Н 7

Футболисты разбились на две команды, и пошла бомбардировка ворот. Удары в правый угол. В левый, потом — по нижним углам, по центру. Произвольные удары.

Тренера вратарей у нас пока не было, и я выполнял его функции; то на Васенцова посмотрю, то на Саенко, который до моего отъезда был совсем неумехой, и Саныч даже подумывал его выгнать, а сейчас у него начало получаться. Правда, все мы были чуть выше среднего роста, а у вратарей ценился рост, чем выше, тем лучше, тем большая площадь закрыта. А если руки, как у гиббона, — так вообще подарок судьбы.

В общем, для Первой лиги Леня Васенцов очень даже неплох: реакция на высоте, сейчас еще прыгучесть и акробатику прокачаем — вообще цены ему не будет. Семену Саенко на раму пока рановато, у него уровень Второй лиги. Однако прогрессировал он быстро. Скорее всего, Димидко его оставит.

Потом мы пообедали, и довольный, как слон, Димидко погнал нас на двусторонки, причем меня на ворота не пустил, заставил за вратарями присматривать.

За пять минут игры футболка прилипла к спине, хотя я не бегал, солнце напекло макушку, и подумалось, что знаменитая яшинская кепка была бы кстати. Парням еще труднее, они — носятся. У них не только футболки — шорты и волосы прилипли, руки блестели от пота, капли стекали по раскрасневшимся лицам.

Димидко просвистел перерыв, и Гусак демонстративно растянулся на газоне и прохрипел:

— Воды-ы, пи-ить!

Древний вынес мешок с бутылками, и парни рванули на водопой.

— Саныч, давай передохнем, — хрипнул Матвеич. — Это же ад!

Он стянул футболку, выжал из нее пару капель.

— Согласен, — кивнул Димидко, — но нам предстоит матч с «Кубанью» в Краснодаре. В августе. То, что здесь сейчас, поверьте, не жара. Там — раскаленная сковородка, пыль, бетон, плюс сорок.

— Но при такой температуре играть нельзя, — прогудел Синяк.

— Там тридцать воспринимается, как сорок. И вообще там жители своеобразные, им напрягаться не очень нравится, потому они сделают все, чтобы играть было можно, если уж заявлено — чтобы снова все не организовывать.

— Кубаноиды, — проворчал Колесо, выливая недопитую воду себе на голову.

Он отрастил волосы и стал напоминать повзрослевшего Цоя.

— Угу, — кивнул Матвеич, — как игра в Краснодаре или Сочи, так или судьи свистят как хотят, или с гостиницей и автобусом накладки, или еще что. Не помню, чтобы хоть раз там обошлось без косяков.

— А мы «Кубани» в прошлый раз продули, — напомнил Жека, приложился к бутылке.

— Теперь все будет по-другому, — уверил Микроб.

— Надерем им задницы! — крикнул Погосян.

— Смотрю, приободрились, — заметил Димидко. — Это хорошо. Плохо, что много о себе возомнили.

Это серьезный соперник, к тому же к жаре они привыкшие и играют дома. Так что не расслабляемся. По позициям!

Он свистнул, и парни поплелись на поле.

— Побежали, побежали! — крикнул Димидко. — Живее! Что ползете, как мухи сонные! Только попробуйте мне «Кубани» проиграть!

Глава 3

Добро пожаловать в пекло!

Едва я ступил на землю Краснодара, как раскаленный ветер пробежал по коже, словно где-то рядом сработал огнемет. Пока добрался до здания аэропорта, пересохли глаза и слизистая носа.

Раскаленный асфальт дышал жаром, и здания расплывались в знойном мареве. Добро пожаловать на юг! Если есть на свете рай, это Краснодарский край — ага. На это покупались северяне, у которых не хватало денег на жилье у моря, и они оседали в более бюджетном Краснодаре, рассчитывая на теплую зиму, но не учитывали, что к ней прилагалось такое вот лето, когда бетонные джунгли раскаляются, асфальт сочится смолой, нет прохладного спасительного моря, и жить можно только под кондиционером.

Сделав первый вдох, я понял, что не хочу гулять по городу и сравнивать этот Краснодар с тем, где мы с Аленой были проездом. Ни днем, ни ночью — не хочу. В гостиницу, под холодный душ и — не высовывать носа из номера до завтрашнего вечера.

