Страница 47 из 95
34. Во мраке
– Воля и закон, плоть и кровь Северных пределов, повелитель нечисти и страж переходов Седой демон узрел подлость врага и оценил ее. Узнал его силу и восхитился ею…
– Ну, конечно, – процедил падальщик, – больше восхищаться нечем.
– …гниль и зараза хозяйничают в разуме врага. Они заставили его напасть на священное будущее и на чистоту. На детей. На источник, на чистоту, которой и так мало…
– С этим и в самом деле дефицит, – согласилась я.
– … а посему стражи переходов в священном праве мести…
– Священное право – повторила явидь, – надо бы запомнить.
– … когда один сбивается с пути, долг других направить его через боль и лишения. Посему стежка южных пределов Кощухино с согласия дома Видящих объявляется северной.
– Вот и боль, – припечатал падальщик.
– Внимайте, нечистые и чистые… – вступил новый голос.
– Вестник Видящего, – пояснила Пашка.
Кожи коснулось что-то маленькое, прохладное и требовательное. Невер слегка шевельнул пальцами, просовывая ладошку в мою. Неуверенный детский жест. Но какой же правильный и доверчивый. Поймет тот, кто хоть раз держал руку ребенка в своей. Змееныш не так давно проснулся, я чувствовала в нем остатки сна, легкий голод и недоумение тем, что мы стоим на месте. Неверу нравилось, когда Пашка двигалась, нравилось покачивание.
– …в знак нового союза стежка западных пределов Поберково возвращается под сень севера. Таков адат и изъявление, тело и дух Западных пределов повелителя нечисти и защитника стёжек Видящего демона.
– А вот и лишения, – явидь качнулась, – вот чем заплатили западники за спасение младшего Видящего.
Мир крутанулся, кольцо вокруг талии разжалось. Когда перед глазами тьма, содержимое желудка, даже если это простая вода, остается на месте. Водить за ручки медлительного и слепого человека никто не собирался. Бросить обузу, пока с нее не сняты обязанности надзирающей, Пашка не могла. Веник не спешил носить меня на руках. Змея была сильна и бесцеремонна, жесткий захват поперек туловища, острая боль в ребрах, стиснутые зубы не помогли сдержать стон, перемещение и постановка на землю. Как куклу в человеческий рост. Неверу понравилось.
– Где мы? – Ноги коснулись земли, я покачнулась и раскинула руки, чтобы сохранить равновесие.
– Сторожевой камень на калиновой тропе, – ответил Веник, – брежатого нет.
– Думаю, нам пора домой, – сказала явидь.
– Согласен. Но что, если Юково все еще закрыто? – спросил падальщик.
– Мы пройдем. – Я коснулась рукой монеты на шее.
– В голосе уверенность, оснований для которой я не вижу. – Гробокопатель приблизился.
Я ощутила дуновение воздуха, он остановился в шаге. Обоняния тут же коснулся запах пота, давно нестиранной одежды и крови.
– Ты воняешь, как падаль, – опередила меня Пашка, – нет, еще хуже. Как же вы достали своими откатами.
Не знаю, привлекал ли теперь излишнее внимание змееныш, мы и сами на незаметных не тянули
– Не нравится – отойди, – лениво процедил Веник, – есть вопросы поважнее. Хозяин знает о нападении на Юково?
– Ага, чтобы не упустить случая и под это дело еще одно село у кого-нибудь отжать, в компенсацию моральных страданий – змея фыркнула. – Хозяин знает все, что ему надо.
– Даже не сомневайтесь, – раздался незнакомый голос.
– Низшие! Из-за ваших откатов нас можно голыми руками брать. – Явидь зарычала и дернулась в сторону, мои руки схватили воздух.
Несколько секунд тишины. Я с ужасом представляла, как задаю очередной вопрос, а мне никто не отвечает. Спрашиваю снова и снова, кричу, а тишина остается такой же непоколебимой. Я выдохнула, сжала кулаки и заставила себя успокоиться. Загнала панику в очередной раз в угол.
– Господин новый вестник, – поприветствовал того, кто поднялся на холм, падальщик, – чем обязаны?
– Вас требует к себе хозяин, – человек шел очень легко, – будете на месте выяснять степень его осведомленности.
– Эээ. – Я завертела головой.
– Немедленно. – Вестник добавил в голос звука, и приказ прозвенел над холмом.
– Хорошо, идем, – Пашка оказалась рядом, – держись, Ольга.
– Нет – я почувствовала, как кто-то остановился рядом, – приказ касается двоих. Змея и заложник. Никаких слепых.
«Ну, и слава Святым», – мысленно сказала я, оперлась о сторожевой камень, улыбнулась во тьму и уже вслух добавила:
– Я никуда отсюда не денусь. Обещаю.
– Мы быстро, – обнадежила Пашка.
Веник по обыкновению предпочитал отмалчиваться.
Мысли отдавали горечью. Кирилл не знал, что я здесь? Или специально исключил возможность встречи? Может, у меня очередной приступ собственной значимости? Или излишнее рвение нового вестника, старающегося исполнять приказ с точностью до запятой, а хозяину все равно, сколько человек и не человек к нему приведут?
Я сидела на сторожевом камне. Твердая поверхность впитала то немногое тепло, которым одарило нас утро. Запах падальщика быстро развеялся. Под порывами ветра шуршала трава, калиновые ветки с сухими щелчками стукались друг об друга. Бинт на правой руке высох и покоробился.
Целительница – это не врач в районном травмпункте, пальцы двигались легко, запястье сгибалось безо всяких усилий. Я хоть и не видела, но вполне могла себе представить цвет повязки, в которой уже не было необходимости. Я подцепила шершавый край и стала медленно слой за слоем разматывать бинты.
Мир, отнявший у меня зрение, оказался богат на звуки, шорохи, стуки, далекие эфемерные вскрики птиц или людей. Тишина бывает абсолютной лишь в non sit tempus, там я бы ослепла совсем.
Шаги я услышала сразу, идущий не скрывался. Из-под ботинок посыпались камушки. Широкие шаги, уверенные, скорее мужские, чем женские. Неизвестный поднялся на холм, замер. Я отбросила бинты и прислушалась. Два тихих вкрадчивых шага и тишина.
– Кто вы? – Я не выдержала и заговорила первой.
Отличный вопрос, как раз в стиле фильма ужасов. Продолжение не разочаровало. Неожиданный тычок в плечо, и я упала назад. Я даже не поняла, чем меня так, рукой? Ногой? Копытом? Палкой?
Падение испугало больше, потому как, летя в темноту, не знаешь, чем оно завершится, подушкой из листьев или волчьей ямой. Ударилась о землю и тут же вскочила. Поразительно, но, пока я видела, припасть к земле казалось естественным и безопасным: не потеряешь опору и никто не ударит со спины. Сейчас же в полной темноте, в полной уязвимости, я не могла оставаться внизу, как зверек, задравший лапки в ожидании удара.
Быстрые шаги. Я выставила руки и повернулась на звук.
– Так-так, птичка, потеряла глазки!
Голос был знаком. Этой ночью я уже его слышала.
Шаги, ветер от резкого движения лизнул щеку. Тычок в плечо.
– Тит? Вы ведь Тит? Зачем…
Очередной толчок положил конец вопросам.
– Ну, вспоминай, птичка! Не разочаровывай меня. В прошлый раз ты казалась умнее. – Шаги по кругу и тишина.
Да, я знала этот тон, эту насмешку в голосе, каким бы он ни был. Я помнила, кто и когда говорил со мной так.
– Проклятый.