Орел легиона

— Но там же наверняка будут и друиды! — вновь вмешался Крайк. — Как же мы от них скроемся?

— Это будет зависеть от события, которое должно произойти во время праздника, — тихо проговорила Риона. — И от этого же события зависит, найдёшь ли ты то, что ищешь, Дитрих!

Глава 2

ПРОРОЧЕСТВО

Десятки хижин, сложенных из грубоотёсанных камней, крытых травой, как почти все жилища бриттов, образовывали громадный, сильно вытянутый овал. Пожалуй, ни один из цирков Римской империи, включая сам Колизей, не мог похвалиться такими размерами. С трёх сторон перед рядами хижин возвышались деревянные столбы. Их венчали изображения животных — рыси, волка и медведя. Маски были вырезаны настолько хорошо, настолько правдоподобно, что при первом взгляде вызывали невольный трепет, тем более что ощеренные клыки звериных голов, окрашенные белой краской, хищно сверкали в свете факелов, и казалось, будто громадные головы действительно живые.

С четвёртой стороны, с северной, высилось сооружение, которое чем-то напоминало римские дворцы. Напоминало, и только, но в нём было определённое величие, хотя не было ни красоты пропорций, ни точности планировки. То был дом, также сложенный из каменных плит, переложенных дёрном, но крыт он был не травой, а неким подобием черепицы. Плитки красной обожжённой глины разного размера, выложенные прихотливой чешуёй, лежали явно не на сплетении веток, а на крепких берёзовых балках. У этого дома имелся даже второй этаж, но не каменный, а деревянный, вдвое меньше нижнего, зато с широкими окнами, тогда как в нижнем этаже окон было мало, и они походили скорее на крепостные стрелковые бойницы. Посредине сооружения темнел широченный портал, к которому вела лестница в две ступени из тёсаных плит необъятной ширины, зато совсем не крутая.

Перед порталом громоздился ещё один столб огромной толщины. Трудно было предположить, из какого же ствола его вырезали: он поднимался вдвое выше остальных трёх, и на нём тоже скалилась звериная голова — голова горностая. Но что это был за горностай! Стараниями неведомого, бесспорно, талантливого резчика маленький, юркий зверёк превратился в кровожадное чудовище — морда вытянута, огромные глаза хищно сощурены, пасть невероятных размеров раззявлена, а клыки окрашены не только белым — их концы ярко алели, словно у зверя, только что отведавшего крови.

Круг хижин расползался вокруг громадной площади сетью кривых улочек, рассыпался множеством самых диковинных построек Всё это уже мало отличалось от обычного рисунка британских городишек — они были такими даже там, где уже не одно десятилетие господствовала Римская империя. А уж здесь, в северной оконечности острова, жилищам бриттов просто положено было выглядеть именно так. Так, но не совсем. Казалось невероятным, что здесь смог вырасти настоящий, даже не слишком маленький город. Пускай без планировки, пускай являвший нищету — от нищеты средств до нищеты архитектурной мысли. Но то был город! А ведь даже само это слово отсутствовало в северных кельтских диалектах.

Трудно сказать, как проходила здесь жизнь в обычные дни. Но накануне праздника Солнца — самого торжественного дня для большинства кельтов — в городе Большого белого горностая было шумно. Всё говорило об ожидании торжества.

Риона и её спутники пришли в город вечером, и их сразу окружила суета приготовлений к главному дню здешнего года. Женщины, одетые в грубо сотканные платья синего, жёлтого или красного цвета, с руками, украшенными медными, а иногда и янтарными браслетами, хлопотали возле сложенных прямо под открытым небом очагов. Они пекли просяные лепёшки — самое большое лакомство здешних мест. Горностаи не выращивали злаков, зерно сюда привозили торговцы из далёких, более южных областей, и происходило это не так уж часто, обычно перед тремя самыми большими праздниками. Те, у кого находилось достаточно шкур, клыков, кости, чтобы выменять хотя бы небольшой запас проса, потом тщательно его экономили. Самые бедные запасались лишь на праздники, в обычные дни довольствуясь рыбой и мясом — чаще всего сушёным, большую часть свежей добычи забирали вожди: ведь без их защиты племя не смогло бы жить так спокойно, оставаясь недосягаемым для небезопасных соседей...

