Страница 63 из 136
Отправной пункт в Марксовом анализе политической экономии – антагонизм между пролетарием и капиталистом. Этот антагонизм наличествует уже в непосредственном взаимоотношении между заработной платой рабочего и прибылью капиталиста. «Заработная плата, – пишет Маркс, – определяется враждебной борьбой между капиталистом и рабочим» (2; 523). Правда, и Рикардо указывал на имеющееся здесь враждебное отношение: чем выше заработная плата, тем ниже прибыль капиталиста, и наоборот. Но он не пошёл дальше констатации факта. Маркс же, анализируя экономические отношения, закладывает основы теории классовой борьбы.
Противоречие между прибылью и заработной платой обусловливает тенденцию к снижению последней до прожиточного минимума. Буржуазная политическая экономия, провозглашающая идею гармонии труда и капитала, в действительности «видит в рабочем лишь рабочее животное, лишь скотину, потребности которой сведены к самым необходимым физическим потребностям» (2; 530). Рабочий стал товаром, и счастье для него, если ему удается найти покупателя. Спрос на людей регулирует производство людей, как и любого другого товара. Если предложение значительно превышает спрос, то часть рабочих обрекается на нищенское существование или даже на голодную смерть. Труд рабочего, т.е. его жизнедеятельность со всем ей присущим природным, духовным, социальным многообразием, все в большей степени противостоит ему как чужая собственность. И поскольку рабочий принижен до положения машины, машина выступает против него в роли конкурента.
Маркс считает неудовлетворительным данное А. Смитом определение капитала как накопленного труда, поскольку оно игнорирует частную собственность, без которой нет капитала. «Итак, капитал есть командная власть над трудом и его продуктами. Капиталист обладает этой властью не благодаря своим личным или человеческим свойствам, а лишь как собственник капитала» (2; 534). Господство капитала над трудом есть высшая ступень развития частной собственности, которой соответствует поляризация общества на класс собственников и лишенных собственности рабочих.
В центре внимания Маркса – проблема частной собственности: в нее упираются все другие вопросы. Для Маркса это не только экономическая, но и важнейшая социальная проблема. Маркс говорит: «Политическая экономия исходит из факта частной собственности. Объяснения ее она нам не дает. Материальный процесс, проделываемый в действительности частной собственностью, она укладывает в общие, абстрактные формулы, которые и приобретают для нее затем значение законов. Эти законы она не осмысливает, т.е. не показывает, как они вытекают из самого существа частной собственности» (2; 559). Политическая экономия не объясняет причин отделения труда от капитала и капитала от земли. Характеризуя отношение заработная плата – прибыль на капитал, экономисты говорят лишь о стремлении каждой из сторон (рабочих и капиталистов) получить как можно больше за свой товар. При этом они ссылаются на конкуренцию, но эта ссылка ничего не объясняет, так как она не затрагивает объективной основы конкуренции.
Маркс, таким образом, вскрывает методологические посылки буржуазной политической экономии, согласно которой движущими силами капиталистического производства являются ближайшие побудительные мотивы деятельности капиталистов, т.е. эгоизм, корыстолюбие: «…последней причиной для нее является интерес капиталистов; иными словами, она предполагает как данное то, что она должна вывести в результате анализа» (2; 559). В противовес идеалистическому эмпиризму буржуазных экономистов Маркс формулирует задачу своего исследования как материалист: «Итак, нам предстоит теперь осмыслить существенную взаимосвязь между частной собственностью, корыстолюбием, отделением друг от друга труда, капитала и земельной собственности, между обменом и конкуренцией, между стоимостью человека и его обесценением, между монополией и конкуренцией и т.д., между всем этим отчуждением и денежной системой» (там же, 560)[129].
Исследование частной собственности – это прежде всего исследование той формы труда, которая ее создает. С точки зрения буржуазного экономиста, всякий труд, труд вообще создает товары, капитал, частную собственность. Отвергая это антидиалектическое воззрение, увековечивающее экономические устои буржуазного общества, Маркс разъясняет, что частную собственность и все то, что вытекает из нее, создает не труд вообще, а исторически определенная форма человеческой деятельности – отчужденный труд.
Понятие отчужденного труда, несомненно, центральное в «Экономическо-философских рукописях». Это понятие не только принципиально отличает Марксову постановку проблемы отчуждения от гегелевской, а также фейербаховской, но и составляет одну из важнейших предпосылок материалистического исследования генезиса частной собственности и, стало быть, доказательства ее исторически преходящего характера.
