Страница 23 из 91
— Ты в порядке, пупсик? Тебя будто тошнит.
— Я… Даже не знаю, сказать спасибо или наорать.
— Лично я за первое. Не люблю, когда телки орут.
Я выдавливаю улыбку.
— Спасибо.
— Может, объяснишь, зачем они приезжали?
— Им приказали следить за мной.
— Кто приказал?
— Долгая история.
Он скрещивает руки на груди и прислоняется к машине.
— Они обещали вернуться. Наверное, я их немного разозлил.
— Отлично, — вздыхаю я.
— Тебе решать. Либо прекращай морочить голову и будем разбираться вместе, либо расхлебывай сама.
— Что-что? И как же я морочу вам голову?
— Неисправная фара, — фыркает он. — Думаешь, я вчера родился?
План мой с треском провалился. Одно, впрочем, совершенно очевидно: этот человек, кем бы он ни был, только что избавил меня от участи, о которой даже думать страшно.
Вопрос в следующем: что мне с ним теперь делать, черт побери?
13
Я устала, замерзла и ничего не понимаю. Вообще ничего.
Верзила в упор глядит на меня, и я не знаю, как поступить.
Думаю, Клемент легко сделает из меня отбивную одной левой. Но ведь не сделал. Как раз наоборот.
— Ну же, пупсик, — возвращает он меня к действительности. — Я уже яйца отморозил. Решай.
Что же делать? Несомненно, он псих, но, будь он опасен, я уже давно лежала бы в луже собственной крови в магазине.
— Одну минуту… Я думаю.
Он мотает головой, прячет руки в карманы и стонет:
— Может, обсудим в машине?
— При всем уважении, Клемент, я обычно не приглашаю незнакомцев в свою машину. Откуда я знаю, вдруг вы серийный насильник.
— Не обольщайся, — хмыкает человек-гора. — Я выкидывал из постели чувих и покруче.
— Что-что? — негодую я.
— А? Просто ты не в моем вкусе.
— А кто же в вашем, Клемент?
— Господи, — снова стонет он, закатывая глаза. — Ну это-то здесь при чем?
Я упрямо скрещиваю руки на груди.
— Извинитесь!
— Извиниться? Да за что?
— За свои слова! Какая грубость!
— Ну, если надо, то пожалуйста. Извини.
Его мужской шовинизм не самая большая моя беда. Я сейчас между двух огней. С одной стороны — господа, хм, Черный и Синий, наверняка в эту самую минуту вынашивающие планы лютой мести. А с другой — Клемент, явно психически ненормальный мужик огромных габаритов, который, однако, готов ради меня идти на риск.
Если он и маньяк, то не похож на тех, про кого мне доводилось читать. Странный, конечно, но не отвратный, и, похоже, действительно равнодушен ко мне. И остаются еще два вопроса: как он попал в мой магазин и откуда знает мое второе имя? В общем, я заинтригована и готова рассмотреть предложение Клемента. Кроме того, я так устала и замерзла, что мне уже плевать на его сумасшествие, пусть только прикончит меня в теплой постели.
— Ладно. Садитесь.
Я отпираю машину, и Клемент втискивает свое огромное тело на сиденье.
Завожу двигатель и выкручиваю обогреватель на максимум, пока мой пассажир пытается устроиться поудобнее.
— Дюймовочка в курсе, что ты позаимствовала ее тачку? — ворчит он, упираясь головой в потолок.
— Хватит жаловаться, ремень пристегните.
— Уж как-нибудь обойдусь. Ты езжай поосторожнее.
— Клемент, хотите вы этого или нет, но это закон.
— И с каких это пор?
— Понятия не имею. Сколько себя помню. Просто пристегнитесь.
Клемент неохотно и с явным раздражением пристегивает ремень.
Вообще-то, я могла бы и подсказать, что сиденье регулируемое, но уж больно забавно смотреть на скрюченного Клемента. Справедливости ради, он не жалуется. Сидит себе, словно загипнотизированный огнями приборной панели.
— Прямо как чертова новогодняя елка, — бормочет он.
— Что-что?
— Да торпеда. Светится, будто новогодняя елка. И как это устроено?
— Это не ко мне вопрос.
