Страница 4 из 16
– Чтобы ты понимала, сюда прислуге разрешено подниматься только в строго определенные часы, – чеканил он суровым тоном, от которого у меня волосы на затылке шевелились. – Всех гостей предупреждают, что третий этаж под запретом. А те, кто имеют наглость плевать на запреты, платят за это. Так как ты с завтрашнего дня будешь работать моей помощницей, то я смягчу наказание.
Язык не повернулся сказать, что я еще не согласилась. Мне, конечно, сейчас любая работа в Лондоне должна быть за радость, но лучше бы не с ним, не на него. От Кристофера слишком веет опасностью – из-за нее мои нервы, словно оголенные провода.
– Не думаю, что у меня достаточно профессионализма для такой должности. Мама меня перехвалила.
– Не бойся. Я тебя всему научу.
Его слова отозвались горячей вспышкой в теле. Как же он умел их наполнять порочной многозначительностью… Или это только я слышала в них развратный подтекст?
– Ты ведь способная девочка, – сказал он вполголоса уже ближе к моему лицу.
Стало нечем дышать. Я глубже втягивала воздух, а вместе с ним характерный мужской запах. Немного не такой, как утром в машине, не перебитый шикарными духами. Скорее, подчеркнутый нотками геля для душа. Да, Кристофер, похоже, совсем недавно принял душ.
О чем я вообще думаю?
– Раз ты такая любопытная и бесстрашная, поедешь завтра со мной в одно место.
Любопытная – да, бесстрашная… вряд ли, коленки мелко подрагивали.
– Это и есть наказание? В какое место?
В Лондоне ведь есть почти все, чего душа пожелает. “Одно место” может быть чем угодно. И Кристофер не ответил на мои вопросы, лишь разомкнул клетку, убирая ладони от стены. Можно выдохнуть.
– Завтра в восемь утра чтобы была готова. Я тебя буду ждать внизу. Оденься прилично – сначала мы заедем в офис.
Снова брать что-то из маминой одежды? Размеры у нас одинаковые. Еще пару лет назад, я помню, многие люди при знакомстве сначала думали, будто мы сестры. Мама что только ни делала, чтобы затормозить время, безжалостное к внешности и фигуре.
И мне придется что-то умыкнуть из ее гардероба на первое время. Он настолько огромен, что там поместился диван, манекены с самыми изысканными и дорогими платьями, сотни полок и шкафов, с матовыми стеклами. Когда мать выбирала мне платье к ужину, хвасталась, что половину одежды еще не успела ни разу надеть.
Если я возьму один костюм, она и не заметит. Потом верну. На обеденном перерыве смотаюсь в ближайший магазин и куплю что-то на последние деньги.
Неужели я правда в мыслях готовлюсь работать на Кристофера? И почему он внезапно решил, что я сгожусь ему в помощницы? Глаз положил? Пусть даже не надеется, бесстыжий гад. Я его намного моложе, я, в конце концов, дочь жены его брата!
Или тут замешано что-то еще? Я до сих пор не верю, что мы случайно столкнулись. И почему мать так его боится? Спросить бы, но сомневаюсь, что кто-то из них ответит правду.
Едва Кристофер разрешил уйти, я с трудом заставила себя не побежать. Медленно пошла по коридору навстречу свету, идущему со стороны лестницы. Я запомнила дверь, которую пыталась открыть? Вроде да. А теперь бы поймать момент, когда Кристофера не будет дома…
На третий этаж я еще вернусь.
И только возле комнаты поняла, что уронила где-то там телефон, испугавшись. Идти обратно? До трясучки в поджилках страшно. А как я проснусь утром без будильника?
Ладно, сейчас немного успокоюсь и поднимусь снова. Отмазка теперь есть железобетонная. Но всего минут через пять в комнату тихонько постучали – за порогом оказалась рыженькая девушка из прислуги. Она протянула мне молча смартфон и удалилась бесшумно. К счастью, не разбился. А лицо девушки я запомнила. Возможно, она что-то знает?
Самым ранним утром я выбралась из постели, прокралась на носочках в мамин гардероб, нашла себе бежевый костюм из безумно ласковой ткани. Не слишком офисный, но другого ничего не обнаружилось.
И, как назло, я, когда оделась и привела себя в порядок, напоролась на мать прямо на лестнице между этажами. Она ощупала одетый на мне костюм насмешливым взглядом и поднялась мне навстречу, преграждая дорогу.
