Флотская Юность

Но обо всем по порядку…

Командовал «Системой» в те годы вице-адмирал К. Боевой офицер, воевавший в годы войны командиром боевой электромеханической части подводной лодки «Малютка», затем подводного минного заградителя «Фрунзенец», после войны успешно окончивший адъюнктуру и защитивший кандидатскую диссертацию. За годы его командования в училище были созданы новые учебные лаборатории, построены казармы и дома для проживания курсантов и офицеров. Им написаны десятки учебников и учебных пособий.

Крупный специалист по управлению и живучести подводных лодок, он написал более 40 научных трудов. Адмирал был интересным, талантливым человеком, глубоко одаренным композитором, имевшим несколько изданных сборников музыкальных фортепьянных произведений. Вокруг себя он сформировал сильный профессорско-преподавательский коллектив и развернул исследования по многим перспективным направлениям.

Осмотревшись и обжившись немного в «Системе», мы, курсанты, сразу же стали присваивать некоторым офицерам прозвища: так, нашего командира роты – сухощавого немолодого капитана 3 ранга прозвали «Пеца», видимо, по созвучию с его именем и отчеством. Начальника факультета капитана 1-го ранга, высокого, дородного, крупного мужчину с абсолютно лысым черепом, прозвали понятным и совсем не обидным прозвищем – «Фантомас». Так звали героя нашумевших тогда французских кинокомедий «Фантомас» и «Фантомас разбушевался» с Луи де Фюнесом, Жаном Маре и Милен Демонжо в главных ролях.

В классе ребята тоже как-то сразу приклеили кое-кому смешные прозвища. Появился «Фунтик» – так прозвали парня, очень щуплого на вид, появился – «Мастер», но не потому, что умел что-то мастерить, а по созвучию со своей фамилией, появился «Крошка» – не потому, что самый маленький, а потому что, наоборот, был самым высоким в классе. Давали и другие прозвища. Одни быстро исчезли, другие закрепились на долгое время.

В классе я сдружился с соседом по парте – «конторке», как мы называли длинные столы с откидывающимися крышками, за которыми сидели по трое. Он был родом из города в восточной части нашего полуострова, на месте которого в стародавние времена находился древнегреческий город Пантикапей – столица Боспорского царства. Увлекался древностями и, вообще, был интересным парнем. У нас было много общего: общие взгляды на мир, общее увлечение историей. В один из отпусков я побывал у него в гостях. Поднялся на гору Митридат, понырял до боли в ушах в море в районе древнегреческого города-полиса Ольвия в поисках остатков амфор и других древностей. Очень важно, когда у тебя есть друг, на которого можно положиться и в службе, и в учебе, и в жизни. Мы и стали такими друзьями. Это ему позже, на пятом курсе, я помогу написать дипломный проект, пока он женился и играл свадьбу. Третьим другом был наш одноклассник, сидящий также с нами за конторкой, который поддерживал все наши начинания и все наши планы в «Системе» и за ее пределами. Это с ними во время «курса молодого бойца» мы опорожняли принесенные моей мамой кастрюли с домашними обедами, что здорово поддержало наши молодые, вечно голодные организмы.

Постепенно учеба в училище вышла на первое место, но вместе с тем особенностью и, если хотите, спецификой нашей курсантской жизни было то, что приходилось осваивать науки с одновременным несением воинской службы. На первом курсе было очень много нарядов: суточная дежурная служба – дневальные и дежурные по ротам, дежурство по курсу, дежурные по контрольно-пропускному пункту (КПП) у входа в училище, рассыльные дежурного по училищу, караульная служба – караул и боевой взвод, дежурство в рабочем взводе – уборка в курсантской столовой, чистка картошки, мойка посуды. Тяжелая и неприятная работа.

Дневальство по роте было дежурством нетрудным. Стой у тумбочки, следи за порядком в роте, одним словом, служба в тепле и уюте. Как тут не вспомнить стихотворение курсантского поэта, написанное в 1948 году и точно отражающее особенности несения службы дневальным и в мое время:

Я дневальный, наряженный

Эти сутки прослужить

И правами наделенный

За курсантами следить.

