Страница 10 из 17
– У меня руки дрожат, – пожаловалось Лягушонок.
У меня тоже дрожат, впрочем, не только они, каждая прожилка в теле трясется… Но признаваться в своей слабости не стал.
– Давай так, закрой глаза и посчитай до десяти. Разве тебя мама не учила, что, прежде чем куда-то забраться, сначала нужно подумать, как будешь оттуда спускаться.
– Мистер Совершенство, ты слишком много болтаешь.
– Не слушай.
– Ты меня сбиваешь, я не могу до десяти досчитать.
От наших привычных препирательств страх немного отступил, я наконец-то выдохнул и тоже досчитал до десяти.
– Инна, что будем делать?! Дождемся МЧС-ников или попробуем сами спуститься?
Лягушонок замерла.
– Попробуем сами, – наконец произнесла она. Все-таки Инна действительно смелая девочка. – Когда ты рядом, мне не так страшно.
Усмехнулся, прозвучало почти как признание в любви. Теперь и мне нужно было принять решение, рисковать или посмешить соседей поселка клоунадой с МЧС.
– Хорошо, – наконец ответил я, – давай еще попробуем спуститься на одну ветку вниз. Действуешь так же, сначала ставишь ноги, и только потом отпускаешь руки.
Мне всегда нравилось восхищать людей, а не смешить.
Второй спуск Инне удался без эксцессов. Холодный пот на моей коже начал постепенно высыхать. Два маленьких шага навстречу земле были уже сделаны.
– Молодец, умница, – постарался говорить спокойно, даже ласково, трепку я ей потом на земле устрою.
Теперь нас отделяла всего одна ветка, и я даже слышал ее тяжелое дыхание, но паника отпустила, причем, не только Лягушонка. Ведь когда она повисла на руках на высоте почти четырехэтажного дома, я конкретно трухнул.
– Знаешь Инн, ты действительно смелая девочка, но в следующий раз спускаться надо с открытыми глазами.
– Просто от твоего великолепия глаза заслепило, – тут же нашлась с ответом рыжая вредина.
Засмеялся, даже в таком положении, едва не погибнув, она умудрялась язвить.
– Инна, давай теперь я на одну ветку спущусь, а потом ты еще разок повторишь свои акробатические этюды.
– Ой, молодцы мои, спустились немножко, – вновь запричитала вернувшаяся бабушка Тоня. – Родители уже едут. Спрашивают, что делать с МЧС, надо вызывать?!
Фраза «Родители уже едут» прозвучала зловеще…
Лягушонок даже помрачнела, подумав, сколько нравоучений предстоит ей выслушать.
– Позвони им еще раз, бабушка, скажи, что мы сами справимся. Да, Инна?! Спустимся самостоятельно?!
– Спустимся, – твердо сказала она.
Так постепенно, ветка за веткой, мы и пробирались вниз. На середине дерева уже полностью успокоился, теперь даже если и сорвется, насмерть не разобьется. Да и ветки тут потолще… Инну тоже, наверное, отпустило, она уже перебиралась с ветки на ветку без всякой паники, словно резвая обезьянка. А внизу слышался счастливый бабушкин голос:
– Ну, слава богу, спускаются, голуби мои! Пойду Наташу обрадую.
Какие голуби, бешеные лягушки. У меня чуть сердце не разорвалось, чуть удар не хватил в восемнадцать-то лет. Я уже благополучно достиг земли. Слава богу, наконец-то горизонтальная поверхность. Дававшая сил волна адреналина схлынула, оставив после себя подгибающиеся ноги и мелко подрагивающее тело. Прислонился к стволу дерева. Теперь можно и трепку устроить. Вскоре на землю ступила нога моей «любимой», мать ее так, сводной сестренки. Встретил ее я уже во всеоружии, злющий как черт, выпустивший на свободу свое раздражение и страх.
– Ты что, идиотка?! Какого хрена ты туда полезла?! – гаркнул я так, что, наверное, услышал весь дачный поселок, а на многострадальной липе колыхнулись листья.
Инна, после ласкового сюсюканья на дереве не ожидавшая такого «теплого» приема, даже дернулась.
– Что, Мистер Совершенство, испугался, штаны намочил?
