Первокурсник

— Нет, Сашенька, не нужно… Не нужно, чтобы кто-нибудь знал о ней. Могут забрать. Это всё же оружие…

Саша подвёл счастливо улыбающуюся Катюшу к оставшимся стоять на прежнем месте «родителям» и выпустил её руку. Сочувственно посмотрев на закрывшую лицо руками плачущую женщину, шагнул к ней, погладил по рукаву пиджака и тихо сказал:

— Не нужно плакать. Вы можете гордиться своими предками.

Она отняла руки от лица, порывисто обхватила плечи мальчишки одной рукой, прижала к себе, потом отстранилась, взглянула в его серьёзные глаза, наклонилась и поцеловала в щёку. После этого в нос громко сказала через его голову:

— Я буду голосовать за этот номер!

Олег Иннокентьевич вытер щёки ладонями и сказал то же самое, только в конце прибавил:

— Вот ведь пострелята! Даже из меня слезу выжали! Уже во второй раз.

Главреж стоял в партере у самой концертной ямы засунув руки в карманы пиджака и хмурился:

— Вы представляете, Олег Иннокентьевич, что на следующий же день в газетах напишут? Да нас с вами в два счёта из театра турнут! И, главное, я совершенно не вижу, что здесь можно изменить? Так изменить, чтобы это выглядело хоть сколько-нибудь отвечающим целям концерта! Совершенно! Ничего не понимаю! Как им удалось с помощью хореографии целую картину нарисовать? Мария Александровна, вот вы хореограф с большим стажем, понимаете в этом гораздо больше других. Что вы можете сказать? Можно это всё как-нибудь изменить?

Как только он заговорил, Мария Александровна и Олег Иннокентьевич направились к краю сцены. Мария Александровна вытирала платком глаза.

— Изменить? — спросила она, останавливаясь на краю оркестровой ямы. — Я хореограф со стажем, тут вы правы. Но, клянусь, я и сама понятия не имею, как и чем они добиваются такого эффекта! Изменить, наверное, можно. Например, попросить их танцевать без души. Но в этом случае полностью потеряется тот смысл, который ребята вкладывали в танец. Это будет уже другой танец. Просто танец…

— Чего вы плакали? — хмуро спросил он.

— Ну и чурбан же вы! — упрекнула его Мария Александровна. — Неужели вы совсем-совсем ничего не поняли?

Она вздохнула и оглянулась на подошедшего поближе Сашу и держащуюся у него за плечом Катю.

— Я на ребятишек поражаюсь! В таком юном возрасте так тонко чувствовать связь времён! Да ещё так мастерски передать это… Кто вам технику ставил, дети?

Саша пожал плечами:

— Я во Дворце пионеров у нас в Магадане занимался (1). Почти год. У Гринфельд Эльвиры Генриховны, а Катя не знаю где…

— Меня Саша научил. Вальс я сама училась танцевать, а технику мне Саша передал. Без него я бы ни за что так не станцевала. Сама удивляюсь — откуда что берётся? Каждую секунду знаю, что мне делать в следующую секунду. Просто чудо какое-то!

Саша угрюмо спросил:

— Ну, что вы решаете? Время уже позднее. Не хотелось бы здесь до двенадцати торчать. У нас там сестра одна в большом доме осталась.

— В таком виде я номер не возьму! — решительно помотал головой главреж.

Саша кивнул Кате:

— Идите переодевайтесь. Я сейчас тоже подойду. Это клиника! Такое не лечится! Они своих собственных предков стесняются.

— А как же танго и фламенко? — удивилась она.

— Ты что, издеваешься? С таким цензором, как их главный режиссёр, они в этих танцах чего доброго порнографию усмотрят. Переодевайтесь, переодевайтесь! Упрашивать я никого не собираюсь. Пусть пляски под гармошку с балалайками устраивают! Самое то для жителей славного города Иркутска! Здесь же, как известно, одни колхозники живут. А мы с тобой по-другому поступим. Найдём какого-нибудь директора совхоза посмелее и у них в клубе станцуем. Сельские — они попроще. Пусть не деньгами, но картошки и сала они нам отвалят. В общаге это тоже почти деньги! Заодно культуру в широкие массы колхозников понесём…

— Подождите! — вмешался Олег Иннокентьевич. — Саша, не горячись, пожалуйста! Вы сейчас идите домой, но разговор я не считаю законченным. Я вас в институте найду!

