Первокурсник

— Что это?

— Посмотри… — улыбнулся Саша. — Только осторожно и постарайся не разбудить. Это наш новый жилец. Пусть пару лет поживёт, окрепнет, и я его назад в тайгу отправлю.

Иванка присела перед корзинкой и принялась осторожно раскапывать тряпьё.

— Ой, какой хорошенький! — шепнула она. — Это рысь?

— Угу, рысёнок. В тайге подобрал. Похоже, мать его погибла. Он скоро есть захочет. Нарежь ему немного мяса. Помельче нарежь, ладно?

— Какого? — она поднялась на ноги. — Свинины, говядины или оленины?

— Оленины нарежь. Свининой старайся его не кормить.

— Угу… — она выбежала из прихожей, но прежде чем бежать в кухню, заскочила в зал, наклонилась над ухом Марины Михайловны и рассказала ей, что Саша притащил из леса рысёнка.

Марина Михайловна поднялась с дивана и вышла в прихожую. Иванка не выдержала и пошла следом за ней. Мясо можно и потом нарезать. Это быстро. Хотелось ещё посмотреть на малыша.

Марина улыбнулась, увидев корзину:

— Ну, будет девчонкам радость! Он хоть здоровый?

— Ослаб сильно, а так в полном порядке. Даже блох не было, представляешь? Пусть поспит маленько. Молока насосался, теперь не умрёт.

— Что, совсем ещё маленький?

— Полугодовалый. Мясо уже ест самостоятельно.

— Значит, теперь вчетвером жить будем? — усмехнулась Марина.

Сашка — он как раз стаскивал с ноги штанину ватного полукомбинезона на лямках — помотал вспотевшей и взлохмаченной головой. Буркнул угрюмо, ни на кого не глядя:

— Впятером…

Марина вопросительно подняла брови, но продолжения не последовало.

— Забирай его на кухню… — велела она Иванке, глазами показав на корзину. Открыв рот та растерянно смотрела на Сашу. Услышав распоряжение хозяйки рот захлопнула, согласно кивнула, подхватила корзину и быстро вышла из прихожей.

— Впятером? — тихо переспросила Марина. — Кто? Натка?

— Угу, уже две недели…

— Она знает?

— Точно не знает, но подозревает. У неё задержка уже на четыре дня. Боится с тобой об этом заговорить. Надеется, что это всего лишь случайное отклонение от графика.

— Понятно… — процедила она и прислонилась плечом к стене. Скрестила руки под грудью, задумалась. Потом подняла на него глаза.

— Кто отец?

Саша ещё больше нахмурился.

— Марина, родная, пусть Натка сама об этом расскажет? Не хочу, чтобы она меня возненавидела за то, что я вмешиваюсь в её жизнь.

Марина кивнула:

— Да, ты прав… Сколько, говоришь, недель?

— Две. Зачатие произошло в субботу седьмого.

— Так…. понятно… Значит, в тот день, когда она у подружки ночевать собиралась, а потом передумала. Якобы у подружки.

Саша на это только пожал плечами.

— Что делать собираешься?

— Пока ничего. Нужно, чтобы она сама начала этот разговор.

— Ты-то сама хочешь этого ребёнка?

— Ни в коем случае! Ты что? Это же нам всем жутко осложнит жизнь! Ей в первую очередь! Не забыл, что ей всего семнадцать, и что она планирует после школы в институт поступать? Какой может быть институт с маленьким ребёнком?

— Если нужно, я мог бы после первого курса взять академический. Мы с Иванкой…

— Я тебе дам академический! Ишь ты! Сама набедокурила, самой и отвечать! — Марину сильно рассердили слова Саши. — Каждый должен сам отвечать за свои поступки!

— Тише ты!

Марина кивнула и оглянулась на запертую дверь ванной комнаты. Мотнув головой назад, сказала:

— Пошли на кухню. Мне нужно покурить.

* * *

А ночью Иванка встретила Сашу на кухне. Она сходила в туалет, зашла на кухню попить и проверить, как там котёнок, и увидела его. Стоит перед окном голышом, — он почти всегда спит раздетым, — стоит, скрестив руки на груди, не отрывая взгляда от подсвеченного яркой луной морозного узора на внешнем стекле.

Он не пошевелился и даже не взглянул в её сторону, когда она достала из холодильника начатую бутылку «Ессентуки», вытащила из сушилки над мойкой чистый стакан, налила его до краёв, отпила половину и так, со стаканом в руке, подошла к нему. Лишь когда она встала с ним рядом, плечом коснувшись его плеча, и спросила негромко: «Хочешь воды?» — он ожил. Повернул к ней голову, всмотрелся, кивнул и протянул руку за стаканом. Залпом допив минералку, поставил опустевший стакан на подоконник, снова поднял глаза на светящийся в темноте замысловатый узор, похожий на изогнутое перо какой-то большой птицы, и рассеянно спросил:

— Не спится, Иванка?

Она обняла его сбоку, устроила подбородок у него на плече и шепнула прямо в его ухо:

— Нет, не спится. Луна такая яркая.

Погладила рукой по животу. Он опустил руки. Пришлось перехватывать его снова. Снова осторожно погладила его по груди, спустилась рукой на живот. Шепнула:

— Пойдём, ты ляжешь, а я рядом посижу? Если хочешь, могу сказку рассказать.

Подумалось ей, что очень уж его поведение напоминает начинающуюся депрессию. В таких случаях нужно постараться как-то отвлечь его от мрачных мыслей, не дать ему свалиться в меланхолию. Марина Михайловна и без того сильно огорчена, а если ещё Саша заболеет в такой неподходящий момент, то ей совсем трудно станет. Саша как будто услышал её мысли. Он покачал головой и повёл плечами, высвобождаясь из её рук.

— Не бойся, со мной всё в порядке. Почти… Иди сюда…

Поставил её перед собой, спиной к себе, обнял руками за живот, прижал к себе. Прижался щекой к её виску, смешно фыркнул, когда в нос ему попал волосок. Повернул голову и прикоснулся губами к её уху.

— У Натки беда… Лежит, не спит… Сейчас пошлю ей крепкий сон, тогда поговорим.

Иванка кивнула. Боже, какое это наслаждение, чувствовать на себе его руки. Жаль, что случается это совсем редко. Положила свои руки поверх его, прижала к себе покрепче. Саша вздохнул. Наклонил голову, осторожно прикоснулся губами к её шее. Высвободил руку, и она медленно поползла по её животу вниз. Доползла до верхушки правого бедра и замерла там. Губы крепче прижались к коже. Это уже поцелуй. Она улыбнулась, пользуясь тем, что ему не видно.

— Какая беда, Саш? — а сама отклонила голову, открывая шею ещё больше.

Своим вопросом сбила его с правильного направления мыслей. Оторвал он губы от неё, и рука убралась с её бедра. Вновь устроилась на животе.

— Беременна она, — тихо шепнул он.

Она кивнула.

— Уже догадалась. Разве это беда? Или вы с Мариной Михайловной ребёночка не хотите?

— Не в этом дело. Её ведь фактически изнасиловали.

Вывернулась из его рук, ахнула:

— Да ты что?! — а сама вспомнила, как у самой это было. И так что-то нахлынуло, что сразу задрожала она вся.

Саша поймал её за плечи, прижал к себе, положил руку ей на затылок, прижался виском к её виску. Это он успокаивал её так.

— Тихо, тихо… У неё не так грубо было, как у тебя… Разберёмся и обидчиков накажем. Ты уж поверь. Это твоих насильников я не смог наказать, а этих… Они пожалеют, что на свет появились! Только ты Марине об этом не говори! И, вообще, помалкивай, пока Натка сама не признается.

— Почему не говорить?

— Я сам боюсь ей об этом рассказывать, и Натка побоялась. Для Марины ведь это серьёзным ударом будет. Один раз я Натку вытащил из подобной ситуации, а в этот раз не доглядел. Не позвала она меня, — он огорчённо вздохнул.

Положил руки ей на плечи, оторвал от себя. Посмотрел в лицо, наклонил голову, потянулся к ней и осторожно прикоснулся губами к её губам. Отстранился и вздохнул.

— Иди спать, Иванка. Я думаю, завтра — послезавтра всё решится.

Глава 37. Наташа. Признание

16 ноября 1971 г.

Никак не могла она сосредоточиться на уроках. Сходила на кухню полюбоваться на Тишку. Тот всё никак не может насытиться. Из кухни почти не выходит. Наголодался в тайге малыш… Поймала его за длинную заднюю ножку, вытащила из-под стола, пощупала животик. Битком набит! Укоризненно покачала головой, а Иванка смеётся: