Страница 24 из 91
Это не столько доверие, сколько интуиция.
— Итак, Клемент. Я пущу вас к себе только на определенных условиях.
— Валяй.
— Первое. Если мне в вашем присутствии будет неуютно и я попрошу вас уйти — вы уходите.
— Даже не знаю, куда я уйду, но ладно, согласен.
— Второе. Можете не называть меня пупсиком?
Он надувает щеки.
— А вот этого обещать не могу.
Я закрываю глаза и, пользуясь тишиной, пытаюсь навести в мыслях некое подобие порядка. Безнадежно. Делаю глубокий вздох и поворачиваюсь к Клементу.
— Можете хотя бы пообещать, что не убьете меня?
— Да брось, пупсик. Не буду я тебя убивать. Если бы хотел, давно бы уже убил.
Убедительно.
— Видимо, я свихнулась. Пошли.
Мы выбираемся из машины, и Клемент быстро оглядывает улочку.
— Те клоуны из магазина знают, где ты живешь?
— Да они сначала на этой улице и дежурили.
— Усек. Тогда держись слева от меня, пупсик.
— Это еще зачем?
— Работа у меня такая, быть параноиком. Если вдруг кто выскочит из машины, то прежде, чем доберется до тебя, ему придется иметь дело со мной.
Я не спорю и послушно становлюсь слева от него. Мы молча идем по темной улице, и Клемент внимательно осматривает каждую припаркованную машину.
Вот и дом. Я отпираю замок и уже собираюсь войти, но он кладет руку мне на плечо.
— Погоди.
И с этим он проскальзывает мимо меня в черноту коридора.
— Ну и что вы делаете? — вздыхаю я.
— Осторожность не помешает.
Я качаю головой и следую за ним.
Внутри включаю свет, и теперь уже Клемент идет за мной на кухню. Не дожидаясь приглашения, он усаживается за стол:
— А пивка у тебя нет?
Я собираюсь было сделать замечание, но напоминаю себе, что этот мужчина только что меня спас. Будет жлобством не угостить его даже пивом в знак признательности.
Так что, как подобает гостеприимной хозяйке, достаю из холодильника банку светлого пива Карла — вряд ли он за ним вернется — и вручаю Клементу.
— Твое здоровье, пупсик.
Он откупоривает банку, жадно отпивает и достает из нагрудного кармана безрукавки пачку «Мальборо», которую открывает и протягивает мне:
— Сигарету?
— Нет, спасибо. И я предпочла бы, чтобы в доме вы не курили.
— А где же тогда?
Я отпираю и распахиваю дверь черного хода.
— Можете воспользоваться задним двориком.
Он неохотно поднимается, бредет наружу, на ходу прикуривая от «Зиппо», и останавливается метрах в трех от двери. Я наблюдаю за ним, прислонившись к косяку. Взмахом запястья Клемент захлопывает крышку зажигалки и прячет ее обратно в карман.
— Курение убивает, — не удерживаюсь я от нотации.
Он затягивается и медленно выпускает дым.
— Мертвого убить нельзя.
Желания оспаривать это утверждение у меня нет.
Над двориком плавает облачко табачного дыма, пробуждая сотню воспоминаний. Отец, как и многие мужчины его поколения, курил. Многим не нравится запах табачного дыма, а вот меня он странным образом успокаивает — в небольших дозах, разумеется. Я даже сама курила, в колледже и университете, в тщетной попытке вписаться в коллектив. По окончании учебы вписываться стало некуда, а других причин продолжать курить не осталось.
— Итак, пупсик. Как насчет объяснить, почему я здесь?
— Потому что мне не хочется, чтобы дом пропах табаком.
— Твою мать, — бормочет Клемент. — Да нет же. Почему я здесь, в смысле, в твоей жизни?
— Ах да. Только здесь уж больно холодно. Пойдемте в дом, расскажу основное.
Он еще раз глубоко затягивается, бросает окурок на землю и плющит его своим гигантским ботинком «Челси».
Мы возвращаемся на кухню и усаживаемся за стол.
Я обхватываю голову руками и пытаюсь понять, что побуждает меня откровенничать с незнакомцем и с чего начать.
Впрочем, стоит только начать, и меня прорывает. Я даже не осознавала, насколько мне необходимо было выговориться.
Клемент терпеливо слушает, не перебивая, временами кивая и тихонько поддакивая.