— Хорошо. Только я ничего переделывать не буду! Точка! Не будет соглашаться на эту интерпретацию, не тратьте время, чтобы нас отыскивать. Мы и без вас обойдёмся. До свидания!

* * *

— Огорчился? — спросила Катя. Они втроём быстро шли к автобусной остановке.

— Ну так… немножко… Я и предполагал нечто в этом роде. Трусоват этот главреж. Он, похоже, из блатных. Получил эту должность и теперь держится за неё руками и ногами.

— Почему так думаешь?

— Ну сама посуди: в музыке ничего не понимает, в хореографии тоже не разбирается. А в чём он тогда специалист? Его помощник — я имею в виду Олега Иннокентьевича — и старше его лет на десять, и разбирается во всём, а всего лишь помощник. Нет, явно блатной или выдвиженец! По партийной линии выдвинули, чтобы за порядком в театре присматривал! Знакомая вещь. Я с таким уже сталкивался.

Он сбоку заглянул в её лицо и усмехнулся:

— Да не огорчайся ты так! Сегодня не получилось — завтра получится! А если тебе деньги нужны, я тебе прямо сейчас полтинник ссудить могу. У меня как раз лишний образовался. Всё равно некуда тратить. Тётя Марина нас всем обеспечивает и ещё на карман немножко даёт.

— Я не поэтому… — ответила она.

— А почему тогда?

— Саш, пойдёмте к нам, а? Посидим немного. Не хочется прямо сейчас расставаться. Прямо сердце не на месте…

Все трое замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Иванка с сочувствием смотрела на Катю.

— К вам, говоришь? — задумчиво переспросил он и взглянул на свои часы. — Поздно уже… Твои соседки максимум через час спать соберутся.

— Не соберутся… — неуверенно возразила она. — Мы довольно поздно ложимся.

— Давай лучше ты с нами пойдёшь? — тихо предложила Иванка. — Я тебе на диване в большой комнате постелю. Марины Михайловны нет, а нам с Наташей ты не помешаешь. Общайтесь сколько вам нужно. Ты же с ним расставаться не хочешь?

Катя испуганно посмотрела на Сашу. Сердце её от этих простых слов заколотилось. Саша кивнул:

— Может, действительно, лучше ты к нам? Я только за. Но тогда тебе нужно будет взять с собой конспекты на завтра и ещё то, в чём ты обычно спишь. А концертное платье в общаге оставишь…

Больше они ни о чём не говорили. Быстрым шагом отправились кратчайшей дорогой к общежитию…

----

1 — см. роман «Танцевальный кружок»

Глава 17. Институт. Галя Воронова

30 сентября 1971 г. Утро

Они разделились ещё в автобусе. Это было желание Кати. Сказала, что не хочет, чтобы их видели вместе. Саша согласно кивнул и ответил, что и сам так считает. И от остановки к институту они шли разными дорогами. Саша сделал большой крюк, поэтому Катя не увидела того, что произошло с ним в вестибюле возле раздевалки…

Дождавшись, когда он сдаст одежду дежурному по гардеробу и спрячет номерок в карман, Галя подхватила его сзади под локоток, а когда он удивлённо оглянулся на неё, негромко сказала:

— Поговорить нужно. Отойдём?

Они отошли к стене.

— Не знаешь, где Катюша? — был её первый вопрос.

— Не знаю. Наверное уже в лекционном зале. А что?

— Она у тебя ночевала?

— Да, у меня.

— Тебе не стыдно?

— Чего я должен стыдиться? — он с интересом смотрел на неё.

— Вокруг тебя крутится слишком много девушек. Зачем тебе ещё одна?

— Затем же, зачем и остальные. Кстати, не так уж и много. Всего две. Сама Катя и ещё одна девушка с третьего курса.

— Тебе одной мало?

— Мне? Мне ни одной не нужно. Это им нужно. Что тебя смущает? Что твоя подруга влюбилась в мальчишку, который на два года младше её? Или что она вообще влюбилась? Насколько я знаю, вы с Мариной пытались её отговорить, но у вас не получилось.

— И тебе её совсем не жалко?

— Жалко. Именно поэтому мы с ней бываем вместе. Только не подумай, что я встречаюсь с ней из одной только жалости. Мне она интересна. У меня с ней даже что-то вроде дружбы наметилось. Не понимаю, что тебя смущает? Ей нравится быть со мною. Я ей интересен. Она мне тоже. В чём твоя проблема?