услышал. Секундная растерянность, которую тут же сменил гнев. Бессмертник толкнул меня на скопище клеток. Столешница врезалась в поясницу, я вскрикнула, клетки затрещали, стукаясь друг о друга, и накренились. Исчезли напыщенность и высокомерие, темно-серые, глаза не отрывались от моих, в них сверкала и грозила выплеснуться злость.
– Закрой рот, дрянь. – Время вежливости прошло, он схватил меня за плечо, клетки скрежетали прутьями друг о друга. – Ты не способна понять своим умишком, что говорит твой поганый рот, но… – Он внезапно выпрямился и подал мне руку, помогая подняться
Негодование утихло так же быстро, как и вспыхнуло. Я задалась вопросом, так ли он молод, как выглядит?
– Мы можем притвориться, что я ничего не слышал. Я могу приказать подготовить любую машину по твоему выбору, уедешь и оставишь ее себе в качестве бонуса. Ну? Выйдем отсюда вместе, как добрые друзья, и все забудем?
– Все? – Мой голос был полон горечи. – И письмо? И западню в Заячьем холме? И мнимую пропажу детей? И…
– Последний шанс, – прервал меня Иван, – предлагаю уехать. От имени хозяина.
– Так же, как ты заказал артефакт? Седой знает, как вольно ты пользуешься его именем?
– Это отказ? – Ему было плевать на мои слова, на мои обвинения.
– Он самый.
Бессмертник оскалился, движения сгладились. Как быстро тот, кто выглядел, как человек, превратился в зверя. У него не выросли клыки и когти, не появились рога или чешуя, он выглядел точно так же и вместе с тем совсем по-другому. Черты лица заострились, взгляд стал цепким, мышцы напряглись. Не человек, а зверь перед прыжком. Затрещали клетки, но на этот раз я отпрянула сама. Он повел головой из стороны в сторону, принюхиваясь, вскинул руку, но пальцы сжались в кулак в сантиметре от моего лица.
– Не бойся. – Он выпрямился, возвращая себе человеческий образ. – В этих стенах тебе не грозит даже насморк. Приказ хозяина, – в голосе сквозило сожаление, – ты дурочка. Но дурочка упрямая.
Скоро ты пожалеешь о собственной непреклонности. – Он отдернул рукава рубашки и отошел к двери. В словах не было угрозы, лишь недовольство и легкое сожаление.
Он не ответил ни на один вопрос и в то же время вселил чувство, что я и так знаю ответы. Ощущение было совершенно иррациональным, будто я стою на беговой дорожке или ленте эскалатора, и не важно, буду я идти, бежать или стоять на месте, она все равно привезет туда, куда должна. От меня уже ничего не зависит. Совсем.
Бессмертник ушел, а я все стояла посреди темной комнаты, смотрела на клетки, спрятанные под тканью. Какой вопрос я не задала? Самый первый и самый простой. Какое дело секретарю до моих ножей? Ответ один, никакого, он хотел убедиться, что у меня их нет. Чувство легкой тревоги сменилось настоятельной потребностью запереться в комнате и просидеть там безвылазно как минимум неделю.
В спальне на опущенной крышке белого туалетного столика, скрывшей зеркало, был сервирован обед.
– Хозяин приказал подать еду в комнаты, – пояснила Майя.
Мимоходом я отметила, что у нее есть пропуск через охранные чары. С тех пор, как Кирилл дотронулся до моих сережек, ничего необычного вроде подвижных стен я в замке не замечала. Графитовая преграда, существовавшая для других, меня игнорировала.
– Не хочу, – отмахнулась я.
– Госпожа Ольга, а можно тогда мне… – Она недвусмысленно посмотрела на закрытые крышками тарелки.
– Ешь.
Я отвернулась, прошлась вдоль кровати, вспоминая сцену с бессмертником, боясь что-то упустить, не понять, не запомнить. Он разозлился, когда я упомянула об артефакте, и то от неожиданности. Что бы я ни говорила потом, какие бы обвинения ни бросала, он оставался собран. Его волновал один вопрос: уеду я или останусь. Почему?
Что изменит мое присутствие в цитадели? На этом настаивала Прекрасная.
Если упростить все до двух полюсов – хорошо и плохо, то повелительница Южных пределов – враг, и от нее не может исходить ничего хорошего. Она зло, для нас здесь и сейчас. Вывод, Иван прав, старясь выпроводить меня из цитадели. Бессмертник не предатель по одной простой причине – он еще жив. С одной стороны все так, а с другой – уж больно рано он начал действовать, стараясь убрать меня из уравнения.
Для меня лично все наоборот. Я по-прежнему не хочу умирать. Если бы не Кирилл и приказ о неприкосновенности, гадай теперь, с чего такая милость, меня бы уже умножили на ноль, а так пока только отводят глаза.
Звякнул металл, тихий хрип прервал бесплодные размышления. Майя, уплетающая за обе щеки суп, выронила ложку. Другая рука сжимала медный кубок, полированная чеканная поверхность проминалась под ее хрупкими пальцами, как пластиковая. Служанка дернулась, лицо налилось краснотой, глаза распахнулись, а в следующую минуту она уже падала.
– Майя!