Чернила

— Мальчик спит?

Букер отклонил голову, посмотрел на Фрэнка на пороге. Он был в дорогом костюме и с идеальной стрижкой, выглядел богатым и знаменитым. Квадратная челюсть, прямой нос, яркие голубые глаза, которые видели слишком много… он был идеальным примером «красивого» во всех смыслах.

— Ага, — Букер сделал еще глоток пива.

— Спасибо, что помог ему. Мы пытались поговорить с ним, но… ты знаешь, какой он, — Фрэнк прошел к другому креслу у камина и сел. — Он нормально это воспринял?

— Ожидаемо. Он думает, что убил мужчину.

— Я слышал это. И я слышал, что у мужчины было слабое сердце. Он не должен был приходить.

Букер смотрел, как Фрэнк потирал лоб, его голова точно болела. Мужчина был хорошим боссом, пришел из семьи с деньгами, отдал их все для этого места. Но порой Букер задумывался, понимал ли Фрэнк, сколько тут требовалось работы.

Фрики из «Cirque de la Lune» не были нормальными. Они не выступали с дымом и зеркалами, они на самом деле могли делать то, что не умели другие. Они были волшебными созданиями.

Простакам от этого было тяжело.

Качая головой, Букер указал бутылкой на пачку из шести бутылок, которую он принес с собой.

— Ночь подходит для этого.

— Не могу. Эвелин оторвет мне голову.

Фрэнк оказался с одной из их артисток, огнедышащей Эвелин, которая всегда давала понять, что будет матерью группы.

Она была Букеру как сестра, хоть скрывала от него тайны. Он дразнил Фрэнка из-за их отношений, но Букер был рад, что кто-то заботился о ней.

Пора было кому-то увидеть, какая она. Пару лет назад Эвелин зарабатывала, продавая свое тело для цирка. А потом Фрэнк купил это место. И хоть она не хотела, чтобы все знали, Букер это видел. Кто не хотел бы нанять ее? С пылающими волосами до талии и соблазнительным лицом Эвелин была идеальна. Порой даже слишком.

Гром сотряс дом, задрожали стены, заплясали лампы. Букер и не заметил, что к болоту приблизилась буря.

Он прищурился, глядя на потолок.

— Точнее, спал. Это разбудило всех в доме.

Артисты были единым целым. Они знали, когда другие были расстроены или нуждались в помощи. Они предпочитали ходить большой группой, так было безопаснее.

Он печалился, если долго об этом думал, так что Букер пытался не думать о других артистах. Они росли не так, как он. Они не знали, как защитить себя.

Они не убивали.

Топот шагов по лестнице сообщил, что приближались остальные. Они могли соперничать с громом своим шумом. До них донесся смех, словно и он был артистом.

Сначала спустился Кроха, мужчина в три метра ростом. Он недавно отрастил черные усы, которые смотрелись глупо. Они завивались, были длинноватыми, смешными, как и все его огромное тело.

Том Палец бежал за ним, красные кудри подпрыгивали, мелкие ножки как-то поспевали за великаном. Коротышка был в четыре фута высотой, и то Букер подозревал, что он увеличивал рост обувью с подкладками. Он даже укладывал волосы повыше, чтобы добавить себе пару дюймов.

Клара, бородатая леди, обвивала рукой Даниэля, их рыболюда. Клара была больше многих женщин. Ее талия и борода делали ее впечатляющей, и лишь потом люди замечали, что ее светлая борода двигалась сама по себе.

Эвелин шла за ними, улыбаясь и качая головой. Ее красота озарила комнату как огонь, словно ее волосы пылали. Кто-то разбудил всех, чтобы привести в гостиную, где ждали Фрэнк и Букер.

Он покачал головой и сделал еще глоток пива. Потребуется больше шести бутылок, которые он принес в гостиную.

Том Палец тут же замер у алкоголя.

— Ты это пьешь?

Букер приподнял бровь.

— И не подумал бы. Спасибо, чудак.

Он побил бы коротышку, если бы не знал, как хорошо Том бился. Мужчина даже кусался, и Букер уже ощущал на себе те зубы. Он не хотел снова ощутить их.

Эвелин устроилась на подлокотнике кресла Фрэнка и улыбнулась ему.

— О чем говорим?

