Страница 6 из 8
Рома был в восторге. Хотел прежде вести мероприятие в платье из страз, но после Ольгиного традиционного выбора передумал свой наряд, перевыбрал музыку и вставил в репертуар несколько свадебных частушек из книги фольклористки, жившей лет сто назад. Ольга вместе с фотками своего платья кинула ему снимок перформанистки. Рома быстро нашел её и пытался одолжить монистовое одеяние на день, но та отказала. Он сшил себе платье из фартуков в цветок.
Максим в ночь перед свадьбой спал не дома, а у друзей, чтобы соблюдать традиции и не видеть Ольгу. Регистрацию назначили на одиннадцать. Ольга проснулась в 7:34, попила кофе, помылась, приехали подруги. Принялись одевать невесту в свадебный наряд, поглядывая на видео по ссылке. Казалось поначалу, что костюм маловат, ведь люди были гораздо мельче, но он сел, как на Ольгу шился. Только понёва казалась немного коротковата, если сравнивать с фотографиями женщин Пензенской области начала ХХ века. Подруги собрали волосы на затылке заколками, а кику даже не пришлось никак дополнительно крепить: она разместилась на голове Ольги совершенно легко и крепко – удобно для себя и невесты. На ноги решили всё же не надевать лапти, хоть те только чуть жали. Ольга натянула красные плотные гетры и сверху ботинки из Стамбула из грубой кожи, выкрашенной в красный.
Все друзья тоже подстроились, как успели, под традицию, каждый и каждая повесили на себя по павлово-посадскому платку. Невеста вышла в подъезд, и ожидающие ва́унули. Не оттого, что Ольга выглядела оригинально, а оттого, что несла наряд так, будто с детства одевалась в понёву, рубаху, навершник, гайтан и кику. Когда жених в своём купчиково-миллениальском костюме приехал за невестой, друзья, к его удивлению, рьяно и даже зло торговались, загадывая ему из Проппа. Будто действительно не хотели отдавать невесту. Фотографка Нина на лестнице, одетая в многорукое худи со славянской ведьмой, щёлкала восторженно. Невесту, наконец, выкупили, когда ожидающие друзья-кучера стали кричать в подъезд про загс и пробки. Жених и невеста вышли на улицу. Они снимали квартиру в дореволюционном доме. Проходящий мимо житель дома, увидев молодых, привычно спросил, не съёмки ли художественного кино.
Регистраторка в загсе и не таких видала. Приговорила советским голосом Ольгу и Максима к браку. Пофотографировались с роднёй, свидетелями и друзьями. После молодые с Ниной смотались в парк с церковью и усадьбой, посниматься на фоне разноцветных изразцов.
Когда приехали в ресторан, Рома, прежде смешавшийся обычным своим видом с остальными друзьями, был теперь в платье из фартуков, надел кокошник из обклеенных стразами бумажных тарелок и вырезанных из полотенец цветов, влез на серебристые туфли на высоком каблуке, нанёс себе макияж а-ля рюс с красными кругляшками на щеках. Ольга три раза поцеловала Рому в щёки за трибьют Мамышеву-Монро. И друзья снова были в восторге, молодые тоже, только Максим переживал, что родственникам Ольги не комфортно от такого дрэгства. Его родители в итоге не смогли прилететь, а остальная родня не жила в городе, была рассеяна по стране.
Рома зарядился ещё больше от радости друзей и взял в руки микрофон. Празднество началось. Отец Ольги сидел мрачный, мать Ольги ела селёдку под шубой, которую не очень любила, родственники ютились на краешках стульев и боялись глянуть в сторону ведущего и, на всякий случай, молодых. Друзья свежепоженившихся смущались от того, что смущались родственники. Рома говорил-говорил, шутил-шутил, потихоньку расслаблял народ. Тётя Ольги – бизнесменка – сказала ей, что она во всём молодец.