Она еще смеет быть нахальной. Но, как всегда, в самую точку попала, испугался за нее, бестолочь, что пострадает из-за своей глупости и моей самонадеянности. Конечно, поначалу я не пришел в восторг от появления в моей жизни такой рыжей несносной сестренки, да и сейчас не особо рад, но как бы я смотрел в глаза нашим родителям и самому себе, если бы с Инной что-то случилось? Да и привык уже с ней постоянно мелко цапаться. Порой это даже забавляло.
– Я тебя сейчас придушу.
С вытянутыми вперед руками двинулся к Инне.
Рыжая сделала шаг назад, но ноги видимо, ее тоже плохо слушались, плюхнулась попой на землю.
– Зачем тогда спасал, если душить собираешься?! – насупилась рыжая вредина.
– Не до смерти придушу! – кричал все еще бушующий во мне страх.
– Я и так безбашенная, а от нехватки кислорода вообще могу дурочкой стать.
Опять иронизирует, но мне абсолютно, вот ни капельки, не смешно.
– Я спросил, какого хера ты туда полезла?!
– Н-н-е знаю…
– Что за ответ «не знаю»?! Ты сидела-сидела, и от скуки решила, почему бы мне не залезть на ту большую липу?! Так?!
– Нет, не так! – лицо с бледными конопушками стало сумрачным.
– Поспорила, может, с кем?!
– Нет, мне было больно, – выдала вдруг она, – и я подумала, возможно, на высоте боль пройдет.
– Как больно?! Почему больно?! И каким образом дерево связано с избавлением от боли?! Что за новый метод?! Я не понимаю… Тебя кто-то обидел?!
Попал, лицо рыжей скривила непонятная страдальческая гримаса. Инна вдруг подскочила, и как тогда на стадионе, бросилась ко мне в объятья. О, нет… только этого мне не хватало. Я не хочу быть по-настоящему старшим братом. Особенно ей. Худенькие плечи начали вздрагивать, а футболка на груди стала мокрой от слез.
– Я сегодня его видела!
– Кого видела?! Черта?! Поэтому с испуга на дерево залезла?!
– Отца своего настоящего. Он сказал, что зря Наташка аборт не сделала, н-некрасивая вышла, и совсем не захотел со мной разговаривать.
Даже опешил, впал в ступор, не зная, что говорить. Рыжую, конечно, красавицей не назовешь… Но, блин, какой взрослый человек скажет такое ребенку, тем более, ребенку, в котором течет твоя собственная кровь. Кажется, ее папенька еще та сволочь.
Неловко погладил вздрагивающую кудрявую голову…
– Послушай, тебя в школе как только не называли, а ты не обращала внимания. Я сколько раз, – неловко кашлянул, – самолично травил тебя по поводу внешности и всего остального. Так чего ты сейчас расстроилась?! Из-за слов совершенно незнакомого человека, которого видела первый раз, и который не хотел твоего рождения. Ты из-за этого мудака надумала прыгнуть с дерева?!
– Нет-нет, – запротестовала она, – не собиралась я ничего подобного делать. Я маму очень люблю и не хочу ее расстраивать.
Невольно усмехнулся:
– Оригинальный способ, мама очень обрадовалась, когда узнала, что ты залезла на эту чертову липу, да и повисла там.
– Я не думала, что испугаюсь.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Лягушонок?! Ты слишком мало думаешь, и делаешь все, что взбредет в голову. Инна, забудь об этой встрече. Послушай, любить надо тех, кто этого достоин. А твой папаша только плевка в свою сторону достоин и больше ничего.
***
Лягушонок
Любить надо достойных… В глазах Мистера Совершенства я к таковым (как и мой непутевый родитель) не относилась. Меня он никогда не любил, никогда не разрешал приблизиться, только терпел как что-то надоедливое, но неизбежное, вроде шума чайника поутру или плохой погоды за окном.
Приехавшая буквально через полчаса мама сначала загребла меня в свои объятья, сдавила так, что заболели ребра, потом стала щупать, спрашивая, все ли со мной в порядке, а после утвердительного ответа, принялась покрывать торопливыми лихорадочными поцелуями мое лицо. Затем, несмотря на то, что была противницей физических наказаний, так дала по заднице рукой, что я от боли и обиды (ведь все это происходило на виду у Мистера Зазнайки) чуть не полезла обратно на липу. Выпустив пар, мама снова начала обниматься и целоваться, а у меня по щекам непрестанно текли слезы, запоздалые сожаления и страх выходили из организма.