Брэкстен

— Я знаю, что вы не разглядели подозреваемого как следует, но как думаете, этот человек мог бы соответствовать описанию из того, что вы смогли увидеть? — спрашивает он, протягивая ей фотографию Хоббса.

Она внимательно изучает снимок.

Каждая проходящая секунда молчания мучительна.

— Возможно, — говорит она, но звучит не очень убедительно. — Точно не уверена. Простите.

— Все в порядке, — уверяет ее Крейг. — Я ценю, что вы нашли время приехать и поговорить с нами.

— Да, спасибо вам, — добавляет Алиса.

Ленора одаривает ее печальной улыбкой.

— Надеюсь, полиция найдет его, и он получит по заслугам.

Я воздерживаюсь от того, чтобы уверить ее, что так и будет, потому что он понесет наказание от моих рук.

Ленора и помощник шерифа выходят, закрыв за собой дверь.

— Что же, было не так полезно, как я надеялся, — ворчит Крейг, откидываясь на спинку стула.

Чертовски мягко сказано.

— Итак, что теперь? — спрашивает Алиса.

— Подождем новой информации, — говорит ей Крейг. — Я связался с отделом, который отвечал за расследование пожара в приюте. Теперь жду ответа. Надеюсь, они смогут пролить больше света на то, что произошло той ночью, особенно учитывая, что Хоббс объявлен умершим.

— Но он не мертв, — возражает Алиса. — Не может быть мертв. Нет, если то, что я помню, правда.

— Вот почему мне нужно поговорить с ними. Я хочу знать, какие доказательства они нашли, чтобы сделать такой вывод.

— А как насчет Джонса? — спрашиваю я. — Есть какие-нибудь подвижки в обнаружении его местонахождения?

У меня такое чувство, что если кто-то и знает, где Хоббс, то это он.

— Нет, и я исчерпал все свои ресурсы, поэтому собираюсь связаться с агентом Джеймсоном. Твой отец дал мне его номер. Его возможности простираются дальше моих.

Вероятно, но даже он до сих пор не сообщил ничего конкретного, что для меня полный бред, потому что Хоббс, которого я помню, не был таким чертовски умным.

— Тем не менее, я выяснил больше информации о твоей матери, — обращается Крейг к Алисе.

— О моей матери?

Кивнув, он берет папку, лежащую рядом с ним, и подталкивает ее к ней.

— Можешь взглянуть, если хочешь.

Алиса движется вперед, но я хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает дотянуться до папки.

— Может, не стоит.

Она озадаченно смотрит на меня.

— Почему?

— Потому что некоторые вещи лучше не видеть. Вспомни, что произошло вчера. Что, если это вызовет еще одно подобное воспоминание?

— Тогда, пусть так и будет. — Она с печалью во взгляде пожимает плечами. — Я больше не могу убегать от этого, Брэкстен. Хорошо это или плохо, мне нужно знать.

Если бы это зависело от меня, ей бы никогда больше не пришлось сталкиваться ни с одним болезненным воспоминанием, она не имела бы даже гребаного понятия о существовании боли, но я знаю, что это решать не мне. Вот почему я неохотно отпускаю ее запястье.

Взяв папку у Крейга, она садится на стул и открывает ее, просматривая каждую страницу, будто они стеклянные.

— Она работала медсестрой-травматологом в отделении неотложной помощи окружной больницы Теннесси, — начинает рассказывать Крейг. — Так познакомилась с твоим отцом... э-э, Хоббсом, — поправляется он. — Он доставил из тюрьмы, где работал, заключенного, который пострадал от нанесенных самому себе травм.

Сам нанес себе травмы — моя задница. Без сомнения, причиной был Хоббс.

— Встречались они недолго, потом поженились и у них родилась ты. Два года спустя Хоббсу предложили должность надзирателя в приюте, поэтому вы переехали. Твоя мать так и не вернулась на работу. Она хотела остаться дома и растить тебя, но работала волонтером в местном приюте для бездомных.

— Правда? — шепчет Алиса, продолжая просматривать каждую страницу.

Крейг кивает.

— Судя по тому, что мне удалось найти, она была очень доброй женщиной. Нравилась всем, кто ее знал.

Это заставляет меня задуматься, как она связалась с таким куском дерьма, как Хоббс.