Прибежал опоздавший диджей, стал включать переработанный фольклор или околофольклор, чаще весёлый, а иногда социальный вроде IC3PEAK. Родня принялась расслабляться, есть и пить. Рома вытягивал гостей для тостов, перемежёвывал с обрядовыми песнями и заклинаниями, которые вычитал в той самой книжке фольклористки. Сейчас речитативил про то, как Ольга украсила дом и двор. Мать Ольги и отец Ольги произнесли по тосту, свидетели жениха и невесты, некоторые остальные родственники и друзья, родственники и родители говорили про дом полную чашу, любовь, счастье, семью и поддержку. Тётя говорила про Ольгину карьеру и гармоничность их пары с Максимом. Друзья говорили про партнёрство, поддержку, взаимопонимание, нежность, работу, заботу, творчество. Фотографка Нина щёлкала. Ольга и Максим выдохнули, слушали и радовались. Дядя Ольги мирно спросил у неё, из этих ли Рома. Ольга честно ответила, что нет, просто он художник и любит носить платья. Дядя кивнул будто бы понимающе.
Стол переплыл от шампанского на вино и водку. Только тётя Ольги пила минералку. Диджей включил «Порушку», многие гости пустились плясать. Рома пропевал в микрофон обрядовую песню про петушка и курочку. Родственники похохатывали. В кармане навершника Ольга прятала телефон и сейчас под столом переписывалась с нанимающей её на большой проект стороной. Заиграл «Олигарх» God bless. Главное, чтобы рога не оправдались, – пошутил Ольгин дядя в качестве тоста. Тётя Ольги болезненно посмотрела на мужа, но никто не заметил. Все засмеялись, и Ольга тоже улыбнулась. Мать Ольги обсуждала с сестрой современную планировку квартир. Максим говорил с отцом Ольги про покупку машины. Точнее нет, отец Ольги спрашивал, почему Максим мужик, а так и не водит и не покупает авто. Ольга хотела было написать, что у неё свадьба, но побоялась, что нанимающие её подумают, что она традиционная жена-клуша. Диджей включил грустную запевную про «мого молодца». Рома речитативил обрядовую про летающую пизду. Фотографка Нина, кажется, снимала его на видео. Ольга обсуждала количество человек в своей команде. Это было инструментально для проекта. Почесала за ухом под кикой.
– Ты телефон-то выключи! Обалдела, что ли?!
Ольга оторвалась от экрана и огляделась, не понимая. Это с ней так разговаривал её муж.
– Ну! – рявкнул Максим впервые в жизни.
Ольга не выключила, но спрятала телефон в рукав. Диджей включил «Сени». Гости повскакивали снова плясать. Принесли горячее. На танцполе среди гостей двигались многие родственники, друзья, Рома и Нинафотографка, диджей тоже прыгал за пультом.
– Макс, ты не обращай внимания на отца… ну, про тачку… поговорит и отстанет, – сказала жена мужу.
– Мяса мне положи! – ответил муж жене.
Ольга подтянула рукава, чтобы не запачкать, почувствовав локтем твёрдость телефона. Привстала, протянула руки и наложила в тарелку Максима ломти говяжьего языка. Муж принялся внимательно жевать. Телефон вибрировал. Ольга думала, как ей достать телефон незаметно и ответить, что для инициативной проектной команды нужно минимум девять человек, пять никак не хватит, или хотя бы написать, что у неё свадьба и она выйдет на связь завтра. Можно было пойти в туалет. Ольга привстала.
– Ещё положи! – приказал муж.
Ольга быстро принялась перемещать язык из общей тарелки в блюдо Максима.
– Ой-ой, не сиротинушки мы бо-о-оольше-е-е, – пропели справа. Ольга дёрнула рогатую голову, это была мать.
– А сколько жили во грехе! – вдруг проныла тётя. По залу разбрелись оханье и кивки. Ольга в ужасе сощурилась на тётю.
– Детки наконец пойдут! Мальчики-молодцы, девчонки приле-е-е-е-ежные! – продолжила мать. Ольга вылупилась на неё.
– А жена-то сама кака красавица, кака прилежна, дома будет сидеть, пироги мужу печь, детей сама, как печь, выпекать! – проголосила материна подруга из середины стола. У Ольги закружилось в животе.
– И мужа послуша́ться будет и всяко угождать ему! – пробасил отец слева.
Максим сидел, пожёвывал мясо и довольно слушал, остальные, как прежде, жевали, пили, остальные плясали.
– Деток будет-то пятеро, все в отца, один может в мати, обнимати-помогати! По дому! Дочка! Одна или две для домашней работы матери, остальные мужички, – провыла тётя.
– И дом, конечно, нужон, нечего в городе жить, – прохрипели по-мужскому с конца стола.
Максим сидел, кивал и поглаживал жилетку. Ольгу тошнило хуже, чем от белого цвета.