Я заливаюсь почти десять минут, подробно описывая все начиная с исчезновения Карла в понедельник. Речь меня выматывает, но я чувствую облегчение.
— Вот так я и оказалась в магазине сегодня вечером, — со вздохом завершаю я тираду.
Он откидывается на спинку стула и отпивает еще пива.
— Решение очевидно, пупсик.
— Будьте так любезны, просветите. Лично мне ничего не очевидно.
— Зайду к этому чуваку Стерлингу и выбью из него дурь.
— Идея мне нравится, но у него связи, да и сам он тот еще сукин сын. По слухам, в шестидесятые был шишкой в лондонском преступном мире.
— Я родился и вырос на севере Лондона и что-то не слыхал о таком.
— Он вроде из Ист-Энда.
— Ну, Лондон город большой. Может, этот мужик и вправду что-то собой представлял, да только пути наши не пересекались.
— В любом случае это ничего не решит.
— И почему же?
Мне даже не верится, что я собираюсь это сказать.
— Послушайте, Клемент. Допустим на минутку, что я готова поверить в эту вашу сказочку. Во-первых, не думаю, что избиение старика зачтется вам в искупление. А во-вторых, если вы, боже упаси, не планируете околачиваться здесь всю мою оставшуюся жизнь, что будет, когда вы уйдете? Отвечать-то придется мне.
Он задумчиво поглаживает усы. Может, это и вправду помогает ему думать.
— Ага, ты права. Сейчас я не могу позволить себе завалить дело.
— И? Какие-нибудь другие блестящие идеи?
— He-а. Больше ничего.
— Прекрасно. Я иду спать. Закройте за собой дверь, когда будете уходить.
— Ты меня прогоняешь?
— Может, вас и послали мне на помощь, но не вижу, какой от вас толк.
— Пупсик, я что-нибудь придумаю. Просто мне надо немного подумать. Я ж решала, я все решу. Перекантуюсь на диванчике. Заодно постерегу, вдруг те чуваки вернутся.
Передо мной дилемма. Можно его выпроводить, и тогда не придется бояться, что он прикончит меня во сне. Но останутся Черный и Синий.
— Пожалуй, мне следуют сообщить в полицию о событиях сегодняшнего вечера.
— Ага, валяй. Вот только как ты думаешь, что будет потом?
— Ну, не знаю…
— А я скажу тебе, пупсик. Ни хрена. Может, пришлют наряд завтра утром. Может, даже примут у тебя заявление. А дальше ты сама по себе.
И он трижды прав, черт побери. Кроме того, Стерлинг ясно обрисовал мне перспективы обращения в полицию.
Как ни печально признать, но, похоже, Клемент — меньшее из двух зол.
— Ладно. Я принесу вам одеяло.
— Вот хорошая девочка.
— Я вам не… Ай, ладно, я слишком устала. Ждите здесь.
Я приношу сверху одеяло, раскладываю его на диване в гостиной и зову своего гостя.
— Правила простые. Из комнаты не выходить, если только не услышите что-нибудь подозрительное. И ни при каких обстоятельствах не подниматься наверх! Все ясно?
— Яснее некуда!
— Клемент, я на полном серьезе. Услышу хотя бы скрип ступеньки на лестнице — сразу вызываю полицию.
С этим я достаю из кармана смартфон, открываю на нем фотоаппарат и быстренько запечатлеваю обескураженную физиономию Клемента.
— Что это было, черт побери?
— Сфотографировала вас на всякий случай, вдруг понадобится. Надо же будет полиции с чего-то начинать.
— Господи, пупсик, — стенает он. — Ладно, я понял. Ты мне не доверяешь.
Видимо, он искренне уязвлен моей паранойей, и мне даже становится малость неловко.
— Э-э… Вам понадобится ванная?
— Да поздновато для купания.
— Я имею в виду, в туалет вам надо?
— Не, обойдусь.
Взгляд его рассеянно блуждает по комнате и, наконец, останавливается на телевизоре.
— Это телик, что ли?
— Да, Клемент, это телевизор, — утомленно подтверждаю я.
— А где остальное?
— Остальное? Да он весь здесь.
— Класс! И когда начинается?
— Что начинается?
Его взгляд красноречиво свидетельствует, что из нас двоих глупость сморозила я.
— Когда начинаются программы?