Страница 5 из 47
— Правильно сказано! — воскликнул охотник и... кинулся прочь от рванувшейся за ним толпы.
Он бежал куда быстрее — ему ничего не стоило, выскочив из рощи, припустить вверх по склону, чтобы затем скрыться в лесу, но таких мыслей у него не было. Почти позволив себя догнать, Зеленоглазый вдруг резко развернулся. Два дротика он метнул обеими руками, и двое преследователей, бежавших первыми, упали. Один, кажется, был мёртв, но второй с воем вцепился в древко копья, засевшего у него в боку.
— Прости, парень, копья я кидаю хуже, чем пускаю стрелы! — воскликнул охотник и встретил кинувшегося на него третьего преследователя коротким точным ударом ножа. — А вот с ножом у меня всё в порядке, тем более этот я ковал сам. Но меч всё равно удобнее. Одолжи, а?
Он подхватил меч убитого и бросился навстречу остальным. Кажется, им уже не хотелось этой схватки, но боевой дух кельтов слишком силён, чтобы бежать даже от более сильного врага. Тем более что враг был один, а их всё-таки оставалось тринадцать.
— Двенадцать! — крикнул Зеленоглазый, срезая мечом бросившегося ему под ноги воина и встречая косым ударом следующего. — Одиннадцать!
— Десять! — послышалось из темноты, и стрела вонзилась в бок ещё одного воина.
— Это ты, Суагер? — Зеленоглазый уклонился от нападения и достал мечом ещё кого-то из засадников, однако тот успел уклониться — меч лишь рассёк ему руку.
— Это я! — Охотник-бритт снова выстрелил. — Девять! Мы увидели тебя на склоне и сперва не поняли, куда ты девался, а потом из рощи донеслись голоса, и Руви сообразил, что там засада и ты на неё напал.
— Да уж, не она на меня. Восемь!
— Семь! — Юный Руви метнул дротик и кинулся в драку, потрясая вторым. — Ты обещал оставить нам что-то от своей охоты, Зеленоглазый!
— Да вон их ещё сколько под стенами крепости! Не мешай, мы сами разберёмся. Лучше подбери пару факелов, найди таран и попытайся поджечь. Здесь немало сухого валежника, собирай, обкладывай ствол и поджигай. Таран новенький, из хорошего сухого вяза. Если валежника будет много, он загорится. Давай! Второго у них уж точно нет.
Оставшиеся трое или четверо воинов засадного отряда всё-таки спаслись бегством из злосчастной рощи. Они кинулись к своим, в это время совсем прекратившим штурмовать крепостной вал и соединившим два фланга воедино.
Но римский гарнизон не собирался давать врагу передышки. Видимо, командир когорты, защищавшей крепость, понял: планы бриттов что-то нарушило и они сейчас находятся в замешательстве. Это надо было использовать.
Пропела труба, ворота внезапно распахнулись, и из них вырвалась конница, а следом за нею — ряды легионеров, вооружённых тяжёлыми копьями. Пожалуй, в бой шла целая центурия[9].
Зеленоглазый знал, что эту крепость обороняет четвёртая когорта Шестого легиона и центурион Лукиан Флавий, её командир, слывёт среди легионеров человеком отчаянной храбрости. Ничего удивительно, что он решил дать отпор нападающим. Тем более, судя по всему, местное население, на которое те явно рассчитывали, к ним на сей раз не примкнуло. Посёлки вблизи крепости опустели, будто вымерли — мирные охотники и скотоводы предпочли затаиться либо вовсе уйти на это время и увести с собою семьи, дабы на них потом не обрушился ни гнев римлян, ни ярость их врагов.
— За мной! — скомандовал Зеленоглазый догнавшим его уже за пределами рощи Суагеру и Руви. — Сейчас начнётся схватка, и будет неплохо, если мы немного поможем гарнизону с тыла.
Глава 3
ЛИСЬЯ НОРА
— И сколько же времени длился бой?
— Ещё около пяти часов, судя по тому, что луна успела появиться и затем побледнеть. Бритты потеряли, вероятно, почти половину отряда, ну, никак не менее трети, но они могли бы ещё драться. Только им это было уже не нужно. Крепость взять не удалось, а утром соседний гарнизон прислал подмогу, и о том, что эта подмога придёт, головорезы прекрасно знали. Они вдруг резко отступили, но двинулись не к лесу, а, наоборот, за крепость, к Валу.
