Орел легиона

— Тебя ввели в заблуждение слова Лакинии, Дитрих! — пылко воскликнул Катулл. — Она отчего-то с подозрением относится к нашей гостье. А это всего лишь сестра Крайка, которую он, правда, много лет не видел.

Да, она со странностями, что есть, то есть, но вообще-то просто безобидная старая дева, которой не повезло в жизни.

— И которая, по причине этого невезения, лазает ночами в окна к незнакомым мужчинам? — самым невинным тоном уточнил Зеленоглазый.

— То... то есть — как в окна?! — ахнул Элий.

— Риона? В окна?! — Крайк, казалось, готов был вскочить с места. — Но этого быть не может!

Дитрих вновь перевёл взгляд с одного на другого.

— Тогда объясните мне, во имя ваших богов, хоть римских, хоть кельтских, каких угодно: кто ещё мог подобраться к дому вплотную, да так, чтобы волк его не учуял и не поднял тревогу? Я бы подумал, что это шалости кого-то из детей, однако ведь все трое ещё небольшого роста, ни один не влез бы на цоколь, не подставив чего-нибудь возле стены, а следы говорят — ничего там не подставляли. Значит, это и не дети, и не кто-то чужой. Кто же?

Элий и Крайк переглянулись.

— Моя младшая сестра Риона, — с неохотой произнёс наконец бритт. — Она одна кроме меня осталась в живых из всей нашей семьи. Элию я рассказывал нашу историю, расскажу и тебе. Мой отец был главой большого клана и решился поднять восстание против римлян. Это было, когда я уже достиг шестнадцати лет и носил оружие. Красные гребни разбили нас, мы отступили, и они ворвались в нашу деревню. Мать попросила отца, чтобы он её убил, и он это сделал. А маленькую сестру Риону напоил сонным зельем и спрятал под кучей сена в конюшне — он надеялся, что легионеры её не заметят. Рионе только-только сравнялось шесть лет, она была маленькая, худая, её действительно не заметили. Отца и двух моих братьев убили, а меня ранили, я лежал, как мёртвый, не то взять меня им бы не удалось. Так я стал гладиатором в Эбораке[30], где меня и выкупил Элий. А вскоре он дал мне вольную, и мы отправились за Вал, искать орла Девятого легиона. О судьбе Рионы я до сих пор ничего не знал, но три дня назад она вдруг объявилась в нашем имении!

— И ты уверен, — Дитрих с сомнением, пристально смотрел Крайку в глаза, — ты уверен, что эта женщина и вправду твоя сестра? Ты не видел её двадцать четыре года!

Крайк улыбнулся странной улыбкой, которую явно пытался подавить — он не хотел показывать своих чувств ни Дитриху, ни даже своему другу Элию. Но ничего не получилось. И Зеленоглазый понял смысл этой улыбки: разве может человек, когда-то потерявший всё, всю свою семью, всё, что связывало его с детством, с родиной, с прошлым, разве может он не надеяться, что хотя бы частичка этого прошлого когда-нибудь вернётся к нему?

— У Рионы есть одна примета, по которой её невозможно не узнать. И потом... она так похожа на нашу мать, что никто бы не ошибся. Лицо матери я помню, оно и сейчас передо мной, будто она живая... Да, это моя пропавшая сестра, сомнений нет. А что у неё странный характер, так это от того самого дня, когда она проснулась среди наполовину сгоревшей соломы, и кругом были сожжённые развалины, а по бывшей нашей деревне рыскали волки. Странно, что она осталась жива. Она мне рассказала, что её увёл туда, за Вал Адриана, старый охотник, который привёз продавать римлянам медвежьи и волчьи шкуры. У этого охотника она и выросла. Он не женился на ней, потому что, когда сестра достигла возраста брачного пира, её спаситель был уже совсем стар. Но она осталась в его доме, а жил он на отшибе от деревни, возле самого болота.

— Этого ты мне не рассказывал! — Элий слушал друга, нахмурившись, видимо, тоже испытывая какие-то сомнения. — Как же она жила одна столько лет и откуда о тебе узнала?

