Страница 27 из 91
Словно бы подтверждая мою мысль, Стэнли протягивает мне клочок бумаги.
— Вот мой телефон. Звони в любое время дня и ночи.
Если отбросить мои деспотические наклонности, ситуация складывается весьма удачно для меня. Маме куда безопаснее отсиживаться в сельской глуши, а я смогу спокойно сосредоточиться на поисках денег для Стерлинга.
Но это вовсе не означает, что я дам просто так уйти бывшему мужу матери.
— Стэнли, если с ней что-нибудь случится, я тупыми ножницами отрежу тебе яйца. Понятно?
Затем наставляю маму:
— А ты не дай ему уговорить себя вложиться в какой-нибудь очередной безумный проект!
Старики улыбаются с видимым облегчением, и я запоздало обнимаю маму.
— Вечером позвоню, хорошо?
— Конечно, милочка. Ты только не беспокойся обо мне.
«Ни в жизнь не перестану беспокоиться о тебе, особенно если поблизости маячит Стэнли Гудьир!»
Я прощаюсь и возвращаюсь к машине.
За рулем меня начинает терзать чувство вины. Пожалуй, со Стэнли я несколько перегнула палку. По сравнению с Карлом старичок — просто святой. Придурок, конечно, но мой бывший женишок и вовсе вероломный, ушлый и неверный говнюк. Мать была наивной, но и я вела себя как блаженная дура и позволила мужику разрушить свою жизнь. Так что теперь не мне читать морали.
Не забыть бы извиниться перед Стэнли, когда буду звонить вечером.
Чувство вины не отпускает меня всю обратную дорогу до магазина.
Припарковавшись, бросаю взгляд на часы. Обернулась всего за час. Мое недоверие к мужчинам шепчет, что это возможность застать Клемента врасплох.
Тихонько открываю дверь черного входа и вхожу.
«Господи боже мой!»
Клемент так и сидит в комнате для персонала, закинув ноги на стол. Негромко играет радио, а он погружен в чтение «Пятидесяти оттенков серого».
Я покашливанию, и от неожиданности он роняет книгу.
— И из тысяч книг, что у меня здесь выставлены, вы выбрали именно эту?!
Клемент знай себе скалится.
— Читала? Вот похабщина!
Хоть не застала его за мастурбацией.
— Рановато ты, — добавляет он.
— Да. Как оказалось, маме не требуются мои услуги сиделки.
— Тогда выступаем?
— Сначала я хотела бы выпить чаю, и еще нам нужно обсудить ваш план.
— Годится.
Я ставлю чайник и выключаю радиоприемник. Уж и со счету сбилась, сколько раз проделывала две эти операции подряд.
— Эй, я слушал! — возмущается Клемент.
— И что вы слушали?
— Да этого забавного ирландца.
Приемник настроен, как я вижу, на «Радио 2».
— Вы имеете в виду Грэма Нортона?
— Ага, его самого. Пытался поймать «Радио 1», но, похоже, у тебя приемник барахлит.
— В смысле?
— Нужную частоту я нашел, но там только шум.
— Ах да, точно, — ухмыляюсь я. — И когда вы в последний раз слушали «Радио 1»?
— Очень давно.
Налив в чашку кипяток, я разворачиваюсь к нему.
— И кто вел утреннюю программу по субботам?
«Давай-давай. Бет, окунись в безумие».
— Эд Стюарт.
Я достаю из сумочки телефон и гуглю расписание «Радио 1» за 1975 год. Утренние программы и вправду числятся за Эдом Стюартом.
— Он все еще работает на радио? — интересуется Клемент.
— Боюсь, он уже умер.
— А «Пушок» Фримен?
— Умер.
— Джон Пил?
— Умер.
— Господи, — вздыхает он. — Вот тоска.
— Но кое-какие старые диджеи все еще работают. Например, Тони Блэкберн, Дэвид Хамилтон, Джонни Уокер…
— О, а как насчет Джимми Сэвила? — возбужденно перебивает Клемент. — Черт, какие классные воскресные передачи!
— Вы серьезно? Да бросьте, Клемент, про Сэвила знают во всем мире!
— Хм, получается, я не знаю. А что с ним?
— Он тоже умер. А если бы не умер, сидел бы в тюрьме.
— В тюрьме? За что?
Вспомнив о чае, я вытаскиваю из чашки пакетик и добавляю молока. Делаю глоток и усаживаюсь за стол напротив Клемента.