— К Валу? Но какой был в этом смысл?
Наместник Британии Квинт Клавдий Лукулл слушал рассказ своего гостя, как настоящий римский сенатор, полулёжа на низком, обитом ворсистой тканью диване, перед которым стоял инкрустированный эмалью столик с кувшином вина и чашей. Для полноты впечатления не хватало блюда с виноградом, персиками или финиками, но ни то, ни другое, ни третье в здешнем климате не росло, поэтому заедать вино приходилось ломтиками яблока. В остальном же простое, но изысканное убранство триклиния[10] и облик самого наместника вполне соответствовали стилю и духу далёкой метрополии[11].
Квинту Клавдию, вышедшему, в отличие от многих наместников, не из сословия патрициев, но из сословия всадников[12], было чуть за пятьдесят. Рослый, поджарый, с крепким торсом и красиво седеющей головой, он казался то моложе, то старше своих лет, в зависимости от того, был ли пасмурен либо приходил в доброе расположение духа. Высокое положение и относительно спокойная жизнь последних лет не изменили его характера и привычек. Да, он любил понежиться на диване, иной раз часами смакуя хорошее вино, которое ему привозили из Италии, и читая какие-нибудь военные воспоминания, любил ароматные ванны и постель, застланную шёлком, мягкие белые туники, вроде той, что красовалась на нём сейчас, любил вкусно поесть. Но он же любил и верховую езду, и охоту, и дальние пешие прогулки, не боялся купаться в ледяной реке, на берегу которой высился город Лондиния[13], его резиденция, словом, перейдя на государственную службу, всё равно оставался в душе прежде всего воином.
Все, кто знал Клавдия, удивлялись двум вещам: будучи красивым и вполне здоровым мужчиной, он совершенно не интересовался гетерами, сохраняя верность своей уже немолодой жене Публии, матери его пятерых сыновей и двух дочерей, а кроме того, наместник, непреклонный с мятежниками и бунтовщиками, умудрялся поддерживать самые добрые отношения с местными вождями и племенной знатью.
— Так зачем этих татуированных негодяев понесло к Валу? — повторил свой вопрос Лукулл — ибо рассказчик сделал паузу, наполняя вином из того же кувшина и свою чашу.
Гость не успел ответить: в комнату, красиво подобрав полу тоги, обведённой алой полосой[14], вошёл ещё один человек — молодой, лет тридцати, слегка полноватый мужчина, светловолосый, но при этом кареглазый и нежно-смуглый, оливковый цвет его кожи был типичен для уроженца юга Италии.
— Кого и куда понесло? — он безо всяких церемоний подошёл к беседующим, придвинул ногой стоявшую в стороне мягкую скамью и расположился на ней, ища глазами и не находя третью чашу.
— Лаэрт! — возвысил голос наместник, оборачиваясь к дверному проёму, завешенному полупрозрачной занавеской. — Быстро неси чашу, ещё яблок и ещё вина, или я тебе второе ухо обрежу, бездельник![15] Не приглашаю сесть, Антоний, потому что ты уже сел, а вино сейчас будет. Я, признаться, думал, будто ты ещё спишь.
— Я отправлен в эту провинцию не для того, чтобы выспаться, а чтобы подробно доложить Сенату и императору о делах и событиях в этой провинции! — немного высокомерно возразил посланник. — Ты и сам знаешь, Лукулл, как тревожат императора настроения в колониях.
— Знаю, — кивнул Клавдий. — И, полагаю, далеко не в одной Британии. Не получил ли Сенат передышку в заседаниях и не разъехались ли все сенаторы по разным провинциям, почтенный Тит Антоний?
К чести посланника, тот не показал обиды и даже слегка рассмеялся:
— Возможно, к тому идёт, уважаемый Лукулл! Но ты не ответил мне: о чём таком идёт сейчас речь и что за человек твой гость?
9
Центурия — боевое подразделение римского легиона, составляющая часть когорты. Первоначально состояла из ста легионеров, впоследствии число их незначительно менялось.
10
Триклиний — трапезная в римском доме.
11
Метрополия — центр и основа империи, в данном случае — Рим.
12
То есть не аристократов, а военных.
13
Лондиния — британское поселение, затем — римский город, в будущем — столица Англии и позднее Великобритании — Лондон.
14
Алая оторочка тоги — отличительный знак сенатора.
15
В Римской империи рабам обрезали мочку одного из ушей, отмечая таким образом его положение.