Философский камень

Мне стали слышны голоса отдельных матросов, которые о чём-то говорили. Где-то внутри корабля матерился инженер, работающий на двигателях. Хмуро обсуждали прошлый бой десантники. Людей на корабле было много, каждый о чём-то думал и переживал. Каждый имел какую-то свою цель.

— Понимаешь?

— Многозадачность, мне нужно найти к каждому свой подход, чтобы…

— Нет, Саш, не в этом дело.

— А в чём?

Я задал вопрос, но уже через пять секунд размышлений меня осенило. Все эти люди, они же простые смертные, как и мои враги. На них хорошо воздействует моя ментальная магия.

— Атакуя одного врага ментальным штопором, ты выводишь из строя одного бойца. Вселяя уверенность и смелость в душу одного союзника, ты, вероятно, таким образом позволишь победить ему и далеко не одного врага. За счёт этого, а не огромной личной силы, я выиграл каждое своё сражение. Если ты сможешь освоить это мастерство, то станешь непобедимым.

Глава 9

— Атака захлёбывается, Саш, — произнёс мастер, окинувший своей волей поле боя. — Наши солдаты умирают. Соберись.

Я же находился в полной концентрации, в тылу, куда не долетали залпы артиллерии. Плюс ещё укреплённый портативным генератором барьеров блиндаж. Также я окружён резервами, элитными частями и даже телохранителями императорской семьи.

Да, мастер запретил даже телохранителям вступать в бой. Как и мне не позволялось помочь солдатом, ринувшись в бой. Это ужасно угнетало, я даже пару раз чуть не сорвался, однако мне просто не дали сбежать. Сам мастер пусть и выглядит старым, но он чудовищно силён. Телохранители также мыслили на перспективу и полностью содействовали моему наставнику, хотя вроде как должны были слушаться именно меня по указанию Ольги Николаевны.

Поэтому единственным способом помочь солдатом являлось освоение техники. Кровь и смерти должны стать моим мотиватором. Ужасно цинично, невероятно жестоко и как по мне не справедливо. Жаль, что моего мнения никто не спросил.

— ЗАЛП!!! — кричали артиллеристы, после чего мир погружался в грохот орудий.

Работали миномёты, прибыл конвой с кадетами, которые уже разгружали новые снаряды. В это же время ещё дальше артиллеристских батарей в агониях кричали раненые бойцы. Громче всех вопил паренёк, которому отрезали голень, дабы спасти хоть часть ноги.

Я смотрел через призму эмоций и чувств, но они были такие разные. Страхи у всех почти одни, но каждый с ним борется по-своему. Кто-то вопреки здравому смыслу становится первым, как это делал сейчас ротный, крича: «За мной!». Другие оглядывались по сторонам и видели товарищей.

Сам погибай, а товарища выручай! Так завещал величайший генералиссимус. И каждый солдат, идя в бой не мог точно знать, кто именно попадёт в беду и кому оторвёт ногу, но было известно наверняка, что товарищ сделает всё и поставит на кон жизнь, чтобы тебя вытащить. И это чувство рождало в сердцах солдат уверенность, им было легче идти в атаку с таким пониманием.

Кто-то просто доставал перед атакой крестик. Многие мужики ещё продолжали верить в Бога и то, что он с ними в этот трудный час. Кто-то сочтёт это глупостью, но если эта вера даёт сил, то разве есть в ней что-то плохое? Да и мужик этот всю жизнь уже прожил, меняться уже поздно. Это его дети будут распространять атеизм и превосходство научного прогресса, в чём тоже нет ничего плохого.

И что я должен был им дать? Одним здесь ради защиты семей, другие ради себя, третьих погнали палкой, четвёртые вообще умирают в данный момент и помочь им… вероятно уже невозможно. Артиллеристы боятся, что их орудие рванёт, водители боятся налёта авиации… всем им нужны образы, реальные и настоящие, чтобы заставить их поверить в победу и собственную силу.

Я мог помочь каждому по отдельности, но прямо сейчас в атаку шли целых три дивизии! Три! Десятки тысяч людей, как я могу помочь им всем одновременно? Я говорю про великого Царя, и меня слышит едва ли половина. Про Веру и тут же у всех ассоциация с Богом, что вызывает порой сугубо обратные эмоции. Отечество… да многие плевать хотели на отечество, они здесь не ради Родины, а ради своих семей и ради мести врагу.

