Орел легиона

— Чёрного плаща боятся и здесь? — не удержавшись, съехидничал Крайк.

— Здесь ещё больше! — в тон ему усмехнулась Риона. — Здесь многие испытали на себе, что значит прогневить богов. Впрочем, — тут она понизила голос, — это не мешает вождю главного клана, Паандрикору, иной раз спорить с друидами.

— Интересно бы взглянуть на этого смельчака! — воскликнул Дитрих Зеленоглазый.

— Завтра мы все увидим его! — отозвалась жрица. — А сегодня нам нужно где-то найти ночлег.

Она сказала это просто так. Потому что никаких сложностей с ночлегом не возникло. Один вид чёрного плаща и круга Солнца открыл перед путниками двери первого же дома, куда они заглянули.

Хозяином оказался уже немолодой бритт, охотник. Двое его сыновей, тоже охотники, уже женатые, один даже отец двоих дочерей, жили в его доме, точнее — в двух хижинах, соединённых с центральной общими дверьми, но имевших и свои выходы на узкую улочку.

Гостям выделили одну из хижин, а две младшие семьи, потеснившись, легли спать вместе. Судя по всему, хозяевам это было привычно — в дни праздников сюда съезжались люди из многих окрестных племён, и их пускали на постой, не требуя особой платы. Правда, еду гости обычно привозили с собой и претендовали разве что на пару черпаков похлёбки из общего чана. Хлеб был здесь слишком дорог, а сушёное мясо каждая семья запасала сама для себя. В других областях Британии законы гостеприимства отличались большей щедростью, но в тех местах племена не были связаны такой суровой данью, как горностаи.

Тем не менее для Рионы и её спутников условия постоя оказались совсем другими — им сразу же предложили сытный ужин: свежая оленина, просяные лепёшки, густая похлёбка из оленьих потрохов и напиток из лошадиного молока, смешанного с какими-то травами.

Чёрный плащ действовал на бриттов магически. Приезжим даже не стали задавать вопросов, казалось бы, неизбежных — что, кто, откуда... Их просто приняли, щедро накормили и предложили постели — мягкие травяные тюфяки.

Лошадей привязали позади построек, заложив им в ясли свежего сена, так что Крайк, проведав скакунов, убедился: с ними всё будет в порядке.

Приезжие улеглись в отведённой им хижине и некоторое время лежали, прислушиваясь к долетавшему снаружи гулу голосов. Он постепенно стихал: собравшиеся на улицах люди расходились, собираясь выспаться перед ожидавшим их назавтра волнующим зрелищем.

Для многих это должно было стать и важным испытанием: воины, становившиеся победителями на состязаниях в честь праздника Солнца, получали особые привилегии — им даже разрешалось выбирать себе жён в любом клане, не ожидая решения жрецов.

Дитрих не засыпал очень долго. Это было не возбуждение, вызванное новыми впечатлениями. Просто ему нужно было обдумать всё, что он узнал за последнее время, сопоставить с тем, что сегодня увидел, и постараться понять, чего можно ожидать от завтрашнего дня.

Наконец вокруг стало тихо. Кое-где раздавались лишь отдельные выкрики, временами по улочками скрежетали колёса повозок — последние друиды-торговцы волокли свои товары к площади, рассчитывая поутру как можно выгоднее обменять свой товар.

Зеленоглазый закрыл глаза и понял, что мало-помалу засыпает. Какие-то неясные сновидения замелькали перед ним: то вновь скакал по болоту олень, высоко вскидывая ноги и тревожно оглядываясь, то волной накатывали на позиции легиона враги. Кто это был? Галлы? Бритты? Во сне не поймёшь. Белокурая девушка шла берегом мощной стремительной реки, и глаза у неё были такие же голубые и светлые, как вода.

Потом Дитрих уснул крепко, хотя даже самый крепкий сон не мешал ему чутко прислушиваться и ощущать любое движение в непосредственной близости от себя.

Всё было тихо. В соседних хижинах спокойно спали хозяева.

И вдруг тишину разрушил короткий отчаянный крик.

Дитрих мгновенно проснулся, сел на своём тюфяке, в то же время схватившись левой рукой за положенный рядом лук, правой мгновенно извлекая из ножен клинок.

Крик, полный ужаса и страдания, повторился.

— Крайк, свет! — воскликнул Зеленоглазый, вскакивая и бросаясь к Рионе, ибо кричала она — сомневаться не приходилось.

