Первые уроки

Что-то знакомое проглядывает в его огненном взгляде, в силуэте, исполненном изящества и в то же время мощи. До памятного мне Васютиного Чёрта он, конечно, массой не дотягивает; но, чувствуется, порода та же, разве что этот экземпляр более аристократичен, что ли…

И, кстати, не одни мы тут такие умные и понимающие толк в красоте. Торг за прекрасное создание уже ведётся, и нешуточный.

Наш консультант, наконец, отмирает.

– Но… так принято, донны. Традиции. Женщинам для выездов – кобылки, они мягче характером и покладистее… хм. Как правило. Мужчинам – особи мужского пола…

Вспомнив, как багровел Васюта, когда я по незнанию воинских традиций позорно называла его Чёрта лошадью, а не конём, я едва не застонала от смеха. Но мужественно справилась с собой.

– Так ведь донна Софья не стандартная жеманная донна, Бастиан. – Хвала местным богам, удержалась и не ляпнула: «Не то, что Мирабель!» – Как-то краем уха я слышала, что её Арабелла – лошадка как раз не из смирных, хоть и весьма почтенного возраста. А вот этот красавчик… я уверена, рождён для донны Софьи. По её крутому характеру.

– Да как вы себе это представляете, донна?

Я представила. В деталях.

– Красиво. Уздечка с серебром, серебряные подковы, грива в косичках, хвост по ветру развевается… А на бабуш… донне Софье не неудобная амазонка, в которой ходить невозможно, потому что приходится всё время подол подбирать, а настоящий доспех вроде вашего, и лёгкий шлем с чёрным с серебром плюмажем. Как на одной из наших императриц. О, Бастиан, мы забыли о седле! Разумеется, тут нужно только мужское!

Кажется, рыцарь содрогнулся.

– Это прелестно! – восхищается Элли, не замечая испарины на его лбу. – А я-то думала, для чего у бабуш… у донны Софьи в гардеробной на одном из манекенов облегчённый рыцарский доспех? Ива, ты тоже его вспомнила, да? Ты гений! Ей давно пора встряхнуться. Может, съездит, наконец, на родину, в свою горную деревушку, куда только тропы ведут, и нет ни одной дороги?

Наш Тёмный рыцарь что-то невразумительно шипит сквозь зубы. Но уже через секунду отвечает вежливо:

– Как скажете, донны.

И, чуть повернув голову и повысив голос, бросает:

– Триста пятьдесят!

Не сразу, но я понимаю, что мы включились в торг.

…Через каких-то полчаса всё закончено. Бастиан, измученный неожиданной ломкой шаблонов, всё же до конца выполняет свой долг, устроив купленному жеребцу испытания; своеобразный тест-драйв. Пока он гарцует в специальном кругу-манеже, обустроенном для этих целей неподалёку, толпа несостоявшихся покупателей и сочувствующих зевак перемещается туда же, превращаясь в зрителей, и восторженными криками выражает своё одобрение. Ни обид, ни камня за пазухой: и поторговались, и удовольствие получили, и деньги целы. Лишь один немолодой дон не следует за остальными, а стоит у опустевшей коновязи и поглядывает на нас угрюмо, словно оценивающе.

Не люблю подобные взгляды. Если есть, что сказать – скажи сразу. Поэтому выразительно приподнимаю бровь:

– Мы чем-то обидели дона? Но разве здесь не честный торг?

Возможно, и обидели. И принизили. Он давал цену в семьсот пятьдесят монет, Бастиан перебил её тысячей, окончательно. А некоторые доны очень чувствительны, если им перейти дорогу.

Тем не менее, он отвешивает нам с Элли вежливый поклон.

– Что вы, донна. Всего лишь досадую, что этакий красавец – да не на моих конюшнях. Простите мою несдержанность, донны.

И кланяется ещё ниже, старательно опуская глаза. Элизабет приседает в реверансе – как я понимаю, совершенно автоматически, как хорошо воспитанная донна. Мне подобных привычек не прививали, поэтому я ограничиваюсь величественным кивком.

Вроде бы всё, инцидент, как говорят, исчерпан. Но какая-то царапина на душе остаётся. Впрочем, поломать над ней голову мне не дают.

