Страница 9 из 136
Особую позицию по вопросу о влиянии Канта и Фихте на формирование взглядов Маркса занимает Л. Альтюссер, полагающий, что воззрения Маркса в 1840 – 1842 гг. характеризуются «преобладанием рационалистически-либерального гуманизма, более близкого Канту и Фихте, чем Гегелю» (61; 230). С нашей точки зрения, которую мы надеемся обосновать ниже, с идеями Канта и Фихте Маркс распростился уже до начала указанного периода. В письме к отцу, которое еще будет предметом нашего анализа, Маркс не только осуждает субъективизм Канта и Фихте, но и прямо заявляет о своем переходе на позиции Гегеля и младогегельянцев. Докторская диссертация Маркса (1839 – 1841 гг.) написана с младогегельянских позиций, первые статьи в «Рейнской газете» (1842 г.) свидетельствуют о том, что Маркс связывает философию Гегеля с постановкой актуальных политических вопросов и в этой связи уже начинает обращаться к Л. Фейербаху. Л. Альтюссер, однако, настаивает на том, что в 1840 – 1842 гг. Маркс находился преимущественно под влиянием Канта и Фихте. Это, как нам кажется, объясняется тем, что он сводит все содержание работ Маркса этих лет к одному лишь противопоставлению абстрактного гуманистического идеала тогдашней социальной действительности, что, как известно, было характерно для Канта и Фихте. Но Л. Альтюссер, по-видимому, игнорирует то обстоятельство, что одним из элементов философии Гегеля, как впоследствии указывал Маркс, является «фихтевское самосознание» (1, 2; 154). Младогегельянское истолкование философии Гегеля (особенно в той форме, которая ей была придана Б. Бауэром) включало в себя противопоставление фихтевского элемента гегелевской системы ее спинозистскому элементу. Поэтому-то отказ от круга идей Канта и Фихте не исключал подчеркивания «фихтевского самосознания» в том виде, в каком оно было воспринято и преобразовано Гегелем и его школой. Идеи Канта и Фихте играли известную роль в интеллектуальном развитии Маркса до начала процесса формирования философии марксизма, которое не следует датировать первыми литературными документами интеллектуального развития Маркса. Необходимо подчеркнуть качественное отличие отправного пункта процесса формирования марксистской философии (философия Гегеля в ее левогегельянском истолковании, революционный демократизм) от предшествующего краткого периода интеллектуальной биографии Маркса, к характеристике которого мы непосредственно переходим.
2. Гимназические сочинения К. Маркса. Традиционные воззрения, с которыми вскоре Маркс порывает. Размышления о призвании
Первые документы, дающие представление об интеллектуальном облике молодого Маркса, относятся к 1835 г. Они выявляют тот круг идей, от которого Маркс отказался в ходе своего последующего духовного развития. Может показаться, что всякий более или менее обстоятельный анализ школьных сочинений Маркса не имеет отношения к исследованию процесса формирования философии марксизма. Однако это далеко не так, поскольку в них высказываются воззрения, без преодоления которых был бы невозможен ни переход на революционно-демократические позиции, ни дальнейшее развитие, итогом которого стало создание научной идеологии рабочего класса.
В школьном сочинении по религии «Единение верующих с Христом по Евангелию от Иоанна» говорится, что лишь в общении с Христом человек, как об этом свидетельствует вся история, возвышается над своей ограниченностью и становится способным к подлинно добродетельной жизни. Христианское вероучение здесь рассматривается как необходимая основа нравственности, которая не может найти опору в чувственных потребностях и влечениях индивида; последние уводят его в сторону от добродетели. «Низменное стремление к земным благам вытесняет стремление к познанию, тоска по истине заглушается ласкающим голосом лжи, и, таким образом, здесь стоит человек, единственное существо в природе, которое не выполнило своей цели, единственный член в целом мироздании, который не достоин бога, создавшего его» (59; 171 – 172). Однако человеку в силу самой его природы свойственно влечение к добру, к истине, тоска по высшему существу, о которой говорит «величайший мудрец древности, божественный Платон» (59; 171). Через «единение с Христом» эти благородные потребности побеждают греховные помыслы и поступки. «…Единение с Христом состоит в самом тесном и живом общении с ним, в том, что мы всегда имеем его перед глазами и в сердце своем и, проникнутые величайшей любовью к нему, обращаем в то же самое время сердце наше к нашим братьям, которых он теснее связал с нами, за которых он также принес себя в жертву» (59; 173).