— Немцы идут в контрнаступление, — вдруг объявил связист.

Стальные вереницы рейха двигались на других участках, они собирались сделать котёл, пока три наших дивизии пытаются штурмовать позиции врага. Возьмут нас в клещи, создадут окружение и раздавят паровыми танками, которые уже сотнями поставлялись на фронт. Экономическая машина рейха достигла своего пика.

— Ты концентрируешься на одной роте, а должен покрыть всех! — рявкнул мастер, после чего из нашего штаба удалился один из генералов, дабы вступить в бой лично. — Мы так проиграем!

У меня же не было сил даже ответить. Я не понимал, как можно одновременно покрыть всех и сразу. Я выбираю одну роту, кладу на неё свою волю, но даже там собрались слишком разношёрстные личности. А эти штрафные батальоны Баторе? Да там вообще иной подход нужен! Но если работать точечно, то покрыть всех не получается. Сил не хватает. Если работать по площади, то накрываешь лишних. Я всё никак не мог нащупать баланса. Кажется… я и вовсе делал только хуже.

— Каждый жаждет победить! Не показывай им, что они могут проиграть! — повторял мастер, указывая на мои ошибки. — Покажи им победу! Положительную эмоцию! Дай её почувствовать, не нужно использовать те же принципы, что заложены в основу атакующих техник!

И моё ментальное покрытие дрогнуло, что стало роковой ошибкой. Эмоции вышли из-под моего контроля, стали самодостаточными, а пути разумов солдат — скрылись. Хаос мог воцариться в любую момент из-за резкой потери контроля.

Пришлось вмешиваться мастеру, который начал поддерживать моё заклинание, стабилизируя ментальный контур над полем боя.

— Хватит, — спустя паузу произнёс я, понимая, что уже не вывожу.

Слишком много голосов, слишком много они требуют, слишком много нужно дать. Я никогда прежде этим не занимался в таких масштабах. Более того, большую часть времени я, наоборот, забирал у врагов надежду, веру, храбрость… отдавать же… нет, так и сойти с ума можно, если каждого воспринять. Я не Бог.

— Трудности закаляют, — жёстко произнёс мастер, начиная давить волей уже на меня. — Легко не будет, придётся много раз надорваться, чтобы отодвинуть привычных предел возможного. Соберись и попробуй ещё раз.

— Я сказал, хватит! — зло выкрикнул я и обрубил ментальные щупальца мастера.

Да, он хотел помочь, может быть воодушевить, но меня от одной этой мысли вдруг передёрнуло. Как-то лицемерно, ведь я по факту сам вторгаюсь в чужие разумы. Однако, как только то же самое со мной захотел провернуть мастер, то я чуть не взорвался. Может это из-за гордости? Или у меня кукуха едет от этих тренировок? Чёрт его знает.

— Тренировка не закончена, — нахмурился мастер и прищурившись посмотрел на меня.

— Закончена.

Я встал и направился на выход из штаба. Телохранители хотели сначала броситься мне наперерез, но в последний момент передумали. Возможно, на них повлиял сам мастер. Или они уже считают меня сумасшедшим? Так резко вскочил, всё бросил, словно инфантильный юнец. Да уж, конкретно эта тренировка выбила меня из колеи.

Тем временем сражение мы проигрывали. Мы наступали вперёд тремя дивизиями, но после наступления немцы обогнули нас, ударив во фланге. Они прорывались и собирались замкнуть клешни. Кроме того, офицеры кайзера взяли на себя командование и реорганизовали остатки шведов, помогли им выстроить оборону и вот уже наступление начало захлёбываться.

В том числе поэтому я всё бросил и помчался вперёд лично. Не получается воодушевить союзников? Ну и ладно, не везде же идеальным быть. Кроме того, врагов свожу с ума на пять с плюсом. А мои тени уже накрыли всю пехоту, целый батальон, вместе с которым начался повторный штурм.

Враги просто не видели куда им стрелять. А через секунду началась кровавая жатва. Лютая бойня, в которой я сбрасывал накопившееся напряжение. По привычки я делал паузы между своими перемещениями, однако кровь больше не подчинялась мне. Не имело смысла задерживаться. Это меня взбесило ещё сильнее.