Снежная Королева

Снова удар. Металлические наконечники впиваются в прическу, безжалостно выдирая из них клок волос. Третий удар обрывает охранник, который, наконец, отмирает, и скручивает мои руки за спиной, вырывая шамберьер. На долю секунды на его лице отображается страх вперемешку с досадой, но это я отмечаю лишь краем сознания. Я смогла. Я сделала. Кровь бурлит внутри, играет, как вино, в венах.

И я захожусь в истерическом хохоте, сквозь слезы смотря на ее растерянный вид. Она не знает, за что хвататься, прижимая руки то к ранам на лице, то к голове. Она плачет, глядя на кровь на своих пальцах.

Жалко ли мне ее? Нисколько! Я ответила болью на боль, ударом на удар. Так учил меня мой отец. И я горжусь им!

— Ах, ты, тварь! — взвизгнула она, приходя в себя и кидаясь ко мне с намерением вцепиться пальцами в горло. Но тут уже удивляет охранник, который одним движением переносит хохочущую меня с траектории ее удара, закрывая собой. — Андрей, она… она…

Я оттолкнула руки, удерживающие меня, выходя ей навстречу.

— Ты заплатишь, с-сука, за каждую слезинку моей матери. За ту боль, что причиняла моему отцу, — прошипела я, приближаясь к ней и заглядывая в ее лицо. Я отталкивала руки, пытающиеся удержать меня, наступая на нее. — А за смерть моих родителей вы заплатите. Оба!

Наталья пятилась, пытаясь отодвинуться от меня, и скрыться за спиной своего мужа. Но он даже не пытался защитить ее, задумчиво рассматривая меня, будто видел в первый раз. Я подняла взгляд на него, понимая, что он что-то задумал, переводя взгляд с меня на жену.

— Андрей! Отдай эту шлюху своим ребятам, пусть развлекутся, — снова взвизгнула она, показывая на меня, бессильно болтающуюся в руках охранника. Она нисколько не сомневалась в том, что муж немедля отдаст приказ, и приготовилась смотреть на это с удовольствием.

— Ты сама виновата во всем, — отстраненным ледяным голосом проговорил Темников, обращаясь к… жене. Он повернул голову и смотрел на вытягивающееся от удивления лицо Натальи. — Я собирался ее немного перевоспитать, а ты… посмела вмешаться, — прошипел он, впиваясь безумным взглядом в ее глаза.

Признаться, даже я бы не посмела встать у него на пути, не то, что сделала она. Женщина, кажется, тоже поняла свою ошибку, и начала медленно отступать от разъяренного мужа, пока не уперлась в кровать, стоящую у стены.

— Ты ослушалась моего приказа не прикасаться к ней! Ты хотела причинить ей боль. Хотела забить ее до крови хлыстом, но ты не учла одного, — он практически нависал над трясущейся от страха женщиной, — Это! Не! Эйрене!!! — заорал он ей в лицо, что даже мы с охранником вздрогнули и попятились к двери. Вернее, попятился он, так и не выпустив меня из рук. Наталья закрыла лицо руками и медленно вздрагивала от его слов. — Она другая! Слышишь⁈ Другая!

Я во все глаза смотрела на мужчину, когда и до меня, и до Натальи дошел смысл его слов.

— Ах, вот оно что⁈ — зло усмехнулась черноволосая, бросая на удивленную меня насмешливый взгляд. — Для себя решил приберечь? Вместо этой идиотки Арины? Как же я могла забыть — ты всегда по-особенному относился к этим ведьмам⁈ И эту тварь, ее мать, ты тоже любил по-особенному! Только ее папаша-генерал, сколько ты не старался, не захотел отдать тебе, приемышу семьи, единственную дочь….

Ого, вот это поворот! — едва не выругалась я вслух, — оказывается, Темников-то генералу никто, как и его жене.

Видя, что Темников сжал кулаки, но молчит, Наталья хищно улыбнулась и смелее продолжила.

— И какая жалость! Эта тоже не досталась тебе «чистенькой» — с притворным сожалением пропела она, — Она москвичу свою невинность продала, не оставила тебе даже шанса. Что ж, стоит отметить, что эти твари, как всегда, оказались слишком умными. Всегда выбирали в любовники тех, кто может их содержать и защитить…

Торжествующий смех женщины оборвала сильная пощечина, отчего ее голова резко откинулась, а она упала навзничь на кровать. За ней последовала вторая, и я невольно прижалась к своему конвоиру, который большее не удерживал меня, но ладонью невесомо погладил по голове, будто успокаивал. Неужели, догадывался, что последует за этим?