— Сэвил был педофилом.
— Что-что? Педофилом? Да ну, враки! — недоверчиво отзывается он.
— К сожалению, правда. Причем насильником он был весьма деятельным, как сейчас выясняется. Против него подана уйма заявлений, он совершал преступления на протяжении десятилетий.
— Ни хрена себе! Никогда бы не подумал!
Я чуть не давлюсь чаем.
— Правда, что ли? И он никогда не казался вам, хм… несколько «не таким»?
Клемент совершает ритуал поглаживания усов.
— Вообще-то, если подумать, он чересчур часто тискал детишек в своей передаче «Джим устроит».
— Во-во.
Наступает тишина, пока Клемент переваривает мое разоблачение.
— Знаешь, тогда такого было навалом, — в конце концов тихо произносит он.
— Какого «такого»?
— Развлечений грязных ублюдков с детьми.
— Да, и мы только начали об этом узнавать.
— Меня, блин, трясет от таких.
— Вы не одиноки.
— Помню, был у меня на районе один чувак, Томми Беспалый. Его поймали за фотографированием переодевающихся детей в бассейне. К несчастью для Томми, один из этих детишек оказался племянником главаря местной банды. Пацаненок взял да и сдал его.
— И что, Томми посадили?
— Потом-то да, но сначала его отвезли на склад и болторезом оттяпали большие пальцы.
— Боже мой. Ужас какой.
— Зато больше не снимал, без больших пальцев с фотоаппаратом никак.
— Да уж, цивилизованный подход.
— Может, и нет, но я водился с плохими парнями, и мы придерживались неписаных правил поведения: женщин и детей не трогать. Если за таким ловили, нарушители получали по полной.
Теперь моя очередь переваривать. Клемент рассказывает про свою мифическую жизнь весьма убедительно, ничего не скажешь. Должно быть, у него острый психоз.
Стоит ли потакать ему? Ведь ему надо лечиться.
Я чувствую себя ужасной эгоисткой, однако в данный момент его помощь важнее для меня, чем лечение его бреда. Успокою свою совесть потом, когда решу проблемы. Одной мне не справиться, а он, видимо, действительно горит желанием помочь. Да и потом, что еще остается?
— Ладно, рассказывайте свой план.
Клемент наконец-то опускает ноги на пол и потирает руки.
— Это довольно долгая история, пупсик. Почему бы нам не обговорить все в поезде, чтобы не терять понапрасну время?
— Клемент, если уж я жертвую дневной выручкой, то хотела бы узнать, ради чего.
— У тебя нет продавцов, что ли?
— Хм, нет. Но даже если бы я и нашла кого-нибудь постоять денек за прилавком, выручка все равно не окупит зарплаты.
— Получается, на книгах не заработаешь?
— После вхождения в моду электронных, нет.
— Каких-каких?
— Неважно. Послушайте, хоть суть-то можно изложить?
Он подается ко мне. Похоже, сейчас я услышу великую тайну. Клемент не обманывает моих ожиданий и возбужденно выпаливает:
— Мы будем искать потерянное золото!
Живое воплощение скепсиса, я откидываюсь на спинку стула.
— Прелесть какая. У меня пять дней, чтобы собрать двадцать штук, а вы предлагаете отправиться в Лондон на поиски сокровищ?
Моя реакция, похоже, искренне задевает Клемента.
— У тебя есть идеи получше? — бурчит он.
Ясное дело, нет.
— Идей нет, но хотелось бы чего-то более определенного.
Клемент закатывает глаза и откидывается на стуле.
— Ладно. Тогда завари еще чайку.
Я встаю и берусь за чайник, ругая себя за излишнюю услужливость, но, как и подобает знающей свое место женщине, безропотно завариваю Клементу чай и ставлю перед ним чашку.
— Так хорошо, милок? — кривляюсь я с акцентом кокни.
Клемент заглядывает в чашку и, явно не уловив моего сарказма, комментирует:
— Слабоват, но сойдет.
Затем с воодушевлением приступает к повествованию:
— История, значит, такая. Еще в 1971-м одни парни вломились в хранилище банка Ллойда на Бейкер-стрит. Прокопали туннель из подвала пустующего магазина через два дома и прорезали дыру в стальном полу хранилища. И прекрасным воскресным деньком опустошили содержимое сотен ячеек.