Алиса продолжает листать страницы, пока не доходит до фото 8х10. Женщина на снимке — точная копия девушки, держащей его. Волосы такого же светлого оттенка, но короче, длиной до подбородка; глаза голубые, но не такие светлые; а улыбка... такая же чистая, как у ее дочери.

Алиса проводит пальцем по щеке женщины, прежде чем разразиться рыданиями.

Болезненный звук разрывает меня изнутри на части. Опустившись перед ней на колени, касаюсь поцелуем ее бедра, желая, чтобы этого было достаточно, чтобы унять боль.

— Хотела бы я помнить ее, — говорит Алиса сквозь всхлипы. — Почему я помню только плохое? Почему не могу вспомнить прекрасные моменты, связанные с ней?

— Ты вспомнишь, Страна Чудес. Просто дай этому время.

Взяв себя в руки, она вытирает слезы и смотрит на Крейга.

— Могу я оставить эту фотографию себе?

— Безусловно.

— Спасибо.

Забрав фото, Алиса возвращает папку Крейгу.

— Я понимаю, Алиса, что ты, должно быть, расстроена, но сейчас мы знаем больше, чем несколько дней назад, — утешает Крейг. — Не теряй надежды. Справедливость восторжествует, я искренне в это верю.

Так и будет, потому что я уничтожу этого ублюдка, даже если это последнее, что я сделаю.

Глава 21

Алиса

Горячая вода бьет по моему обнаженному телу, когда я стою под пульсирующими струями душа. Пар окутывает замкнутое пространство, успокаивая каждый дюйм ноющих мышц, включая сердце.

Вернувшись домой из полицейского участка, Брэкстен ушел помогать отцу и Джастису колоть дрова для вечернего костра. Поэтому я воспользовалась возможностью принять душ, нуждаясь в одиночестве, чтобы собраться с мыслями.

Сказать, что я эмоционально истощена, было бы преуменьшением. Я чувствую себя так, словно меня подхватил торнадо бесконечной суматохи. Добавьте к этому нескончаемые тупики, в которые мы продолжаем упираться, и они так же приносят досаду, как и поражение.

Если бы только нам удалось прерваться от всего этого и найти Хоббса — я отказываюсь называть его отцом, — тогда мы все смогли бы продолжить жить дальше, вот чего я хочу больше всего на свете. Жить без страха и боли. Свободно дарить и принимать любовь. Хочу последовать совету Тэтчера и выяснить, кто я такая. Заново открыть для себя свои симпатии и антипатии, выяснить, есть ли у меня какие-то таланты, увлечься чем-то новым. Все это мне хочется делать без необходимости оглядываться каждую секунду, и с Брэкстеном, потому что теперь я не представляю себе жизни без него.

С этой последней мыслью заканчиваю мыться и выключаю воду. Открыв дверцу душевой, надеваю халат и выхожу из ванной.

Оставляя на кафеле мокрые следы, направляюсь в спальню и роюсь в шкафу в поисках чего-нибудь из одежды, не уверенная, какой наряд подойдет для костра.

В итоге останавливаю свой выбор на черных леггинсах и длинном тонком свитере оливково-зеленого цвета. Из комода у противоположной стены комнаты достаю нижнее белье, с улыбкой выбирая что-нибудь для Брэкстена.

Мысленно покачав головой, закрываю ящик и поднимаю взгляд, задерживаясь на своем отражении в зеркале, чего я обычно стараюсь избегать.

Смотрю на почти исчезнувшие синяки на лице и замечаю в себе некие изменения. Несколько недель назад, очнувшись в больнице, я выглядела по-другому. Та девушка была избитой незнакомкой, она чувствовала себя одинокой и опустошенной.

В девушке, что смотрит на меня сейчас, хоть все еще и заметен страх неизвестности, но в ее глазах появилась искорка надежды, которой раньше там не было. Теперь у нее есть воспоминания о том, какой прекрасной может быть жизнь, и все благодаря одному мужчине.

Это заставляет меня понять, что синяки на моем лице — не единственные раны, которые начинают заживать.

Расстегнув верх халата, продолжаю осмотр своего тела и обнаруживаю, что там синяки тоже в основном исчезли, со временем они превратятся не более чем в болезненное воспоминание.