Ливонское зерцало

И час прошёл, и второй. И бледен от злобы был Юнкер, а Меа Кульпа, которому пришлось потрудиться, был красен и потен. Но молчал Ильмар, крепко сжимал губы и в сторону мучителей своих даже не смотрел, как бы давая тем понять, что смотреть там не на кого. И это ещё более раздражало Юнкера...

Долго ли бы всё это продолжалось, сказать трудно, но вдруг слегка дрогнула земля, и гул прокатился по каменным сводам. Меа Кульпа отошёл от дыбы и оглянулся на Юнкера. И снова вздрогнула земля, и опять прокатился по сводам гул. И в третий раз. И продолжалось это раз за разом, минута за минутой. Удары скоро стали раздаваться чаще, поскольку теперь присоединились удары и с другой стороны.

— Высохла роса, — сказал барон. — Они пошли на штурм.

— Что это? — спросил Меа Кульпа.

— Стенобитные машины. Хотят пробить стены.

Тут они заметили, что Ильмар слегка улыбнулся; он прислушивался к доносящимся ударам с надеждой.

Юнкер разъярённым зверем подскочил к нему и схватил его рукой за горло:

— Надеешься, что русские тебя спасут? Напрасно надеешься.

Барон сказал:

— Идём, Юнкер. Нас ждут наверху, — а Меа Кульпе бросил: — Дашь ему передышку. Мы скоро придём и продолжим.

Глава 60

Крепкому дереву улыбается топор

огда барон и Юнкер выбежали из башни и поднялись на стену, они увидели, что всё русское войско уже пришло в движение. Ров в двух местах был забросан мешками с землёй. Поверх этих мешков стояли стенобитные машины; мощные брёвна, раскачиваемые на цепях, били в стену. Ещё одну машину — с каменной бараньей головой — русские пытались подкатить к воротам. Но у них не получалось это, ибо с Южной и Западной башен по машине, по тарану, по пленным ливонцам, подтаскивающим мешки с землёй и толкающим огромные колёса, по ратникам, следующим за ними, палили из пушек. Дружно грохотали аркебузы со стены, злыми роями летели арбалетные стрелы, доставляя неприятелю значительный урон. Отвечали русские пушки. Железные и каменные ядра ударяли в стены, в ворота. Стены уж кое-где пострадали, но не настолько, чтобы облегчить русским штурм. Ворота были более слабым местом. Ядра оставляли глубокие вмятины в толстой медной обшивке. С обратной стороны от створ ворот отлетали большие щепки и даже целые куски древесины; ворота выдерживали только потому, что ядра не ударяли в одно место. Следовало молиться Господу, что русские не видели, как после дюжины попаданий выглядели замковые ворота изнутри; медная обшивка и толстые полосы железа создавали видимость крепости... Нельзя было допустить, чтобы неприятель подогнал к воротам свой таран «баранью голову».

Русские пешие ратники с длинными лестницами, с мостками для рва, с верёвками и крючьями бежали к замку. Их поддерживали огнём пушек и пищалей. Злые ядра ударяли в стены, выламывали из них камни, влетали в бойницы, калеча и убивая кнехтов; пролилась первая кровь. Несколько ядер, перелетев стену и жилые покои Аттендорнов, разрушили крышу замковой церкви; с другой стороны обрушилась крыша над Radspeiche-конюшней. Тут и там лежали у своих бойниц убитые кнехты; кричали от боли, звали на помощь раненые; друзья оттаскивали их в укрытия, в башни, а сами занимали их места. Свистели пищальные пули, роями прилетали и ударяли в стены стрелы, вонзались в камень стальные наконечники, ломались древка. Были новые и новые жертвы. Но и русские несли всё больше потерь — значительно больше, чем защитники крепости. Под самыми стенами земля уже усеяна была телами убитых, иные тела скатились в ров. Раненые, обливаясь кровью и крича, зажимая кровоточащие раны, озираясь на стены, с которых тянулась к ним рука Смерти, отползали от замка — грохочущего, окутанного облаками порохового дыма.

Не умея иначе досадить русским ратникам у стенобитных машин, ибо каждая машина была покрыта железной кровлей, ливонцы выливали на машины кипящую смолу и бросали вслед горящие факелы. Русским сначала удавалось гасить огонь, и размеренные, тяжкие удары таранов в стену продолжались. Но наконец ливонцы достигли успеха, и всё ярче стали разгораться под железными кровлями козлы; горящая смола натекала по цепям на ударяющие брёвна, капала на головы и плечи ратникам, и те в конце концов бросили свои страшные машины и, прикрываясь щитами, отошли от Радбурга.

Когда удары в стену прекратились, ливонцы восторжествовали и весьма воспряли духом. Кричали и смеялись. Однако рано они радовались. От дальних холмов, от шатров воевод русские уже катили новые тараны, более защищённые от камней и огня...

Временами под башнями Радбурга пролетала татарская конница — с гиканьем и многоголосым воем, могущими привести в трепет сердце малодушное. Не замедляя бега коней, всадники осыпали замок стрелами. Впрочем особых бед защитникам замка эти налёты не доставляли. Много хуже было действие русских пушек. От ударов тяжёлых ядер в иных местах разбегались по стене трещины; камни, укреплявшие стену, рассыпались в песок, в пыль. Ядра, влетавшие в бойницы, убивали пушкарей, выворачивали из гнёзд и разбивали замковые пушки. От опрокинутых жаровен возгорались деревянные перекрытия, и стоило усилий не допустить распространения огня.

Русские ратники, бесчисленные, злые, толпами бежали к замку и стреляли по бойницам из своих тяжёлых пищалей. Пули били в стену Радбурга, как град; пыльные облачка взметались над каждым местом удара.

За грохотом пушек и аркебуз слышались крики и отчаянная брань. Паники не было, пришло время обычной для кнехтов работы, и они выполняли её хорошо, ибо знали, что от работы их зависит их жизнь. Рядом с ними были и рыцари. Тщательно прицеливаясь, они стреляли в русских из аркебуз. Пока из одной аркебузы рыцарь стрелял, оруженосец заряжал другую. Рыцарь Хагелькен отдавал предпочтение арбалету. Начальник замковой стражи Юнкер на месте не стоял, успевал всюду; то у Западной, то у Южной башни видели его, то подбадривал он кнехтов-арбалетчиков, то с сочувствием склонялся в башне над кем-то из раненых. Видели Юнкера и у Восточной, и у Северной башен, где русские как будто и не думали замок штурмовать, ибо слишком крут здесь был склон холма. Но не доверял опытный воин Юнкер тому, что видели его глаза и что слышали его уши. Не знал он точно, что у русских воевод на уме. Не одну они крепость брали, знали, как обмануть: с одной стороны нашуметь, но совсем с другой насмерть ударить... Ульрих фон Аттендорн, поднявшись к пушкарям на Медиану, показывал им главную цель — таран, который к воротам был ближе и ближе. Выстрел за выстрелом, «баранью голову» удалось остановить; пленные ливонцы и ратники, что толкали колёса тарана, частью остались лежать бездыханные, остальные разбежались. Молодой барон Удо с обнажённым мечом в большом возбуждении и даже как будто в веселии перебегал от бойницы к бойнице, взмахивал клинком, дразня русских и крича им обидные бранные слова, подзывая их подойти ближе, ближе. Отчаянная голова, он и плащ надел красный, чтобы заметнее на стенах быть, и меч взял отполированный умельцами до зеркального блеска, чтобы меч этот в солнечных лучах блистал как молния. Рыцари, глядя на бесстрашного Удо, на которого напал кураж, с улыбкой качали головами, кнехты кричали ему одобрительные слова. Пару раз и Николаус показался на стене. Скинул, видели, несколько камней на подбегающих ко рву русских, но не видели, покалечил ли кого. Слышали, сделал он выстрел из аркебузы, но не знали, попал ли в кого.

Подтащив ко рву мостки и лестницы, русские ратники отошли от Радбурга. И если бы не стенания многих раненых на поле, а также на галереях и в башнях, наступила бы полная тишина. Как видно, закончился первый штурм; расчёты русских воевод не оправдались.

Глава 61

Конец света, начало тьмы...

начало света

обрав десятников стражи, Юнкер велел им за воротами следить в сотню глаз, а также к пороховому складу никого не подпускать, дабы ворота не оказались вдруг открытыми, а запасы пороха — взорванными. Ибо, пояснил Юнкер, он не исключает, что среди защитников замка есть русский злоумышленник, имя которого он надеется в самом скором времени узнать. Отдав распоряжения относительно починки в местах разрушений, велев заняться укреплением ворот, Юнкер и командор Аттендорн скрылись в Медиане.