Демон в полдень

Мне показалось или на загоревшем и немного округлившемся лице Хасана и правда отразилась вина? Вина и…страх?

— Так, — с нехорошим предчувствием протянула я, — и что дальше?

— Повстречавшись с ребятами Тамира, я сразу понял — с ними что-то не так, — удрученно вздохнул Хасан и потер шею, как будто пытаясь освободиться от чего-то. Слишком быстрые, слишком сильные, мгновенно реагирующие на опасность и восстанавливающиеся с рекордной скоростью. И вот, в момент, когда один из них отправил меня в полет через всю комнату, одновременно сломав челюсть, я вспомнил. Вспомнил, как однажды, в один из редких случаев, когда Гаспар выпивал с нами, захмелев, он начал рассказывать о своей мечте — создать сверхчеловека.

От удивления я выпучила глаза, словно лягушка, оказавшаяся в пустыне.

— Эээээ…что?

— Как у Ницше, — терпеливо пояснил Хасан, хотя его лицо в этот момент пренебрежительно исказилось.

— Существо, по своему могуществу превосходящее современно человека настолько, насколько последний превосходит обезьяну, — задумчиво пробормотала я, припоминая содержание знаменитого романа. — Да, я читала Ницше. Не надо так глаза пучить.

— Да я просто…, — невнятно начала Хасан, но замолчал на полуслове. — Просто удивлен. Думал, ты только этикетки на пивных бутылках читаешь.

— Я не люблю пиво, — поморщилась я и вскочив с кровати, начала расхаживать взад-вперед, размышляя вслух: — По Ницше, сверхчеловек — это человек радикальный, эгоцентричный, стремящийся познать жизнь в наиболее экстремальных её проявлениях. Истребитель морали, как устаревшей и ненужной социальной единицы, и одновременно — творец нового мира.

Я замолчала, замерла, а после сказала Хасану:

— И ничто из этого не дает понимания, какая связь между нежной привязанностью этого…как ты там его назвал?… Гаспара? Вот, между привязанностью Гаспара к философским трактатам и тем, что ты не мог победить в драке превосходящего по количеству противника?

— Ладно, намеков ты очевидно не понимаешь, потому скажу, как есть, — словно обращаясь к самому себе пробубнил Хасан. — Гаспар стал заниматься незаконными научными экспериментами. С людьми и… не только.

— Что? — с трудом выдохнула я, хватаясь за шею, потому что комната, в которой мы находились вдруг стала странной маленькой. И воздух в ней закончился.

— Ты слышала, — спокойно поднял на меня взгляд Хасан. — Ты знакома с Гаспаром лично, поэтому его имя показалось тебе знакомым.

Я закрыла глаза и передо мной из тьмы выросла высокая худощавая фигура, облаченная в отвратительно белый халат. Такие же белые перчатки на руках, одна из которых время от времени периодически подергивается. Лицо закрывает белая плотная маска. И мне остается смотреть только в его глаза. Пустые холодные серые глаза, в которых плещется интерес с примесью непонятного мне желания. Так, наверное, энтомолог смотрит на трепещущую в его пальцах бабочку, которую он вот-вот пришпилит иголками за крылышки к доске и добавить в свою коллекцию редких созданий.

— Доктор Цвет, — застонала я, закрывая лицо ладонями. Крепко сжала лицо, пытаясь выдавить его образ из своей головы, но ничего не получалось. Прошел не один год, а я до сих пор не могла забыть.

— Кто?

Я открыла лицо и попыталась глубоко вздохнуть. Получалось плохо — не вздох, а рваный всхлип.

— Я называла его Доктор Цвет, — тихо пояснила я, прилагая огромные усилия, чтобы голос звучал ровно. — Про себя. Потому что он всегда носил одну и ту же белую медицинскую одежду. Даже обувь у него была белой — такие тонкие тряпичные мокасины. И волосы…его волосы были коротко подстрижены и отливали серебром. Глядя на них, я всегда задавалась вопросом — это седые волосы или…

— Седые, — обрывает мою путанную речь Хасан. — Он стал белым как снег еще в армии. Мало, кто знает об этом. Все думают, что он просто блондин с редким серебреным отливом.

