Страница 101 из 132
— Кто, говоришь, твоя наставница?
— Леди Шериада.
Куратор убрал окровавленный платок и прищурился:
— Это она подарила тебе люмниум?
— Что, простите?
— Подвеску, артефакт у тебя на шее.
— Да.
Мастер кивнул и задумался, а Криденс удивленно покосился на него.
— Пожалуйста, встань, — попросил я.
Криденс медленно поднялся. Он еще шатался, но мою руку оттолкнул.
— Как ты посмел вмешаться⁈ — шепнула клипса его голосом.
— Но так быть просто не должно, — повторил я.
— Оставь, Элвин, он не поймет, — вздохнул мастер. — Поверь. У меня было двадцать лет, чтобы обдумать это, будучи камнем в кольце, — и то я понял не до конца. Что ж… Криденс, сегодня тебе повезло. В следующий раз я не буду так снисходителен. Если я пожелаю, ты станешь целовать обувь не только своей команде, но и всему Арлиссу. А теперь — уходи.
Я думал, Криденс теперь скажет что-нибудь вроде «мой отец это так не оставит». Неважно, как он относится к сыну: такое унижение слишком серьезно для аристократа.
Но Криденс промолчал. Он просто ушел, бросив напоследок на меня яростный взгляд. А я, снова почувствовав дрожь, опустился по стене на пол.
Пару мгновений спустя рядом опустился мастер Рэми.
— Вы будете пытать меня, как Криденса? — тихо спросил я, с трудом справляясь с голосом. — Потому что я вам тоже перечил.
— Ты. В Нуклии говорят «ты». Ты боишься?
— Да.
— И все равно перечил. — Мастер посмотрел на меня:
Я встретил его взгляд и поежился. Как объяснить, что я просто не смог бы дальше… Не смог бы себя уважать, как бы ничтожно это ни звучало из уст спутника, пусть и бывшего.
— Я обязан прочитать тебе лекцию, — помолчав, сказал мастер. — О том, что сила — центр всего в Нуклии. Я говорю об обществе волшебников, конечно. Но теперь это твоя жизнь. И тебе нужно привыкнуть — сломать себя и привыкнуть, потому что это сделает тебя сильнее. Но знаешь что? Я не уверен, что это правда. В своем мире я был как Повелители здесь — сильнее всех. И считал, что мне позволено все. Пока однажды я не встретил волшебницу, которая практически слово в слово прокричала мне то же, что и ты. В пыточной, знаешь ли, обычно говорят другие вещи, и я запомнил. Она умудрилась сбежать, но через несколько лет вернулась и победила меня на магической дуэли. Я был горд, но тогда просил пощады, потому что знал: мне нужно время, чтобы прийти в себя и ударить ей в спину. Однако щадить меня она не стала — превратила в опал. Позже я спросил, как превращение людей в камни сочетается с ее философией. Она показала свое отражение в зеркале — настроенном отображать истину, разумеется. Она стояла там: руки по локоть в крови, улыбка сумасшедшей, взгляд мученицы. А потом спросила: «Ты думаешь, убийства действительно делают сильнее? Посмотри на меня сейчас и скажи, ты правда так думаешь?» Потом я взглянул на себя и… Мне показалось, я понял, почему проиграл ей. Она тоже проиграла, когда не пощадила меня. Это порочный круг власти и жестокости, Элвин, и как только в него попадаешь, выбраться невероятно сложно. Сейчас ты еще целый. И я считаю это силой, потому что каждое убийство забирает и часть тебя безвозвратно. Знаешь, что с магами делает безумие? — Он покачал головой, а я невольно вспомнил приступы Шериады. — Но учти: демонолог с моральными принципами — здесь такого не видели, наверное, сотни лет. Твой личный наставник потребует от тебя жестокости и равнодушия. Не поддавайся. Или однажды закончишь в кольце, как я. Или обезумеешь, как все Повелители.
Он помолчал, а потом внезапно спросил:
— Ты умеешь медитировать?
— Что?
— Медитировать, Элвин. Тебе знакомо это слово?
— Да, я читал… Нет, не умею.
— Нужно научиться. Полагаю, один из факультативов мы для тебя выбрали. Что насчет остальных?
Остальными стали зелья, бытовая магия, нуклийский язык и культура, ментальная магия, а также артефакторика.
— Хватит пока, — отметив это в списке, сказал куратор. — Теперь что касается флера.
— Я… я не понял, зачем он нужен, — пробормотал я, снова делая огромное количество ошибок в нуклийском.
Мастер улыбнулся:
— Элвин, твоя наставница — ведьма. Ты не замечал за ней… Скажем так… Мы, волшебники, питаемся страстью, как… хорошим обедом. Нет, не как суккубы и инкубы — демоны желания. Они ненасытны и не готовы давать взамен — они могут только брать. Волшебники обычно хорошие любовники. Ты очень красив, и я не могу поверить, что ты не спал с наставницей.
При этом я покраснел. Как он может так легко говорить об этом?
— Элвин, в Нуклии секс обсуждают в том числе и за обедом, — улыбнулся куратор. — К этому тебе точно следует привыкнуть.
— Мы не спали, — выдохнул я. — Пожалуйста, не говорите… не говори так. Это мерзко. Леди Шериада считает так же.
— Естественно, она считает: она тоже из Средних миров. Но ей это можно, а тебе, Элвин, все-таки придется привыкнуть. Не всегда ведьма предлагает: ты можешь зайти в библиотеку, почувствовать себя дурно, прислониться к стеллажу, а очнуться у нее в спальне связанным. Для нее это будет игрой, она уверена: раз ты тоже волшебник, тебе это нравится. Ты из Средних миров, так что, если не желаешь проводить все свободное время в чьей-то постели… Что ж, учим флер.
С тех пор флером я пользовался, пока не изучил щитовые заклинания настолько, чтобы не беспокоиться об их надежности. По крайней мере, так, чтобы я не заметил. Это звучит нелепо, но изнасилование волшебника в Нуклии просто не существует. Ты можешь сказать «нет» только до постели. Но если уж очнулся в спальне, возражения не принимаются. Ведьмы их просто не поймут. Или решат, что это часть игры. Это как услышать «нет» от спутника: аристократки верят, что мы хотим их всюду и всегда.
Флер — он как вуаль. Или маска, скрывающая лицо, помогая выглядеть иначе. Отдохнувшим после кутежа, например. Или не таким красивым, как в моем случае.
Признаюсь, и после овладения щитами флер я носил (и продолжаю носить) часто. В этом смысле я никогда не был тщеславным: красота принесла мне больше проблем, чем пользы. Яркое, прелестное мужское лицо — и можешь носить хоть серо-фиолетовое на нашем Острове. В тебе все равно увидят секс-игрушку. Слишком большой спрос на спутников рождает огромное предложение.
Флер для меня на первых порах был возможностью засунуть эту часть моего прошлого как можно дальше в ящик памяти. Сделать вид, что ее вовсе не было. Начать все с чистого листа.