– Здрава будь, обережница, – говорит за спиной знакомый надтреснутый голос. – Как это тебя к нам занесло? Видать, судьба…

Глава 8

Глава 8

Нет ничего удивительного, что старец Симеон расхаживает по ярмарке русичей. В конце концов, надо же поддержать земляков, впервые приехавших в незнакомый мир! Поселение в Тардисбурге – не в счёт, этот кусок Ново-Китежского княжества был когда-то утащен Игроком сюда лишь для того, чтобы разбавить свои армии северными варварами. Перетянуть-то он их перетянул – с домами, подворьями, семьями, скотиной… всем, что в ту злополучную полночь угодило в украденный сектор. А вот возможности вернуться не оставил. Для молодого демиурга, ошалевшего от собственного могущества, люди считались игровыми фигурками, не более. Потому-то долгих полтора десятка лет маленькая колония русичей тосковала по родине, не надеясь уже увидеть близких.

А несколько месяцев назад мы с Рориком как-то умудрились соорудить портал в Ново-Китеж. Угораздило нас, однако.

Мой напарник, перестаравшись по неопытности, отделался ожогами и неделей лечения в паладиновском госпитале. Из меня же новый портал вытянул напрочь (как тогда думали) обережный дар, который и сам по себе не отличался мощностью, и на связь с иными мирами рассчитан не был. Но позже, вернувшись от Мораны, я с удивлением обнаружила, что способности вернулись, мало того: заметно возросли. Как объяснил Мага, смерть с последующим воскрешением – это как бы перезагрузка (тут я уже в собственных знакомых терминах объясняю). Если при жизни возникли сбои в магическом теле-матрице, вроде навешенных проклятий, привязок, внушений (вирусов, опять-таки в современной терминологии) – они при воскрешении тела и восстановлении матрицы просто сбрасываются, отторгаются. Аура чиста, как у новорожденного, без инородных вкраплений и сдерживающих развитие блоков. В результате – новый уровень.

Как-то так.

Правда свой новый уровень я стараюсь не афишировать, но дважды в сутки, на рассвете и закате, практикую особые приёмы набора энергетики, которые однажды узнала от Николаса. Хоть Симеон и принял меня в клан Обережников, самый малочисленный в Гайе, но у него сейчас новый ученик: Рорик. С ним он и мотается из одного мира в другой, учит уму-разуму, а заодно, по выражению моего свёкра, «способствует развитию и укреплению культурных связей». Ему не до меня. И к организации нынешней ярмарки старец наверняка приложил руку, он же один из немногих Мастеров по порталам! А в этот раз наверняка понадобился переход крупнее стандартного: надо же было доставить павильоны и терема, пусть и в разобранном виде, возы с бочками, перевести целые табуны…

Поэтому, узнав по голосу старого обережника, я не удивляюсь. Лишь немного досадую: сейчас опять начнёт говорить загадками или пророчествовать, будто нельзя пообщаться просто, по-человечески.

– И тебе здоровья, Симеон, – отвечаю, обернувшись.

…и неприлично округляю глаза, чувствуя, как перехватывает дыхание.

Глядя практически в собственное отражение, только в дорогом летнике – плотном верхнем платье с жемчужными пуговками, с широчайшими рукавами, до того длинными, что руки моя копия держит согнутыми в локтях, в точности как красавицы на иллюстрациях к русским сказкам. Это чтобы, значит, сами рукава по земле не волочились. Драгоценный венец с нежной вуалью, как и положено, прикрывает косы замужней женщины, чтобы ни один волосок не выбивался. Шестым чувством я угадываю, кто передо мной.

– Любаша… – говорю шёпотом.

Почему так просто – «Любаша»? Даже объяснить не могу. Я ведь думаю о ней иногда; о ней, о Васюте… и думаю без неприязни, напротив, с какой-то ноткой признательности. А когда тянула портал к русичам, именно её образ сиял для меня путеводной звездой. И я давно уже не ревную, с тех пор, как моя любовь к Васюте перешла в ровное спокойное чувство нежной благодарности. В конце концов, только эта женщина всегда была его «любушкой», а я – мелькнула перед ним волею Макоши, как напоминание о минувшем счастье и унеслась к другому. Суженому. Бывает и так.