Благодаря «единению с Христом», говорится далее в сочинении, моральное поведение становится свободной радостной деятельностью, в то время как в учении стоиков добродетель выглядит как «мрачное чудовище», отталкивающее человека. Христианское вероучение разрушает суровые представления о долге, свойственные языческим религиям, поскольку оно соединяет долг с любовью. «Таким образом, единение с Христом дает радость, которую эпикуреец напрасно стал бы искать в своей поверхностной философии…» (59; 174). Стоит обратить внимание на эту оценку эпикурейства, поскольку через несколько лет Маркс, специально занимаясь философией Эпикура, придет к совершенно другому заключению.
Итак, гимназическое сочинение Маркса по религии излагает определенную религиозно-нравственную концепцию, которую, разумеется, не следует отождествлять с собственными убеждениями автора сочинения. Но то, что в нем высоко оценивается идеализм «божественного» Платона и осуждается материализм и атеизм Эпикура, вероятно, все же выражает убеждение автора.
Некоторые исследователи полагают, что сочинение по религии (так же как и латинское сочинение, которого мы коснемся ниже) нисколько не выражает действительных убеждений гимназиста Маркса. Е. Кандель, например, пишет: «Мы проявили бы крайнее легковерие, если бы считали, что гимназическая работа по религии, написанная на официальную тему с целью получения аттестата зрелости, является литературным памятником, раскрывающим собственные воззрения юного Маркса» (14; 15). Мы согласны с тем, что в этом сочинении Маркс излагает взгляды, которые внушались учащимся школьными преподавателями. Однако у нас нет оснований утверждать, что у гимназиста Маркса уже выработались собственные воззрения по рассматриваемым вопросам. Поэтому не следует игнорировать это сочинение. Правильнее, на наш взгляд, было бы попытаться уяснить те его особенности, которые в известной мере характеризуют автора сочинения. Так, Маркс почти не касается догматической стороны христианского учения об единении верующих с Христом[20]. О христианстве говорится главным образом как об определенной концепции нравственности. Это-то и показывает, что религиозные вопросы не занимают сколько-нибудь значительного места в духовной жизни гимназиста Маркса, так же как они не играли большой роли и в его семье. Г. Менде правильно отмечает, что в этом сочинении обнаруживается начало отхода Маркса от религии, завершившееся ко времени его известного письма к отцу (33; 26 – 27).
В латинском сочинении Маркса «Следует ли причислять принципат Августа к счастливейшим эпохам римской истории?» говорится, что время Августа принадлежит к наиболее значительным периодам древнеримской истории, несмотря на то что «совершенно исчезла свобода и даже видимость свободы, хотя учреждения и законы бывали изменяемы по приказанию принцепса и вся власть, прежде принадлежавшая народным трибунам, цензорам, консулам, была захвачена одним человеком…». Правда, Август, сосредоточивший в своем лице все партии и должности, отличался благоразумием и кротостью, вследствие чего римляне «все-таки полагали, что правят они и что императорский титул есть только новое название для тех постов, которые прежде занимали трибуны или консулы, и не замечали, что у них отнята свобода» (59; 169).
В этой оценке принципата Августа мы не находим еще демократической ненависти к тирании и абсолютизму. Автор, например, утверждает: «…государственный строй, установленный Августом, по моему мнению, наиболее соответствовал потребностям того времени, потому что при изнеженности, исчезновении простоты нравов и вследствие увеличения государства император может лучше, чем свободная республика, обеспечить народу свободу» (59; 170). Здесь, правда, высказывается мысль о том, что государство призвано обеспечить народу свободу, но нет никакого указания на то, что свобода для народа не может быть обеспечена антидемократическим путем. В 1835 г. Маркс был, по-видимому, еще далек от подобной постановки вопроса.
20
Отсюда понятен отзыв гимназического учителя на это сочинение: «Богатое мыслями, блестящее и сильное изложение, заслуживающее похвалы, хотя сущность единения, о котором идет речь, не указана, причина его затронута только с одной стороны, а необходимость его – недостаточно полно» (59; 18).