Реформатор

Верон нажал на курок. Сразу же похолодало. Ружье можно было использовать лишь в течение немногих секунд. Дольше – опасно. Несколько солдат уже погибли в ходе тренировок из-за того, что не сумели остановиться вовремя. Но эти секунды никогда еще не тянулись для Верона так долго. Он буквально ощущал, как нарастает холод. Ощущал его каждой частью своего тела сквозь защитный мех, хотя точно знал, что это невозможно. Сначала холод должны почувствовать руки и глаза. Особенно, глаза, не прикрытые ничем, – перед ними была узкая щелочка, прорезь в шапке. А после глаз и рук… там уже не было никакого 'после'. Если продолжать жать на курок дольше, то холод потеряет всякое значение. Весь мир потеряет значение. Однако сержант начал ощущать холод в самое первое мгновение после активации амулета. Такого еще с ним не случалось. Время словно замедлилось, а восприятие обострилось. В чем была причина? В беспокойстве? В стремлении выполнить свой долг во что бы то ни стало? В желании выжить? Неизвестно. Но Верон сейчас чувствовал и видел все. Видел, как внезапно стали оседать могучие ишибы, стоящие перед ними. Наблюдал, как волнение только начинает охватывать ряды противника. Те самые ряды, которые находятся глубже в строю и которых еще не коснулась убийственная сила оружия. Сержант замечал, как лица этих ишибов медленно поворачиваются в сторону его роты. Необычайно медленно. Настолько медленно, что можно было рассмотреть каждую черточку на этих лицах. Да Верону и казалось, что он видит морщинки, зрачки, каждый волос в отдельности. Видит каждый волос на лицах одновременно всех ишибов, находящихся перед ним. Ощущение было упоительным и страшным. Сержант бы многое дал за то, чтобы оно продолжалось как можно дольше. Верон сейчас чувствовал себя чуть ли не центром этого мира, ему казалось, что в эти секунды он может все, стоит только захотеть. Но 'хотеть' не было никакого желания. Он просто наблюдал. И наблюдал бы дальше, бесконечное количество времени, но наваждение прервалось со звуком горна.

'Остановить огонь!' – резко пропела труба.

А потом, сразу же, раздался другой сигнал:

– 'Отступать!'

Верон успел оторвать руку от курка. Сумел вскинуть ружье на плечо. Исхитрился развернуться и сделать несколько шагов прочь от этого места… А потом какая-то сила навалилась на его спину. Настолько внезапно и мощно, что сразу же прижала к земле. В краткое мгновение падения лишь одна мысль успела пронестись в голове у сержанта: 'Ишибы атаковали', а после нее пришла тишина. Такая тишина обычно приходит либо к тем, кто крепко заснул, либо к тем, кто потерял сознание, либо к тем, кто умер. Но сержант был жив.

Верон не знал, сколько времени находился без сознания. Не знал он и того, как смог выжить после удара ишибов. Может быть его зацепила лишь первая волна атаки, а потом то, что он упал, спасло ему жизнь… Он не знал. Оставалось только гадать.

С трудом открыв глаза, он тут же закрыл их снова. Пришла дикая и неистовая боль. Она начиналась где-то в затылке, проходила через всю голову и заканчивалась в районе бровей. Сержант даже затаил дыхание, чтобы не усилить эту боль еще больше. Но не дышать было невозможно. Поэтому он просто лежал некоторое время не шевелясь и дыша тихо-тихо. Так тихо, что его грудь, казалось, не двигалась. Однако закрыв глаза, он не смог полностью отстраниться от внешнего мира. У него оставались обоняние, осязание и… слух. Этот слух донес до парализованного болью сознания какие-то звуки. Знакомые звуки. Настолько знакомые, что они смогли всколыхнуть какие-то чувства в раненом солдате. В природе этих чувств сержант не разобрался полностью, но твердо был уверен, что звуки важны. Может быть, очень важны.

Верон решил совершить вторую попытку. Он медленно открыл глаза. Боль немного усилилась, но не настолько, чтобы превозмочь важность звуков. Сержант немного приподнял голову. Это немедленно сказалось на боли. Она была готова сжать свои тиски с новой силой, чтобы еще не скоро выпустить его в этот мир, но… увиденное потрясло Верона еще больше, чем боль. Кровь мгновенно прилила к его лицу, сердце забилось, мышцы ощутили необходимость в немедленном движении, все тело требовало действий. Сержант увидел как король, его король, сражается против двух ишибов. Возможно даже великих ишибов. Скорее всего.

За то время, пока Верон был без сознания, сцена боя разительно изменилась. Уже не было сплоченных рядов вражеских ишибов. Землю обильно покрывали трупы. Тяжело было понять, принадлежат они врагам или воинам ранигской армии. Но живые все еще присутствовали на поле. Это – ишибы, одетые в халаты желтого цвета, а также ранигские ишибы в синих с золотом халатах. Небольшие группки и тех и других были разбросаны по всему полю. Они сражались между собой. Также некоторое количество ишибов Томола и Кманта удерживало периметр. Это было необходимо потому, что невдалеке медленно сжимали кольцо ряды солдат с амулетами Террота. Солдаты объединяли свои усилия и методично атаковали встреченных ишибов противника с помощью мечей и копий. Судя по тому, что пехотинцы продвигались вперед, тактика была успешной.

Король Нерман фактически кружился на одном месте, совсем неподалеку, отражая удары или избегая атак ишибов, наседавших на него. Иногда он бил молниями, которые издавали тот самый звук, показавшийся Верону столь знакомым. Но вражеские ишибы все время перемещались, и попасть в них было очень сложно.

'Почему его величество не отступает? – мелькнула мысль в голове у сержанта, – Он же может просто убежать? Если это – два великих ишиба, то королю угрожает нешуточная опасность!'

Но, присмотревшись, Верон нашел ответ. Позади короля сидела, опираясь руками на колено, знакомая фигурка с длинными черными волосами. Это была принцесса. Прекрасная принцесса Анелия. Видимо, она была ранена и король защищал ее. Он не мог уйти!

Никакие мысли не приходили в голову Верона. Это он знал совершенно точно. Когда сержант увидел раненую принцессу, эту красавицу, которой восхищалась вся армия вплоть до самого последнего рядового, а также защищающего ее короля, то Верон просто встал. Он не помнил, откуда в руке возникло ружье. Может быть, он даже не бросал его при падении, может быть, подобрал другое оружие, принадлежащее одному из его мертвых сослуживцев… да это было и неважно. Сержант встал и бросился к своему королю. Бросился, или просто пошел или поковылял – это было тоже неважно. Факт тот, что король Нерман и атакующие его великие ишибы находились совсем неподалеку. Чтобы выйти на расстояние эффективного поражения, Верону нужно было сделать лишь несколько шагов. И он сделал их. Прошел даже больше, чем необходимо. А потом, вскидывая оружие, сам себе шептал, подражая интонациям голоса лейтенанта, которые вместе со звуками горна словно звучали в его ушах: 'Стройся!', 'Приготовиться!', 'Огонь!'