Единственно что радовало — тут нас не атаковали журналисты с болелами.

После прилета из Англии в Михайловске я провел пять дней. Этого времени хватило, чтобы акклиматизироваться и закрыть текущие дела.

Больше всего меня волновал военкомат. А вдруг включат заднюю и начнут меня использовать, как им заблагорассудится? Но нет, все обещания были выполнены, причем в этот раз на разговор с бээровцем меня не вызвали, что было странно. Думал, он захочет отчета о проделанной работе. Наверное, он просто в отъезде, и все еще впереди.

После я через Семерку узнал, где отбывает наказание Кардинал, и отправил ему огромный пак сигарет и плакат с автографом — наверняка зэки тоже смотрели товарищеские матчи, что прошли в Англии.

Во вторник мы провели пресс-конференцию, куда приехали и столичные гости, и журналисты из других областей и даже — из Беларуси, то есть Белорусской ССР. Конференц-зал спорткомплекса не вместил бы всех желающих, и мероприятие проходило в городском культурном центре, куда приезжали знаменитости с концертами.

Парни нервничали — это первое их мероприятие подобного масштаба, а я после Англии и Москвы привык к вниманию прессы, и если поначалу это тешило самолюбие, то сейчас больше раздражало, потому что вопросы повторялись, и на переливание из пустого в порожнее тратилось драгоценное время.

На встрече с болельщиками, что прошло там же, я рассказал о вызове в национальную сборную. Собравшиеся онемели от неожиданности, а потом неистовствовали минут пять. Футболист из «Титана» — команды, которой все пророчили вылет из второй лиги, — да в национальной сборной! Фантастика, не иначе! Чудеса!

Видимо, хорошая новость стимулировала интеллект болел, и они удивили остроумными вопросами. Купаясь в их обожании, мы вышли окрыленными и чувствовали себя на вершине Олимпа.

Гусак и Левашов повели знакомых болел в «Чемпион» делать выручку нашему почти другу бармену Кириллу.

Тирликас с нами в Краснодар не полетел. Видимо, остался по своим бээровским делам, кипеш там у них какой-то. После того, как засек слежку, он был начеку, но ничего подозрительного больше не замечал. Я тоже озирался, следуя его совету, но вскоре стало ясно, что слежка за Тирликасом не связана с футболом.

Как и обещали Саныч с Гребко, без косяков не обошлось: за нами прибыл старый и пыльный автобус, который до того, как тронуться, несколько часов стоял на солнце, а кондиционер в нем был чисто номинально. А может, противник собрался нас уморить раньше времени. Потому пришлось открыть люки и окна и поругаться с водилой, который обещал, что кондер «раздуплится минут через десять».

В итоге приехали мы, тушеные в собственном соку, и Димидко разрешил сидеть в номерах до завтрашнего матча. Правда, я смутно себе представлял, как мы будем играть в такую жару. Синоптики официально признали +40, а значит, был возможен перенос игры.

Хорошего в этом мало, но все же лучше, чем свалиться с тепловым ударом. Димидко уверял, что на адекватность местных рассчитывать не стоит, но надежда умирать отказывалась.

В жару температура должна измеряться трижды в присутствии арбитров, на метровой высоте от газона, и если она превышала тридцать пять градусов, то требовалось спросить у обеих команд, готовы ли они выходить на поле. Ну и летом, в жару, как и в моем мире, играли либо до 12.00, либо после 19.00. Поскольку желающих посмотреть матч было много, а все работали, нам предстояло выйти на поле в 19.00.

К тому моменту солнце скроется, жара спадет, и игра по-любому должна будет состояться. Не представляю, как мы выдержим, дышать-то все равно нечем.

И вот, наконец, вечер. Полседьмого. Мы сидим в прохладной раздевалке, собираемся с силами. Димидко уверяет нас, что мы справимся, но если вдруг плохо — следует дать ему знать, чтобы вовремя произвести замену.

Все-таки сложно играть летом на юге: из гостиницы не выйти — солнце шибает как игрушечной кувалдой по кумполу. Вот выйди сам и сыграй, пробеги хоть стометровку! На поле — Сахара! Это только траве приятно, ее поливают постоянно и перед игрой еще специально увлажняют. А парит-то как после такого полива! Дышать нечем!