Страница 58 из 87
Никогда не любил переливать из пустого в порожнее. Из-за этого все свои немногочисленные мысли и переживания я прокрутил уже минут за десять-пятнадцать. Еще через минуту, осознав это, решил потренироваться в ничего «не думанье».
Как и всякий более-менее взрослый человек с фантазией и гуманитарными склонностями, не миновала меня чаша увлечения всякими там духовными практиками. До особых экспериментов дело, правда, как-то не дошло, но несколько книг Ошо* я прочел.
Странный и местами забавный индус, и пусть была в его идеях какая-то червоточина, но если воспринимать эту чушь, как игру ума — очень интересно…
Вот оттуда я и почерпнул идей о молчаливом созерцании, концентрации на «своем пупке», точнее — на чакре чуть ниже — энергетическом центре нашего тела и прочем разном. Странно, но, почти не ощущая свое тело, экспериментировать с концентрацией оказалось явно легче, чем когда-то.
«…Ой!.. — на мгновение в глазах потемнело, и секунду спустя я лежал на полу уже в квартире Ангелины Ивановны, —…ты степь широкая…»
Вытянув ноги из стены, я скорее удивленно, чем испуганно оглянулся, но тут же понял — ничего страшного, все осталось по-прежнему.
«…Ну, надо же…»
—…Наталья Петровна, ты мне не болтай глупостей, раз мы с тобой все еще живы, то надо и жить дальше! — чей-то строгий и явно знакомый голос доносился из соседней комнаты.
Кому как не бодрой пенсионерке было проводить время, перемывая кости соседям, тем более — в рабочий день, когда народ помоложе разбрелся по конторам и мастерским.
Чем еще пенсионерке заниматься, как не наставлять кого-то из впавших в пессимизм подруг…
Разговор в таком тоне продолжался уже только при мне минут двадцать. Но поскольку трансляции не было, смотреть там было не на что, и я бродил по квартире соседки. Не то чтобы от большого интереса, но все же я в первый раз оказался здесь, да и в ее двушке нашлось что глянуть. Отставная учительница накопила в доме немало сувениров, сделанных руками школьников.
— Я тебе сказала, прекращай! — продолжала она. — У меня, знаешь ли, тоже всякое бывает. Вот — слышала, наверное — сначала сосед пропал, и его — прости — сучка-жена вернулась в квартиру вместе с любовником. Но не прошло и недели, как они и сами пропали. Знала бы ты, как эта парочка орала перед этим…
— Бу-бу-бу! — отозвалась трубка, слышимым даже мне пятиминутным спичем.
На эти откровения я — так и вовсе чуть не забыл дышать.
— Что? — переспросила Ангелина Ивановна, и только переждав очередное «бу-бу-бу!» продолжила. —…Нет, полицейские не поверили мне. Никто из соседей почему-то больше не слышал этих диких воплей. Но ты уж поверь — было просто ужасно… Что?
Следующие пару минут реплики были большей частью односложные, и я был вынужден подобраться поближе, чтоб попробовать подслушать важный, но проходящий мимо меня разговор.
К сожалению, из любопытного удалось узнать немного.
Брат-полицейский моего убийцы тоже через несколько дней пропал, и об этом, оказывается, уже давно болтали все кому ни лень. По крайней мере, приятельницы-пенсионерки упомянули об этом вскользь, как о чем-то общеизвестном и не особо важном.
А вот для меня именно этот факт стал ключевым.
Если бы пропал сначала коп, а потом его говнюк-братец и моя бывшая жена-тварь, тогда бы можно было предположить, что преступление связано с делишками оборотня в погонах.
Но вот в такой последовательности — получалось все однозначно наоборот. Да и материальный вопрос можно было исключить. Почти наверняка…
Нет, ну конечно, придурки-любовники могли найти клад или надумать торговать наркотиками, из-за чего их и порешили. Это если отбросить все мистические нюансы, ведь по словам бабки получалось, что буквально за полминуты до приезда вызванных ею полицейских, подельники еще орали, будто их пытают, а когда ОМОН взломал дверь — ничего существенного не нашли.
Но если взять реалистичные версии, то единственное их богатство — это доля в квартире брата, ну и моя наследственная собственность. А на все это отчего-то никто не покусился.
По крайней мере, мою квартиру — сдала сестра вместе с отцом бывшей жены.
Я так понял: они собрались продать и полюбовно поделить ее, после того, как выйдет срок до признания меня и Наташки, пропавшими без вести. Про сеструху я даже в страшном сне не смог бы предположить, что она закажет Наташку с полюбовником всего за какие-то пол квартиры.
Она удачно вышла замуж, и даже если бы что-то случилось — вряд ли ее проблемы можно было бы решить, продав халупу. Пусть даже в центре Зеленогорска.
Ну и тесть.
Совсем уж глупо было предполагать, что он стал бы убивать дочь и еще двух мужиков за нынешнюю долю или даже всю квартиру. Не был он патентованным убивцем, а чтоб заказать трех человек в наши времена — заплатить пришлось бы, наверное, даже больше, чем стоимость всей этой недвижимости.
В общем, единственная моя версия выставляла ситуацию…в очень уж подозрительном ключе.
…Ничего интересного о пропаже неприятной компашки больше узнать не удалось. Пенсионерки снова переключились на перемывание костей своим знакомым — если правильно понимаю, таким же потрепанным жизнью красавицам — и я снова принялся бродить от шкафа к шкафу, лишь самым краем сознания следя за разговором.
В это время солнце еще даже не успело приблизиться к зениту — было раннее утро. Поэтому в ее квартире, как, кстати, и у меня — царила эдакий полусвет. Я, кстати, видел в нем куда лучше, чем раньше, но хотелось другого.
Поэтому ленивая экскурсию по двушке Ангелины Ивановны, в какой-то момент и привела меня к балкону. Дверь туда была открыта. Ну и как было не глянуть на внешний мир?
— А-а-а-ааа! — боль была такая, словно на кожу плеснули раскаленный свинец.
Не знаю, как можно было потерять сознание, имея, собственно, лишь его, но следующие несколько минут я не запомнил. Очнулся в кладовке, успев расслышать лишь хлопок закрывшейся двери и два поворота ключа в замке, под испуганное бормотание пенсионерки.
Кажется, бедная женщина снова стала свидетелем того, о чем можно рассказать, а вот доказать — сильно вряд ли. Но сейчас мне было не до ее проблем.
«…Надеюсь, бабка не отляпается, это было бы прямо несправедливо…»