Рыжее пламя светильника озарило искажённое, покрытое потом лицо женщины. Она лежала, скорчившись, в неестественной позе, будто её тело свело судорогой. На искривлённых губах Зеленоглазый заметил белые сгустки пены.

— Очнись! — крикнул он, хватая Риону за плечи, приподнимая и встряхивая. — Очнись, слышишь, или я тебя ударю! Ну!

Она с трудом открыла глаза.

Дикий, блуждающий взор сперва бессмысленно метался, останавливаясь на лицах людей, которых она, казалось, не узнавала. Потом в этом взоре появилась осмысленность.

— Что я наделала! — прошептала Риона.

В обеих дверях хижины появились лица хозяев — крик друидки разбудил и взрослых, и детей, они испуганно перешёптывались, а одна из женщин протиснулась в хижину с небольшим кувшином.

— У меня есть средство от лихорадки... Может, ей выпить?

— Не надо! — Дитрих махнул рукой, и британка отступила. — Спасибо, но это не то, что вы подумали. У жрицы это бывает: боги посылают ей священные видения. Лучше будет, если о них никто не узнает.

Семью хозяина тотчас словно рекой унесло. Вряд ли им захотелось спать, но Зеленоглазый не сомневался, что все они улеглись на свои тюфяки и для верности натянули на головы оленьи шкуры — лишь бы не услыхать какой-нибудь страшной тайны.

— Ну, ты и наделала шуму, сестрица! — перевёл дух Крайк — Если у тебя это каждый раз так бывает, то твоим соседям не позавидуешь. Теперь понимаю, отчего ты не захотела тогда жить в одном доме с нами — с Элием и со мной. Правда, мы бы всё равно услыхали, вздумай ты среди ночи так завопить.

Риона молчала ещё несколько мгновений, потом вдруг привстала на колени, схватила Дитриха за плечи и, глядя ему в глаза, проговорила твёрдо, почти повелительно:

— Мы должны сейчас же уйти отсюда. Сейчас же!

— А у тебя всё хорошо с головой? — спросил германец. — Ты привела нас сюда, как я понимаю, по подсказке твоих безумных видений, да? А теперь они же повелевают тебе бежать отсюда вместе с нами? И что мы должны делать? Слепо верить этим бредням?

Женщина ещё крепче сжала его плечи, и он почувствовал в её пальцах всё нарастающую дрожь.

«Как бы опять не взбесилась!» — подумал Зеленоглазый.

Но взгляд Рионы оставался ясным, в нём лишь всё сильнее проявлялся страх.

— Прежде мне являлись лишь обрывки того, что должно произойти, — проговорила друидка. — И неверно поняла. Но сейчас я видела всё слишком ясно. Если мы останемся здесь, если утром пойдём на праздник Солнца, ты можешь погибнуть, Дитрих!

— Могу? — переспросил он. — Но это не новость. Я уже много лет это знаю.

— Ты скорее всего погибнешь почти наверняка! Тебя будут ожидать две смерти подряд.

— И я два раза подряд умру? А не многовато ли?

И вот тут он понял, что Риона готова заплакать. По крайней мере, на глазах у неё показались слёзы, а голос задрожал:

— Я знаю — ты мне не веришь! Но я говорю правду. Нужно уйти.

Зеленоглазый неожиданно мягко взял её за руки, снял их со своих плеч и, приподняв Риону, будто ребёнка, усадил рядом с собою, обхватив её плечи.

Крайк, внимательно за ними наблюдавший, еле слышно присвистнул: эта женщина была его сестрой, но после того, что сейчас произошло, он вряд ли решился бы сидеть с нею в обнимку. А вдруг обуявший её неведомый и страшный дух вновь как-то проявится? Ах да, Дитрих ведь не боится духов! Неплохая всё же у него вера! Может, расспросить его как-нибудь поподробнее, как это его Бог делает людей такими смелыми?

— Вот что, Риона, — спокойно проговорил между тем Зеленоглазый. — Давай говорить по делу. Я — профессиональный военный, и для меня главное — знать диспозицию. Если старший центурион или сам легат ставит перед моей когортой задачу, он подробно всё объясняет — мы знаем, где находится противник, какие у него силы, какое оружие и как, стало быть, против него нужно действовать. До сих пор я не спрашивал у тебя, что ты там видела и почему из-за твоих видений мы должны поступать так, а не этак. Но теперь, если хочешь, чтобы я тебя послушался, объясни всё подробно. Скажи, что ты видела. И тогда мы все вместе примем решение. Кстати, а ты говоришь по-латыни?