И так все было. Артисты цирка устроились на диванах, на полу, на краю камина. Они наполнили комнату, как семья, прогнали тени весельем и любовью.

Он не знал, как они это делали. После стольких лет его все еще потрясало, как они могли превратить мрак во что-то красивое и чудесное.

Букер вырос не в таком месте. Его отец кричал гулким голосом, который мог заглушить небеса. Его мать визжала часто и громко. Но его братья были тихими призраками, бродили по дому с потерянными лицами.

Порой он просыпался от кошмаров. Порой ощущал ладони на шее, сжимающие его, пока боль из татуировки пистолета не сотрясала его тело.

Когда он просыпался, змея сжимала его горло, не давая освободиться от цепей.

Гром еще раз ударил по дому. Букер посмотрел наружу, ждал удара молнии. Он любил бури. Было что-то сильное в них. Что-то, что ощущалось, словно мир был разгневан, как он.

После трех ударов сердца сверкнула молния. Она идеально озарила задний двор. Серебряный свет тянулся по траве, делал резкими края листьев, задел мокрое платье женщины, стоящей между деревьев.

Она смотрела на него испуганными глазами, а потом пропала во тьме.

Букер склонил голову. Он кого-то увидел? Невозможно. Задний двор выходил на худшую часть болот, слева было кладбище, а справа — их сцена. Никто не пришел бы с болота. И они не могли обойти дом. Врата мешали незнакомцам войти.

Он не хотел показывать остальным, что кто-то мог быть снаружи. Они тут же испугаются, что кто-то пришел поглазеть на фриков. Люди делали так достаточно раз в их жизни, чтобы они опасались появления людей у их дома.

Молния ударила одновременно с раскатом грома, сотрясшим дом. В этот раз никто не стоял меж деревьев.

Букер расслабился на миг. Ему показалось. Никто не выглядел как персонаж жутких историй, которые любила Клара.

А если там все-таки кто-то был?

Он медленно встал и потянулся. Не нужно было вызывать у других вопросы, что он делал.

— Букер? — хрипло спросила Эвелин.

— Выйду покурить.

— В такую погоду?

— Не боюсь дождя.

Он просто хотел убедиться, что никакой незнакомец не хотел испортить ночь. Да, было поздно. И они должны были спать перед завтрашним представлением.

Время с семьей было важнее сна. Они редко могли так собраться. Он не дал бы никому испортить это.

Букер уже пошел к прихожей, когда в двойные двери постучали. Дверной молоток всегда его пугал. Он бил, словно кости ударялись об землю, словно гремели ребра армии скелетов, идущих к дому.

Он вздрогнул, хоть было стыдно признавать это.

Эвелин нахмурилась, посмотрела в сторону стука.

— Кто может прийти в такое позднее время?

— Я посмотрю, — Фрэнк похлопал ее по бедру и встал.

— Я это сделаю, — прорычал Букер.

— Нет, Букер, это мой дом. Я отвечу на стук.

Почему-то все в нем хотело защитить людей в доме от человека за дверью. Словно призрак собирался пройти в дом и испортить все, что они построили.

Его мышцы напряглись, и он смотрел на дверь, пока Фрэнк шел туда. Букер затаил дыхание, Фрэнк повернул ручку двери. Но его сердце перестало биться, когда стало видно женщину на крыльце.

Она была в воде, грязи и крови, тяжело дышала. Ее белые волосы прилипли к телу, желтое платье было ужасно испорчено.

Желтые глаза посмотрели на Фрэнка, она дрожала.

— Простите, что навязываюсь, — прошептала она. — Но мне нужна ваша помощь.

Весь дом затих от шока. Это маленькое создание как-то смогло лишить звука весь цирк фриков, которые еще так не молчали.

Букер сжал кулаки, ощущая странное желание схватить ее и спрятать. Уложить на свою кровать и стоять у двери, чтобы никто не мешал ей отдыхать. Исцеляться.

И ей нужно было исцеление. На ее щеке был глубокий порез, другой длинный порез был на шее, и ее руки были в каплях крови. Она дрожала, значит, долго шла по холоду. Она нуждалась в его помощи.

Змея сжала его шею сильнее. Хуже, скрытая татуировка на его груди, которой он боялся больше всего, стала двигаться.

Она скользила по его груди, медленно пробуждаясь, когда он хотел этого меньше всего. Она не могла пробудиться. Не сейчас.