Клемент продолжает созерцать панель с детским изумлением.
— А куда мы едем? — в конце концов интересуется он.
— Ко мне домой, только не надейтесь, будто я пущу вас к себе.
— Да на здоровье. Далеко?
— Не очень, но вы можете успеть убедить меня, что ничего не замышляете.
— Тебе не говорили, что ты слишком недоверчива?
В наблюдательности ему не откажешь.
— И для начала попробуйте объяснить, что же произошло в магазине.
— Это ты о чем?
— Обе двери были заперты. Как вы попали внутрь?
— Не знаю. Это просто происходит.
— Что просто происходит?
— Сначала ничего нет, вроде как спишь. А потом раз! — и я типа очухиваюсь.
И это называется объяснением?
— Вы сказали «происходит». Значит, такое уже случалось?
— Дважды.
— Может, поделитесь?
Клемент чертыхается под нос и в очередной раз пытается найти позу поудобнее.
— Только не спрашивай, как это работает, потому что я понятия не имею. В первый-то раз я перепугался до усрачки. Иду себе по переулку в 1975-м, а в следующее мгновение оказываюсь в каком-то кабинете перед неизвестным мужиком. В голове у меня малость пошумело, и потом имя этого чувака возьми да и выскочи само собой. Я только и знал, что должен ему помочь.
«Бет, не вздумай ему потворствовать!»
— И что дальше?
«Умница ты моя!»
— Еще я знал — тоже не спрашивай откуда, — что идет 1989 год. От одного только этого можно было охренеть. Да только все равно тот чувак, к которому меня послали, мне совершенно не обрадовался. Думаю, у него было не в порядке с головой.
— Почему вы так решили?
— Минут через десять после моего появления он выбросился из окна седьмого этажа.
— Да уж, здорово помогли, — вздыхаю я.
— Ну, я тут ни при чем.
— Вы сказали: дважды. И что же приключилось во второй раз?
— Хороший вопрос. Какой сейчас год?
— 2017-й.
— А, ну тогда второй чел уже должен был выйти из тюрьмы. Кажется, то был 2003-й, кода я пытался ему помочь.
Мы останавливаемся на перекрестке, и я поворачиваюсь к Клементу.
— Так, давайте-ка уточним, правильно ли я все поняла. Вас воскрешают из мертвых помогать людям, чтобы вы искупили свои грехи.
— В общем, да.
— И из двух человек, которым вы пытались помочь, один покончил с собой, а второй на десять с лишним лет сел за решетку, так?
— Да уж, звучит хреново.
— А теперь вы будете мне помогать?
— Ага.
— Везет же мне! И что будет, если и со мной не получится?
— Дается три попытки. Если я опять облажаюсь, игра закончена.
— В смысле?
— Загремлю в место настолько омерзительное и страшное, что это за пределами человеческого разумения.
— В «Большого брата», что ли?
— Это еще что такое?
— Неважно.
Качаю головой и трогаюсь на зеленый. Зачем нужен весь этот спектакль, выше моего понимания, но Клемент, похоже, и вправду верит, будто проходит некий небесный квест. Что ж, рано или поздно проколется. Попробую ему помочь.
— А в чем смысл четырнадцатилетнего периода?
— Какого периода?
— Вы сказали, что умерли в 1975-м, после чего возвращались в 1989-м и 2003-м, а сейчас 2017-й. Разница между годами четырнадцать лет.
— В Библии число четырнадцать символизирует освобождение от грехов, — отвечает Клемент, словно констатируя общеизвестный факт.
«А его так просто не возьмешь».
— Я и не знала.
— Да я тоже. Как я уже говорил, подобная фигня сама собой выскакивает у меня в голове.
Дальше мы едем молча, мой пассажир лишь разглядывает темные городские пейзажи за окном. Я всеми фибрами души жажду избавиться от своего безумного спутника. Но останавливают два обстоятельства.
Во-первых, совершенно невозможно объяснить, как Клемент оказался в моем магазине.
И во-вторых, впервые за несколько дней чуть отпустило ощущение беззащитности. Что совершенно нелогично, поскольку скрюченный на пассажирском сиденье человек может убить меня голыми руками. И все же его поведение не обещает подобной развязки.