– У меня к тебе, Миола, просьба – не опозорь меня, – шипела она. – Я вчера на ужине тебя расхвалила – теперь постарайся сделать так, чтобы не разочаровать Кристофера. И к этому костюму кое-чего не хватает. Все-таки ты не кто попало с улицы, а дочь графини.
Мама достала из кармана сережки с бриллиантами и потянулась к моим ушам. Что это с ней? Я не видела ее настолько милой лет сто. Что-то тут не так.
– Прости, что взяла без спросу одежду. Я верну ее вечером. Сережки – это лишнее.
Не хочу думать, что в моих ушах висят драгоценности, которые дороже всей моей жизни.
– Перестань упираться! Кристофер взял тебя в свою компанию, и выглядеть ты должна соответствующе! – стала она повышать голос.
– Я туда работать иду, а не бирюльками сверкать! Дай мне пройти!
Она насильно всунула сережки мне в карман, другой рукой обнимая за плечи. Я чувствовала, что вот-вот взорвусь. Мне некогда с ней спорить, пусть валяются в кармане.
– Хорошо. Надену их в машине, – согласилась я, лишь бы она отстала. Кристофер, наверно, уже ждет меня внизу. – Дай пройти.
Мама обернулась, будто искала взглядом кого-то, и вдруг поймала меня за запястья, впиваясь пальцами в кожу до боли.
– В этих страшных ботинках ты не пойдешь! Давай разворачивайся! Выберем тебе обувь.
Она прекрасно знала, что я не соглашусь. Так зачем меня не отпускала?
– Да какая разница! – не выдержала я. – Я не на подиум иду! Мне пора, дай пройти, пожалуйста!
Внизу показался Генрих – уже при параде, в идеальном костюме, гладко выбрит, с приглаженными волосами.
– Что здесь случилось? – с беспокойством спросил он, подходя ближе.
Мама наигранно вздохнула и перешла на английский:
– Миола украла мои сережки, которые ты мне подарил. Я не хотела ругаться, просто прошу их вернуть и взять другие. Вдруг потеряет.
Глава 3
У Генриха вытянулось лицо. Он переводил встревоженный взгляд с матери на меня, окаменевшую от шока. Только она безупречно отыгрывала роль, корчила из себя растерянную матушку со страдальческим лицом, осветленным добротой. Поаплодировать ей, что ли? Букет швырнуть меж глаз? Плохо мечтать сделать такое, но сейчас она перешла всякие границы!
– Она лжет! – прорвало меня. – Только что сама пыталась всучить мне сережки! А потом затолкала их в карман!
Мама с грустью поджала губы и покачала головой, бросая трогательный взгляд на своего мужа. Еще чуть-чуть и по ее щекам стекут две слезы ровными дорожками.
– Я утром зашла в гардеробную и заметила пропажу. Миола костюм взяла, как видишь, но одежду пусть берет. Я ей еще вчера говорила, пусть берет, одевается. Но я подумать не могла, что она станет красть сережки. И когда я ее спросила, не брала ли она их, начала все отрицать.
Полная чушь! У меня зубы сводило от злости. Но Генрих, видимо, проникся. Да все мужчины, и бедные, и богатые, всегда с удовольствием подставляли ей уши для лапши. Если бы Генрих хоть немного понимал по-русски, то не впитывал бы с жадностью каждое ее слово.
В гардеробную я правда заходила. И как доказать, что мне даром не сдались эти сережки? Я даже не смотрела в сторону тумбы с украшениями. Я никогда не любила цеплять на себя побрякушки, считая это пустой тратой денег.
– Послушайте, я не брала их, – говорила, доставая из кармана сверкающие бриллианты, и они, будто горящие угольки, обжигали пальцы. – Они мне не нужны. Я и костюм взяла лишь потому, что мне нечего надеть в офис к Кристоферу.
– Мы не будем продолжать эту ссору, – спокойным голосом произнес Генрих. – Миола, отдай маме серьги, и мы закроем эту тему. Но если снова повторится что-то подобное, мне придется попросить тебя покинуть этот дом.
Мне словно плеснули ведром горячей воды в лицо – щеки запылали, а в глазах щипали слезы. Хотелось продолжать говорить, что я ничего не крала, но толку?!