Снежная Королева

Папа ничего не сказал, но я была уверена, что он все равно считает, что поступал правильно, скрывая от меня правду. Я вздохнула.

— Малыш, так что там с… — папа запнулся, не зная, как правильно спросить меня о моем даре.

— А, да, прости, отвлеклась, — я ухватилась за мысль, которую собиралась озвучить, — Видящие никаким образом не должны были вмешиваться в Судьбы других людей. Называть место и время, но не пытаться изменить. А я… вмешалась. В первый раз, когда помогла Лене Зуевой. Помнишь такую? — папа согласно кивнул. — Из-за того, что я сказала ей много лет назад, меня ненавидели и презирали в деревне, считая ведьмой и той, кто разрушила ей жизнь, — папа нахмурился, а я меж тем продолжила. — Мы… я встретила ее случайно, она выглядела неважно, потому что… в общем, Глеб помог ей устроиться в клинику, где проходят реабилитацию наркоманы. Она не была «конченой», пап, не такой, как я увидела ее тогда. И она согласилась начать свою жизнь заново. И, когда она снова прикоснулась ко мне… я увидела не ее смерть. У нее было будущее. Следующий был Влад, — я глубоко вздохнула, понимая, что до этого практически выпалила все на одном дыхании. — Он должен был остаться на той дороге и погибнуть от руки Егора. Я должна была уехать вместе с раненым Глебом, а он… остаться там навсегда. Я не могла, не хотела, чтобы это случилось! И я снова изменила судьбу. Потому что увидела его будущее совершенно иным. И мне пришлось… Егор погиб под колесами автомобиля, а не повесился в камере, как было предначертано.

Папа обнял меня, прижимая к груди, и только тогда я поняла, что плачу. Боль разрывала меня изнутри, выплескивалась вместе со слезами, а я все думала — правильно ли я поступила? Глеб однажды сказал мне, что люди умирали и умирают ежедневно, без моих «видений», разве я виновата в этом? Но, если я знала о том, что те люди умрут, и не сказала — правильно ли поступила?

— Не вини себя, Снежок, малышка, ты разрываешь мне сердце, — папа укачивал меня, совсем как раньше, когда я впервые столкнулась с тем ужасом, который увидела, — ты не могла спасти их всех, пойми. Ты сделала выбор, спасая тех, кто был дорог тебе, и в этом тоже нет твоей вины. Подумай вот о чем — если бы ты могла повернуть время вспять, как бы ты поступила в этой ситуации? — я даже на секунду затихла, осмысливая его слова.

— Сделала бы тоже самое, — тихо призналась я.

— Вот и перестань терзать себя, — посоветовал отец, — думаешь, я не испытывал вину перед братом за то, что оставил его там? Что мне пришлось не только «стать» им, но и… смешать его память с грязью? Ведь фактически это была его вина, что я, Вадим Аксёнов, погиб тогда. Но иначе мы не могли поступить, если только не остаться там с ним вместе, в том доме.

Голос отца звучал с затаенной грустью, и мы оба замолчали, обдумывая, каждый свое. Нас никто не беспокоил, словно, давали время поговорить обо всем перед долгой разлукой.

Об этом я узнала немного позже, когда успела сначала уснуть, а потом проснуться, понимая, что папы рядом нет. Он стоял у окна, разглядывая что-то в ранних сумерках за стеклом.

— Старый Змеелов приехал, — хмуро проговорил папа, а я заметила, как сжались его кулаки. Странно, где-то я слышала уже это прозвище, но вспомнить не смогла. Интересно, это он о ком? — Запомни, Даша, я тебя ему не отдам, — резко проговорил отец, поворачиваясь ко мне.

Я удивленно распахнула глаза, собираясь спросить, о ком он так нелестно выражается, но папа перебил меня.

— Я никогда не отпущу тебя с ним в Москву, нечего тебе там делать! Твоя мама сбежала оттуда, а он…

Кажется, до меня дошло, о ком он говорил. Точно, Змеелов — так называли за глаза моего деда, генерала Реина. Говорили, что за время его службы, от него не уходил ни один преступник. А вот мой папа, видимо, особого уважения к нему не питал.

— Пап, давай я сама решу, что буду делать, — мягко произнесла я, но судя по непримиримому выражению его лица, моя просьба его нисколько не убедила. — Пап, нужно давать людям шанс, ведь за эти годы он мог все осознать и… он слишком долго прожил в одиночестве.