У мужчин было в этот вечер не меньше хлопот, чем у женщин, — крепкие, коренастые и мускулистые жители города Большого белого горностая, от мала до велика, упражнялись в метании дротиков, в беге, в очень своеобразном кулачном бою. Причём делали они это не только на площади, целиком запруженной народом, но и на улочках, среди кривобоких хижин, везде, где для этого находилось хоть немного места. Мужчины здесь одевались, как почти все северные бритты — в тёмные или клетчатые юбки и кожаные сапоги мехом наружу. Верхняя одежда была далеко не на всех — некоторые всё же надели линялые короткие туники, кто-то щеголял в широких, тоже клетчатых, плащах.

Всё это выглядело бы сущими лохмотьями, если б не украшавшие большинство одеяний бусы из цветного стекла, серебряные, а у некоторых золотые пряжки и застёжки, пояса с серебряными бляхами, явно римской работы, неведомо, когда и кем сюда завезённые.

Торговцы, раскинувшие свои палатки кто на площади, кто вблизи неё, были все без исключения местные жители — чужие сюда действительно не допускались, да, вероятно, и не знали дороги, если помнить, каким путём пришлось пробираться Крайку и Дитриху, да и то с помощью Рионы. Ловкачи, которым удавалось несколько раз за год проходить этим опасным путём, через Гнилую чащу с её негостеприимными хозяевами, по непроходимому в непогоду хребту, были действительно отчаянные парни, но они хорошо зарабатывали. За мешок зерна здесь можно было получить мяса, которого хватало семье на целый месяц, серебряные или золотые украшения выменивались на мех, сало, лошадей, янтарь. Можно было лишь гадать, что сбывали торговцы за пределами Долины туманов, но они явно умели выгодно торговать и здесь, и там.

Здешние жители сильно отличались от бриттов, живущих в более южных областях: они были ниже ростом, более кряжисты и коренасты, и кожа их казалась куда более смуглой, нежели у южан и жителей средних провинций. Иными были и лица: черты мельче, скулы шире, глаза и волосы чаще всего тёмные.

Тем не менее, рассматривая торговцев, у которых предпраздничным вечером дела, судя по всему, шли совсем неплохо, Дитрих сделал неожиданный вывод: эти были хотя и местные, но, очевидно, неместного происхождения — почти все белокожие, рослые, более тонкие в кости.

— Послушай, Риона, — шепнул он жрице, — а что, за пределы Долины ходят только избранные?

— Конечно, — так же тихо ответила она.

— Остальных не пускают?

— Зачем не пускать? Они и сами не полезут ни в Гнилое болото, ни на хребет! Туда ходят лишь те, кто полагается на защиту богов.

— Друиды? — Зеленоглазый даже не удивился. — Ну, я так и думал. А торговать-то им зачем?

Риона пожала плечами, словно удивляясь несообразительности такого вроде бы умного человека:

— Да как же, зачем? Ведь зерно, украшения, лекарства — вещи необходимые, даже и в самых диких местах, верно? Не выдели Совет людей, которые вот уже много лет, вот уже во втором поколении ходят в чужие земли и привозят оттуда эти товары, обязательно нашлись бы смельчаки и среди горностаев. Преодолели бы страх и стали ходить — запрещай, не запрещай! А тут и возникли б связи, появились бы чужаки, которых не зовут, но они приходят. Так что пришлось самим организовать торговые пути. Да оно и безопаснее: пикты из окрестностей Гнилой чащи вряд ли обрадовались бы чужакам. А друидов они не трогают. Конечно, белой одежды торговцы не носят, но надевают защитный знак Солнца.

Такой знак появился этим вечером и на груди самой Рионы — поверх её туники висел на кожаном шнурке большой деревянный круг с расходящимися лучами. Плащ женщина намеренно распахнула, так что все видели её знак отличия. Но её, судя по всему, узнавали и так многие в городе почтительно кланялись жрице, причём у большинства горностаев лица выражали при этом если не трепет, то явную настороженность.