Целый день за распорядком

Строго-настрого слежу, -

На прогулку, на зарядку

Вместе с ротой не хожу.

Чистота – закон на флоте,

Вся ответственность на мне,

Соблюдаю ее в роте

И особо в гальюне.

Чтобы в роте не водились

С паутиной пауки,

Чтобы мухи не садились

На винтовки и штыки.

Будь всегда одет опрятно,

На посту нельзя курить.

Как легко и как приятно

По инструкции служить!

Наряд на КПП тоже был не слишком тяжелым, открывай ворота да проверяй пропуска. Было два места несения дежурства – «северные» ворота и «южные» ворота. Самым спокойным считалось дежурство у «южных» ворот, так как место было удаленное и чувствовали мы себя там вольготно. Можно было даже вздремнуть вполглаза. Главное было не проспать машину проверяющего. Обязанности простые: открыть ворота выезжающему автотранспорту или взводу курсантов, следующему на стрельбище. В хорошую погоду – вообще лафа! Другое дело «северные» ворота. На этом КПП постоянно толпились знакомые и родственники курсантов, было шумно, сновали какие-то люди, приехавшие кого-то проведать, многие без документов, требующие вызывать того или иного курсанта. Наряд был нервным и тяжелым. За время дежурства из тебя выпивали «море крови»

Пожалуй, самым серьезным нарядом в «Системе» было несение караульной службы. В карауле выдавали автоматы, заряженные боевыми патронами. Перед заступлением в караул проводился строгий инструктаж. Посты караула располагались, как внутри здания «Системы» (пост у Знамени, помещения секретной библиотеки и пр.), так и на территории (водохранилище, к которому приходилось подниматься по трапу, склады и пр.). Особенно почетным, но одновременно и тяжелым в карауле считался Пост № 1 у Знамени. Знамя училища хранилось в стеклянном футляре на постаменте, напротив рубки дежурного по училищу.

Караульный с автоматом стоял рядом с постаментом. Автомат находился в положении «На плечо». Стоять приходилось по стойке «смирно». Максимум, что можно было – это медленно, незаметно переминаться с ноги на ногу. Конечно, ноги очень уставали. Но с «незапамятных времен» в стене за спиной караульного кто-то проделал углубление. При определенном навыке, прислонившись спиной к стене, выступ затвора автомата можно было пристроить в выемку и, что называется, «повиснуть» на ремне автомата, ослабив ноги. Некоторые виртуозы в таком положении умудрялись даже поспать урывками, не рискуя упасть.

Вот какие мы были находчивые! Клубу веселых и находчивых такое и не снилось!

Особо следует сказать о сдаче караула. Принимающая сторона всегда шла на принцип, припоминая старые обиды, и начинала придираться: здесь грязно, здесь тулуп порван, а здесь вообще пуговицы не хватает.

В месяц на каждого из нас приходилось по четыре – пять суточных нарядов, не считая дежурной роты. Кроме того, мы сами поддерживали порядок в классах и в ротных помещениях, следили за чистотой своей формы и своего оружия. Каждую субботу после занятий производили чистку личного оружия – автоматов. В «Системе» мы постоянно находились под прессом дисциплины, приказов, приказаний, правил внутреннего распорядка и требований уставов: «Строевого устава», «Устава внутренней службы», «Устава караульной службы», в том числе и под прессом дисциплины внутренней, дисциплины самоограничений. Иногда, лежа после «отбоя» в койке, думал: «Мое ли это все?» Я видел, как многих коробит, корежит дисциплина, как некоторых ломает через колено, то, что называется «военщина» – самодурство, глупость, умноженная на данную уставом власть, иногда просто дурной, мстительный характер пусть маленького, но начальника. У меня лично все, что называется «Система», не вызывало отторжения. Но юношеский максимализм не позволял опустить голову. Были вещи, которые я делал сознательно, в противовес общепринятым понятиям, считая, что не сделав этого, потеряю самоуважение. Молодость, молодость! Ничего, выжил.