Тут бритт смутился окончательно. Об этом ему, должно быть, совсем не хотелось говорить. Но выхода не было: теперь уже его ответа ждал не только Дитрих, но и его друг Элий. И Крайк нехотя выдавил:

— Жила Риона своим лекарским искусством: кое-чему её обучил старый охотник, искусный в собирании трав, кое-чему она уже потом сама научилась. К ней ходили лечить раны, полученные на охоте, нарывы и язвы, она помогала даже бесплодным женщинам. И ещё предсказывала судьбу. У неё дар такой. Она видит будущее. А в одном из видений увидала меня. Так и узнала, что я жив.

— И название места, где ты живёшь, ей тоже привиделось? — самым серьёзным тоном спросил Дитрих.

— Да. Так она мне сказала, и я поверил.

Зеленоглазый вздохнул:

— Ладно. Будем считать, что так всё и есть. Нет-нет, Крайк, тебе я верю. Но женщина, которая среди ночи, будто кошка, лезет по стене ко мне в комнату, всё же вызывает некоторые сомнения. Давай-ка познакомь нас!

И, решительно встав со ступеней, тевтон зашагал вдоль поля к его кромке, туда, где виднелась наполовину утонувшая в высоком цветущем кустарнике глинобитная, крытая соломой лачужка.

Элий ещё раз обменялся взглядами с Крайком, потом кивнул ему:

— Пошли. Дитрих прав: надо поговорить с Рионой. Я тоже хотел бы узнать, что ей понадобилось ночью от нашего гостя. И если у твоей сестры, дружище, нелады с головой, мне бы не очень хотелось, чтобы в твоё отсутствие она выкидывала этакие штуки и доводила до слёз Лакинию!

Крайк кивнул:

— Если всё подтвердится, я просто-напросто провожу её назад, в Валенцию. Всё равно мы туда и едем.

Они быстро добрались до хижины, но она (как, впрочем, и предполагал Дитрих) оказалась пуста. Исчезла не только его обитательница, исчез и её дорожный мешок, и одеяло из козьей шерсти, которое добросердечная хозяйка отдала своей гостье, когда та пожелала ночевать в сторожке. Риона ушла, не поблагодарив ни своего брата, ни его друга, ни Лакинию за гостеприимство.

Зеленоглазому было что сказать, но ему стало жаль Крайка, на которого после посещения хижины было жалко смотреть.

— Для чего же она всё это сделала, для чего?! — не один и не два раза повторил бритт, шагая вслед за тевтоном и Элием к дому.

В конце концов Зеленоглазый обернулся:

— Не стал бы об этом говорить, но кто знает, может, мы ещё встретим твою сестрицу, Крайк... Скажи только: что это за отметина, по которой ты так сразу узнал Риону?

Вольноотпущенник поднял голову и, казалось, на миг вновь окунулся в далёкие-далёкие воспоминания:

— Когда моей сестрёнке было четыре года, она из любопытства попыталась вытащить из очага вертел — на нём коптилось мясо. Кольцо вертела так и прижарилось к её ручонке, на внешней стороне ладони остался глубокий ожог. Этот след у неё был и в шесть лет, когда я её в последний раз видел, он даже не побледнел.

— След в форме двух кругов, наложившихся один на другой? — теперь против воли дрогнул голос Дитриха. — Один послабее, другой поглубже. И косая черта внизу... Такой след?

Крайк побагровел:

— Откуда ты знаешь?! Ты видел её? Видел этой ночью?

— Нет, этой ночью я только слышал, как она пыталась влезть в мою комнату. — Зеленоглазый помрачнел почти так же, как друг Элия. — Я видел твою сестру раньше, Крайк. Верю, что ты этого не знал, но она — друидка, колдунья и, возможно, шпионка. Это она месяц назад напророчила легату Девятого легиона Арсению Лепиду, что он может разгромить логово друидов в Каледонии. Это она убедила его не брать меня в поход, я-де тут же и погибну! Она была вся закутана в плащ, с седыми волосищами, что торчали из-под капюшона, но я заметил её молодые руки и на левой руке — этот самый след.

— Великие боги! — ахнул Элий Катулл.

— Если найду её, тут же и убью! — закричал Крайк, стискивая кулаки и в бессилии потрясая ими. — Зачем же она обманывала меня? Чего ради проникла в наш дом?! Для чего хотела забраться в комнату Дитриха? Чтобы его убить?! Чтобы покрыть этот дом позором?!

Зеленоглазый дал вылиться потоку гнева, остановить который было невозможно. Когда же Крайк уронил руки и в отчаянии замолчал, тевтон ласково взял его за плечо:

30

Эборак — один из центральных городов Британии в эпоху Римской империи.