Первый паладин

Но самым интересным объектом наблюдения был, как я понял, высший демон. Он мало чем отличался от остальных особей. Разве что сильно выдавался ростом. Если остальные демоны были примерно чуть выше двух метров, этот, вероятно, достигал всех трех. У меня на глазах он одним махом перерубил пополам зазевавшегося сородича, посмевшего замешкаться у него на пути. Причем скорость взмаха была впечатляющей, намекая, что не стоит недооценивать, кажущееся худощавым телосложение.

Орда медленно брела в направлении того места, где, по моим соображениям, должен был быть Оплот. Силы Пертинакса еще не подоспели. Хотя, вернувшийся с разведки ворон доложил, что поспешно собранное ополчение и дружина уже выдвинулись навстречу орде.

– Что ж. Думаю, у нас еще есть время подготовиться. Давайте сюда все свои стрелы.

– Это еще зачем? – Подняла бровь Алисия.

– Скоро узнаете. – Ответил я, раскрывая на коленях рукопись, подаренную Отшельником. Объяснять времени не было, ибо мне предстояло много работы. А, кроме того, надо было освоить одну занимательную литанию, способную помочь нам в предстоящей битве, уж рас наш отряд теперь стал кавалеристским.

***

«Что я тут делаю?» – Спрашивал себя Олар. Надо было брать семью и бежать на восток, подальше. Если на эти земли пришла та самая орда демонов из преданий, то местные жители всё равно обречены. Но с другой стороны, если некому будет их задержать, то и у беженцев не останется шанса.

Именно поэтому, простой сапожник по имени Олаф, стоял плечом к плечу, с такими же мужчинами, крепко сжимающими копья. Кто-то получил оружие из арсенала князя, кто-то же имел свое собственное. По решению князя Генриха, жителям его владений дозволялось иметь дома оружие, что отличалось от уклада большинства княжеств, находящихся на востоке и юге, где владение оружием жестоко каралось. Запрет там объяснялся необходимостью безопасности самих жителей. Якобы, пьяный мужик схватит в порыве гнева копье или арбалет, и пойдет резать насолившего соседа. Да и вообще, доступность оружия позволит грабителям и бандитам более эффективно чинить беззаконие. Вся защита населения таких княжеств возлагалась на дружинников, либо же стражу и наемников. Хотя от последних, порою, приходилось защищаться еще чаще, чем от кого-либо. Хотя, жителям более свободных княжеств, на подобии подданных Оплота, было очевидно, что такие меры были направлены не на безопасность населения, а на безопасность господина, который мог безнаказанно душить крестьян налогами, меньше опасаясь погромов и народных восстаний.

Приграничные княжества же, исторически выполняли функцию защиты рубежей королевства. Дети уже с малых лет учились владеть, как минимум, копьем и луком, для возможности эффективно сражаться в рядах ополчения, когда того требует ситуация. Более того, хранение боевого оружия в каждом доме поощрялось и те, кто добровольно записывались в ополчение, освобождались от части налогов, лишь периодически собираясь на военные сборы для учений минимальным азам ратного дела.

Каких-либо восстаний Генрих Пертинакс же не опасался. Справедливая политика по отношению к подданным была лучшей защитой он народного недовольства. Более того, если какой-либо заезжий проходимец позволит себе пару кривых слов в пьяной таверне против князя, он, с большой долей вероятности, не досчитается пары зубов, вылетев на улицу пинком под зад.

Лицо любого князя – его дружина. Отбор же в дружину Оплота был едва ли не самый жесткий из всех княжеств. Кроме воинских навыков, Пертинаксы всегда чтили благородство воина. Подразумевая под этим словом не происхождение и титулы, а доблесть, честность и справедливость. Поговаривают, что в рядах местной дружины служили даже простолюдины, хорошо зарекомендовавшие себя в бою с северянами бандитами и войсками недружественных соседей. Это позволяло поддерживать её значительную численность почти аж в сотню человек. Ненаследные отпрыски знатных родов стремились пройти службу на приграничных землях, дабы иметь статус ветерана, что ценилось во всех провинциях и даже в самой столице, уже давно не знающей крупных военных столкновений. Также здесь можно было проверить свою молодцеватую удаль и воинское мастерство, сражаясь с недругами извне.