На последних словах Хасан забавно фыркнул, словно недовольная лошадь у водопоя. Такое непосредственное выражение эмоций было настолько неожиданным, что я невольно прыснула со смеху. И что самое удивительное — бывший босс поддержал мой слегка истеричный смешок. А потом вдруг резко помрачнел. Два широких порывистых шага и вот он уже присаживается передо мной на корточки, берет мои ладони и крепко сжимает в своих пальцах.

— Я понимаю, — просто, но емко произнес он.

— Что? — растерялась я, пытаясь удержать слезы, готовые вот-вот сорваться с ресниц.

— Ты сбита с толку. Растеряна. Одинока, — начал перечислять бывший босс, с каждым словом перемещая свои руки вдоль мои все выше и выше, от чего по коже пробежала волна дрожи. Я сжалась в комок, не поспевая за своими ощущениями. Что происходит? — Но ты должна меня выслушать. Я должен рассказать тебе все до конца. От этого зависит слишком многое, чтобы я дал тебе время передохнуть от той лавины информации, которая на тебя обрушилась.

Я заглянула в глаза Хасана и увидела два темных омута, похожих на черные масляные болотца. А в груди гремел барабанный бой.

— Я не понимаю, — попыталась проговорить я, но получилось лишь прошептать, едва разлепив вдруг пересохшие губы.

Хасан вдруг резко оттолкнулся, выпрямился во весь свой немалый рост и глядя поверх моей головы заговорил:

— Тамир нашел меня спустя восемь лет. К этому времени у меня было все — авторитет в определенных кругах, деньги, команда, которая пойдет за мной даже в ад и…смешная рыжая девчонка, которая умеет быть одновременно такой милой, что щемит сердце и такой занозой в заднице, что хочется её пристрелить.

Он медленно поднял руку, прикоснулся к моему подбородку и едва касаясь кожи провел большим пальцем вдоль лица. Затаив дыхание, я наблюдала за лицом Хасана, остававшимся беспристрастным, а потом осторожно, буквально двумя пальцами прикоснувшись к его запястью, отвела его руку от своего лица. Я ненавидела его большую часть того времени, что мы были знакомы. Но знала, если у меня и были шансы выбраться из всей этой истории, то только с его помощью.

— Неприятен? — криво усмехнулся Хасан, и я услышала за этими словами нарастающую злость.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — я тяжело сглотнула.

— А ты понимала, что делала, когда предала нас ради какого-то смазливого мужика? — откинув голову, нехорошо рассмеялся Хасан. — Как оно было с Безликим?

Я отдернулась, как от удара, и с нарастающим беспокойством спросила:

— Что? При чем тут он?

Хасан нетерпеливо сунул руки в карманы брюк, словно пытаясь удержаться от чего-то плохого. Например, от удара.

— А при том, дорогая моя, что ты даже не подозреваешь, кем он был на самом деле.

— Подозреваю, — я вскочила и моё лицо оказалось в паре сантиметров от груди Хасана. Он все еще стоял слишком близко, несмотря на то, что теперь смотрел на меня с нескрываемым отвращением. — Он был объектом. Очередной целью, под которую вы с Сашкой, не стесняясь, меня подложили!

Я стиснула кулаки с такой силой, что уже заметно отросшие ногти больно впились в кожу ладоней.

— Но в его койку ты прыгнула с удовольствием. — Хасан склонился к моему лицу и буквально выдохнул в губы: — И какого тебе было с этим парнем, хорошо?

Меня охватила такая лютая злость, что внутри все задрожало.

— Лучше, чем с кем бы то ни было, — четко выговаривая каждую буквы выдохнула я, глядя Хасану прямо в глаза. — А знаешь, почему? Потому что я любила его. Любила того, кого ты потом у меня отнял!

Несколько мгновений Хасан сверлил меня странным взглядом, в котором, казалось преобладала злость, зеркальная моей. Но было что-то еще, что-то неуловимое, но знакомое. Возможно, грусть?

— Он был не тем, кем ты себе вообразила, — проговорил он, отступая от меня. — Он не прекрасный принц из волшебной сказки. Он монстр.

Прыснув со смеху, я удивила даже саму себя.

— Монстр? Да все мы монстры! — закричала я.

— Ты правда так думаешь? — удивленно вскидывает бровь Хасан.

Я отступила, забралась с ногами на постель и, прижимая к груди колени, сообщила Хасану: