Адам

Василий Московский

Адам

1

Ворона ловко перемахнула через бетонную плиту, скалящуюся ржавыми рёбрами каркаса, и мягко опустилась на ноги. Амуниция даже не звякнула – у Сан Петровича с этим было строго. Не зря он её гонял, заставляя многократно перевязывать ремешки креплений, чтобы и бегать было удобно, и нигде ничего не громыхало. Поначалу это очень выматывало. А потом ничего – привыкла. И теперь каждый раз мысленно благодарила отчима за науку, незаметно проскальзывая мимо преграждающих путь чудовищ или их логовищ.

Девушка отёрла стёкла противогаза от налипшей на них пыли. Дозиметр знакомо потрескивал. Радиации здесь было меньше, чем в центре. Там фонило так, что, казалось, вот-вот мозг выкипит. И даже чудовища там не селились. Да там и не было ничего, кроме застывших чёрным зеркалом расплавленной земли и металла. Ведь, именно туда был нанесён самый тяжёлый удар…

Отчим говорил, что люди, которые жили там, погибли мгновенно – рассеялись пеплом, да даже и пепла от них не осталось. Наверное, даже испугаться не успели. Счастливчики! По сравнению с теми, кто выжил после, им несказанно повезло…

Подумать только! Столько лет прошло, а всякой заразы меньше не стало! Сан Петрович говорил, впрочем, что Земля ещё не скоро оправится от такого удара. Если, вообще, оправится.

Ворона, мягко, пружинисто ступая, пошла вперёд по расколотому камню и крошке, бесшумно и быстро, как ветер, скользящий над пустошами. Она оказалась в чём-то вроде развороченного туннеля. По сторонам высились расколотые ударной волной и яростными штормами стены, над которыми нависали разорванные полотна автострад, разрушенные мосты с вывороченными стальными перекрытиями. Ледяной ветер завывал среди руин. По небу плыли жирные клубы чёрных туч, подожжённые по краям лучами яростного солнца. Мертвенный холод ощущался даже под слоями защитного костюма и лёгкой брони. Сколько Ворона ни бродила по разрушенному городу, всё равно не могла привыкнуть к его промозглой тишине, нарушаемой лишь замогильным воем ветра в руинах, скрежетом разорванного металла да шорохом песка, гонимого ледяными порывами.

Место было незнакомым. Но она всецело доверяла чутью Ракеты. Ракета – огромный мохнатый енот, чуть меньше котопарда, когда стоял на всех четырёх лапках, а если поднимался на задние, присматриваясь, принюхиваясь, то мог сойти и за маленького человечка, достававшего ей почти до самого плеча.

Когда-то давно Ворона спасла зверька. Тогда енот вступил в схватку с двумя – двумя! – вампирами. Одному он выцарапал глаза и разодрал глотку, а второму разорвал перепончатое крыло и сильно расцарапал морду. Один! Обычно даже крупные лютоволки и котопарды прячутся, едва заслышат в поднебесье характерный хлопающий звук и резкий клёкот, который издают крылатые чудовища, когда кружат над выжженным городом. Но енот оказался либо очень тупым, либо очень агрессивным и отчаянным. Может быть именно эта бешеная отчаянность зверька заставила Ворону вмешаться, и разрядить в башку страшного крылатого хищника последние разрывные пули. А, может быть, каким-то странным извращённым чувством она ощутила некое родство с ним. Так же как и она, похоже, он был одинок в этом искорёженном Апокалипсисом мире. И он так был похож на маленького толстенького человечка, яростно и отчаянно отбивающегося от нависающего над ним монстра, касаясь лапками-ручками камней, ища опору. Так же как человек он цеплялся за жизнь, отчаянно, яростно, бешено, надеясь, если не победить, то хотя бы сражаться до последнего.

Человек. Когда в последний раз Ворона видела людей? И как жаждала их найти! Сан Петрович оставил ей свои записки и карты, испещрённые его пометками. Он тоже давно искал людей, веря в то, что ещё есть уцелевшие. Верила и Ворона.

Ракета бесшумно и быстро, точно серая тень в полумраке, скользил по растрескавшейся земле, похожей на обветренную кожу поверженного гиганта, тронутой порослями бурого мха и чахлой травы. Он то и дело останавливался, оборачиваясь, сверкая глазами – не отстала ли Ворона. И убедившись, что его “детёныш” следует за ним, продолжал путь.

Коридор замкнулся над головой аркой тоннеля, незатронутого взрывами. Ракета остановился, скользнул в сторону, за бетонную плиту. Ворона опустилась на колено рядом.

Енот приподнялся на задние лапки, опершись передними о железные прутья. Принюхался. Бросил умный многозначительный взгляд на Ворону, обошёл её и затрусил к тоннелю. Можно идти.

Ворона, на всякий случай, надвинула на глаза прибор ночного видения, и осторожно двинулась следом.

Тоннель был длинным. Корни, свисающие из дыр в пробитом куполе, колыхались, готовые присосаться к живой плоти. Аккуратно огибая их, девушка вышла к огромной, похожей на амфитеатр, воронке. На дне, устланном битым камнем и кирпичом, ржавела старая техника, заваленная обломками и мусором.

“Стёкла не бьют, потому что их нет!

Сказка о том, где был солнечный свет!”

Ворона, вдруг, ощутила смутную тревогу и беспокойство. Да и Ракета положил ей на ногу лапку, мол, не лезь! Дай присмотреться!

Енот приподнялся на ноги, повертел скуластой головой. Острые ушки двигались, точно локаторы. Дёрнул зубами за рукав защитного костюма, мол, присядь – не отсвечивай. Подожди.

Ворона послушно опустилась на колено. Енот так же встал на все четыре лапы. Зверёк осторожненько юркнул в сторону по поросшей кустарником осыпи. Ворона, по-кошачьи, на полусогнутых, последовала за ним, стараясь не оскользнуться на краю, и не привлечь ненужное внимание шорохом катящихся камней. Снова остановка. Енот внимательно осматривался, а Ворона прильнула к оптическому прицелу автомата, обведя взглядом окрестность.

Ничего особенного.

Она, оторвалась от прицела, и тут же услышала странный шорох – слабый, будто ветер вздохнул среди развалин, – но она его услышала! Енот напрягся, готовясь защищать своего “детёныша”, если надо.

Ворона резко обернулась в сторону звука, вновь прильнув к прицелу. Палец замер у спускового крючка.

И то, что она увидела, подействовало как хороший удар прикладом по морде.

Там, впереди, у фрагмента стены с обнажёнными рёбрами каркаса, Ворона увидела человека. Человека!

Изящная фигура отделилась от разрушенной стены, почти в три прыжка добралась до осыпи на противоположной стороне, и подобно котопарду взобралась на неё… Идиот, что ли? Встал на самом открытом месте! Что-что? Не обманывают ли глаза?! Да на этом конченном даже защитного костюма нет! Да чего там, костюма! Он же голый по пояс! В одних армейских штанах! Ворона физически почувствовала кожей обжигающий холод, который, по идее, должен был чувствовать этот долбоящер – Ворона не сомневалась, что это парень. И, признаться, даже невольно залюбовалась им. Тощий, да ладный, со впечатляющей длинной гривой светлых волос, развевающейся на ветру. В этот момент, сквозь клубы мрачных туч, проглянуло солнце, излив на истерзанную, выжженную землю свои лучи. Парень вскинул руки, будто приветствовал солнечный свет, будто хотел обнять солнце и небо. Ворону аж передёрнуло. После Апокалипсиса находиться под прямыми солнечными лучами было опасно – серьёзные ожоги, слепота и рак кожи были гарантированы. А этот блаженный стоял и принимал солнечные ванны, как ни в чём не бывало. И не горел??? Что за хрень она сейчас видит??? И видит ли??? Или она просто уже сошла с ума???

Выл ветер. Убийственный, бледно-белый солнечный свет заливал руины мёртвого города, отражаясь от серого раскуроченного бетона, подсвечивая ржавые остовы машин и выломанные металлические рёбра зданий. Девушка и её зверь сидели, пребывая в глубоком шоке от увиденного, продолжая зачарованно смотреть на странного обитателя мёртвого города, вывернувшего душу Вороны наизнанку.

Девушка бросила взгляд на енота.

“Я пойду”, – пробормотала она.

Енот смотрел на неё бусинками умных глаз. Прям как Сан Петрович, право слово! И осуждал за глупость, и понимал порыв, и понимал, что не удержит. Но был готов прикрыть.