Труд, материальное производство – это, говорит Маркс, родовая жизнь человека. Человек «не только природное существо, он есть человеческое природное существо, т.е. существующее для самого себя существо и потому родовое существо» (2; 632). Это специфическое отличие человека от животного не дано от природы, оно возникает и развивается в процессе производства на протяжении всей человеческой истории. «Животное, правда, тоже производит. Оно строит себе гнездо или жилище, как это делают пчела, бобр, муравей и т.д. Но животное производит лишь то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш; оно производит односторонне, тогда как человек производит универсально; оно производит лишь под властью непосредственной физической потребности, между тем как человек производит даже будучи свободен от физической потребности, и в истинном смысле слова только тогда и производит, когда он свободен от нее…» (там же, 566)[130].
Производство невозможно как деятельность изолированно взятого индивида, в своей сущности это общественный процесс. Этим определяется общественная природа человека. Такая постановка вопроса существенно отлична от антропологического понимания человека как социального существа. Столь же отлична от фейербаховской Марксова концепция единства человека и природы. Фейербах постоянно подчеркивает, что человек естественное, природное существо, часть природы. Маркс же раскрывает социальную сущность этого единства – общественное производство, законы которого отличны от законов природы. Благодаря производству «природа оказывается его (человека) произведением и его действительностью. Предмет труда есть поэтому опредмечивание родовой жизни человека: человек удваивает себя уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально, деятельно, и созерцает самого себя в созданном им мире» (2; 566). Разумеется, эти слова Маркса не следует истолковывать в духе младогегельянства. Лишь о преобразованной человеком природе, лишь о мире созданных человеком вещей Маркс говорит как о произведении человека.
Итак, труд есть сущность человека, то, благодаря чему он есть человек, общественное существо, способное к многообразной деятельности, к беспредельному прогрессу. Гегель, считает Маркс, высказал, правда в ложной, спекулятивной форме, это важнейшее положение. «Величие гегелевской „Феноменологии“ и ее конечного результата – диалектики отрицательности как движущего и порождающего принципа – заключается, следовательно, в том, что Гегель рассматривает самопорождение человека как процесс, рассматривает опредмечивание как распредмечивание, как самоотчуждение и снятие этого самоотчуждения, в том, что он, стало быть, ухватывает сущность труда и понимает предметного человека, истинного, потому что действительного, человека как результат его собственного труда» (2; 627)[131].
129
Принципиальное значение этой материалистической постановки вопроса о движущих силах капиталистического производства правильно подчеркивает Д.М. Гвишиани, указывая, что в четвертом томе «Капитала» Маркс воспроизводит и развивает точку зрения, впервые высказанную в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Современные теоретики капиталистического бизнеса, отмечает Д.М. Гвишиани, повторяют аргументы, несостоятельность которых Маркс вскрыл свыше века назад. «Примечательно, что во всех своих рассуждениях о целях и движущих мотивах развития капиталистического производства идеологи менеджмента тщательно избегают серьезного научного анализа капиталистической действительности… Главным мотивом деятельности объявляются субъективные намерения, этические нормы и т.п. Эта откровенно идеалистическая концепция выдается за опровержение материалистического понимания истории» (8; 222).
130
Далее Маркс говорит: «Животное формирует материю только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек умеет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к предмету соответствующую мерку; в силу этого человек формирует материю также и по законам красоты» (2; 566). Это положение является одним из отправных пунктов марксистской эстетики, как это показано в монографии А.Г. Егорова «Искусство и общественная жизнь» (М., 1959).
131
Маркс говорит, что Гегель понял труд как единство опредмечивания (человеческой деятельности) и распредмечивания (природы), самоотчуждения и снятия самоотчуждения. Эти характеристики производительной деятельности, взятые в ее наиболее общей форме, не имеют прямого отношения к тому понятию отчужденного труда, которое было сформулировано Марксом. Это подчеркивает и сам Маркс несколькими строками ниже: «Гегель стоит на точке зрения современной политической экономии. Он рассматривает труд как сущность, как подтверждающую себя сущность человека; он видит только положительную сторону труда, но не отрицательную» (2; 627). Понятие отчужденного труда, отсутствующее у Гегеля, – это и есть отражение той отрицательной (обусловленной антагонистическими общественными отношениями) стороны труда, которой, как отмечает Маркс, не увидел Гегель. Ж. Ипполит, упрекающий Маркса в том, что он считает необходимым и возможным уничтожение отчужденного труда и связанных с ним форм отчужденного сознания (см. 86; 102), явно не уловил того, что речь у Маркса идет не о ликвидации противоречий общественного развития, а об уничтожении антагонистических общественных отношений.