Обычно дружина представляет из себя тяжелую конницу, нанося стремительные таранные удары, в условиях крупномасштабных сражений. Но сейчас, учитывая значительно превосходящие силы противника и его непредсказуемость, было решено всех воинов спешить и поставить в общий строй, образовав поддерживающий костяк для малообученного ополчения. На флангах же, в свою очередь, расположились лучники.

Когда на горизонте показались демоны, не верящие своим глазам, мужчины дрогнули. Солнце, находящееся в зените, не прикрываемое облаками, хорошо освещало собранные силы орды демонов, позволяя вдоволь преисполниться страхом и трепетом. Многие до последнего не верили в какие-то там сказки про демонов, рассчитывая на очередной набег с севера. Однако сейчас, открывшийся вид на подошедшую орду, заставил лица многих собравшихся побелеть, а поджилки затрястись. Даже закаленные дружинники потеряли свою обычную уверенность. Но тут мертвую тишину разрезал пожилой, но уверенный и твердый мужской голос:

– Братья мои! Вспомните кто вы и зачем вы здесь! Вы защитники этих земель! Вы защитники своих семей, друзей, близких, женщин и детей! И вы пришли сюда с оружием чтобы стать на пути у врага, жаждущего сравнять ваши дома с землей, а ваш народ перебить как скот на закланье!

– Опять святоша со своими проповедями. – Пробурчал тихий голос из задних рядов.

– Заткнись, Зитцер. – Перебил его сосед и больно толкнул локтем в бок, под одобрение окружающих, жадно вслушивающихся в слова проповедника.

– Эй, ты. – Послышалось с противоположной стороны. – Ты зачем на оба конца глефы своей лезвия водрузил, малец?

– Одна сторона для монстров, вторая для трусов, которые побегут, обмочив портки, при виде тварей. – Усмехнулся ему в ответ низкорослый темноволосый парень в пестрой рубашке.

Меж тем, священник продолжал:

– Предания гласят, что наши предки также боролись с ордами и побеждали! Тысячные армии демонов разбивались о стойкость и самоотверженность нашего народа! И даже если не ждет нас сегодня победа, не страшитесь смерти! Ибо нет судьбы достойнее и смерти почетнее, чем умереть за ближних своих, с оружием в руках, унеся с собой как можно больше врагов! И все кто пожертвовал собою во имя близких, непременно попадут в небесные чертоги, ибо это проявление высшей любви! Истина!

– Истина! – Разразился хор из сотен голосов.

Олар готов был поклясться, что в этот момент видел пронесшуюся над строем волну чистого света, вселяющего в сердца братьев по оружию отвагу и решимость. Руки бойцов перестали дрожать, лишь крепче сжимая оружие, а страх в глазах сменился готовностью принять бой и смерть. Теперь воины с праведной злостью глядели на потустороннего врага, готовые принять свою судьбу, ибо знали, что смерть их будет не напрасной.

– Хорошая речь, святой отец. Я рад, что вы с нами.

– Разве мог я быть сейчас в каком-то другом месте, мой мальчик? Сейчас мне кажется, что именно ради этого момента я и прошел весь свой жизненный путь. – Старик даже не обратил внимания на обычно избегаемое священнослужителями обращение, имеющее в своем составе слово «святой», дабы избежать параллелей с забытым запретным братством.

Князь Генрих, облаченный в латный доспех, стоял рядом с пожилым мужчиной в серой монашеской рясе. То был уважаемый в этих землях настоятель местного храма Церкви Света, по имени Отец Йован. Лысеющего старика с седой бородой все уважали чуть ли не меньше самого князя. Несмотря на почтенный возраст, мужчина не утратил былую хватку и внутренний стержень, при этом являясь очень чутким и милосердным человеком, залечивающим душевные раны его прихожан. Все кто чувствовал смятение в душе, после посещения церкви обретали внутренний покой. Читаемые заупокойные молитвы, из уст священника, наполняли смирением сердца скорбящих и верой в то, что их близкие отправятся в лучшие места. Сам старик был желанным гостем в каждом доме, в том числе и в доме князя, который, практически вырос у него на руках, а со смертью предыдущего правителя этих земель, практически заменивший Генриху отца в сфере мудрости и наставлений.