— Я сказал — нет! — прорычал папа, но потом быстро приблизился к моей кровати и быстро проговорил, — детка, ты слишком… ты не знаешь, о ком говоришь. Твоя мама была там несчастна, поэтому я не хочу…

— Уже настраиваешь дочь против меня? — мы оба обернулись, заметив в дверях пожилого мужчину в инвалидном кресле. Папа немедленно распрямился, глядя на генерала, а это был точно он, откровенно враждебно. — Не будь я уверен, что передо мной внебрачный ребенок Аксёнова и его приемыш, подумал бы, что это мой неуравновешенный и вспыльчивый зять, — ухмыльнулся генерал, хитро сверкнув бледно-голубыми глазами.- Хотя… яблоко от яблони не далеко укатилось.

Папа сжал кулаки и подался вперед, а я едва успела схватить его за руку, чтобы он не совершил опрометчивого поступка.

— Пап, — тихо попросила я, глядя на него с мольбой.

— Будешь тут, неуравновешенным, — буркнул он, а я заметила, как глаза генерала удовлетворенно блеснули.

Стоящий за спиной генерала мужчина, видимо его помощник, вкатил кресло в палату, а потом, дождавшись кивка своего «начальника» тихо покинул нас, осторожно прикрыв дверь.

Я рассматривала того, кто был моим дедушкой, сравнивая его с воспоминанием из своих снов. Почему-то я представляла его сухоньким старичком, потому что прошло слишком много времени, но, видимо, ошиблась. Да, годы не пощадили его, как и болезнь, но генерал выглядел довольно бодро, был хорошо одет и гладко выбрит. Широкие плечи укрывал пиджак из дорогой ткани, под которым виднелся белый накрахмаленный воротничок рубашки. Морщины нисколько не портили его лицо, а глаза смотрели на меня с легкой хитринкой внутри.

— Ну, здравствуй… внучка, — прокашлявшись, проговорил мужчина.

— И вам не хворать… дедушка, — абсолютно спокойно произнесла я, хотя меня слегка покоробила его заминка. Нет, я понимала, что мы с ним чужие люди, никогда не знавшие друг друга, но… я-то и не навязываюсь ему в родственницы. Кажется, теперь я стала лучше понимать маму, которая всеми силами пыталась не только противостоять деспотизму своего отца, но и отстоять свою свободу. Ее отец очень властный человек, а она просто боялась однажды сломаться окончательно. Только вот, со мной подобный номер не пройдет. — Что вы… хотели?

— Как что? — кажется, генерал удивился, — чтобы ты вернулась домой, конечно же, — его глаза сверкнули подозрительно довольным блеском, но я продолжала молча смотреть на него, никак не выражая своих эмоций. Видимо, это несколько задело генерала, потому что он нахмурился и зашел с другой стороны. — Даша, ты же понимаешь, что твое место не здесь. Такая жизнь не для тебя, — он недовольным взглядом скользнул по замкнутому выражению лица моего папы. — Ты достойна большего. Я смогу дать тебе все, что захочешь. Переведешься в любой столичный ВУЗ, все двери откроются перед тобой. Выберешь то, что тебе понравится больше всего. Развлечения, курорты, магазины…. Ты была на море? — с надеждой спросил Реин, с тревогой уже смотря на мой отрешенный вид. — Я отправлю тебя туда, где ты захочешь побывать, девочка, любые города, страны….

— Луну хочу и горстку звезд, сможете? — абсолютно равнодушно проговорила я, глядя деду в лицо. На миг удивление на его лице сменилось злостью, но потом он снова посмотрел на меня с прежним радушием.

Папа даже закашлялся, пытаясь скрыть смех и удовлетворение, а я только метнула на него заинтересованный взгляд. Похоже, эти двое постоянно «бодались» в свое время.

— Даша, я серьезно! — возмутился дед, а я его невежливо перебила:

— Я тоже… абсолютно серьезно. Но раз Луну не можете, то и говорить не о чем, — махнула я рукой, а из-под опущенных ресниц наблюдала за его реакцией. Папа только покачал головой, явно осуждая меня за мой маленький спектакль, поэтому я продолжила, решив сразу расставить приоритеты, — вы предложили много, товарищ генерал, — от моего обращения крякнули оба родителя и недоуменно уставились на меня, — но, видимо, вы меня с кем-то перепутали. Я, а также мое расположение и доброе отношение к людям, не продаются. И, если у вас закончились предложения, то предлагаю завершить «переговоры».