Наталья смотрела на мужа, и на ее лице отчетливо был заметен страх, который она даже не скрывала. Видимо, тоже поняла, что перегнула палку.

— Виктор! — бросил он через плечо охраннику, — быстро сюда девчонку!

Мужчина нехотя оторвал меня, сочувственно глядя сверху вниз, но я помнила слова Темникова, сказанные ему несколько дней назад, и сама быстро отступила от него. Он только беззвучно шепнул мне «держись», косясь в сторону Хозяина, но тот на нас не смотрел. Охранник дернул меня за руку, заставляя пойти следом. Наталья, кажется, раньше меня догадалась, что предстоит мне сделать. А вот я…

Мои глаза невольно распахнулись, когда Темников обхватил меня за запястье ледяными пальцами и потянул к руке Натальи. Нет! Нет, я сделаю все, чтобы…. Я изо всех сил боролась, сопротивляясь ему, но моя ладонь практически коснулась руки жертвы.

— Нет! Нет! Нет! — в ужасе отпрянула она, но жесткий рывок ее мужа, и меня обжигает волна боли.

Я до боли сжимаю пальцы своей руки, чтобы ногти впились в раны, оставленные кнутом. Я помнила, как боль помогла мне не окунуться в видение Егора, как я сопротивлялась ему. Тогда именно боль спасла меня, и я увидела только небольшой кусочек, относящийся к его жизни. А сейчас меня насильно пытаются заставить увидеть чью-то смерть, да еще когда я нахожусь под воздействием бурлящего в крови адреналина.

— Сопротивляешься? Занятно, — задумчиво протянул Темников, а я заметила первые проблески чувств на его лице. Нет, жалости и сочувствия там не было. Был… интерес, как у безумного ученого, который смотрит на очередную попытку провального эксперимента, который неожиданно удался. Да еще и пошел совсем не так, как ожидалось. — Разве ты не хотела научиться управлять своими способностями? — зашептал он мне на ухо, прижимая мою руку все плотнее, а у меня внутри все просто плавилось от боли, и я не понимала, что из всего стоящего перед глазами правда, а что видение.

— Больно… — прохрипела я, но меня не услышали.

— Странно, что ты, войдя практически в полную силу, до сих пор не замужем и не беременна. Обычно, такое невозможно.

— Рождение… Видящей после… стольких лет… тоже, — просипела я, когда боль стала совсем не выносимой. Наталья тоже пыталась отбросить мою ладонь, но моя рука, кажется, стала жить собственной жизнью. Я, сама того не понимая, сжимала ее запястье, оставляя на коже отметины от моих ногтей.

— Смотри! — зло выдохнул мне на ухо Темников, тоже с силой сжимая мое запястье. До хруста.

Сознание медленно затянуло туманом, когда я увидела… их.

— Зачем ты пришел? — холодно-равнодушным тоном осведомилась темноволосая женщина, даже не оборачиваясь к молодому мужчине. Она сидела перед туалетным столиком, медленно расчесывая черные локоны, и с легким презрением смотрела на него через отражение в зеркале.

— Я знаю, что… это ты… — хрипло проговорил мужчина, запинаясь под ее насмешливым взглядом. Да, она могла позволить себе смотреть на него так — презрительно, снисходительно, насмешливо. Она — жена Хозяина, пусть ее не боялись в этом доме, а после случая с той… той дрянью, так и вовсе слышала смешки за спиной, но она пока могла приказать сделать с этими «шутниками» все, что угодно, и это исполнят. Жаль, с проклятой ведьмой не вышло. Но ничего, и она скоро надоест ее мужу, и тогда она отыграется за свое унижение.

— О чем ты, мальчик? — тонко улыбнулась черноволосая красавица, поворачиваясь к нему лицом. Шрам практически зажил, но гордость… рана на ней еще болит. — Что «я»? М-м?

— Это ты отдала Марину, предварительно накачав ее наркотой, — выдавил из себя парень, подходя к ней ближе.

Женщина даже не пошевелилась, будучи уверенной в том, что за дверью находится охрана, а этот… голодранец, работающий и зависящий от ее мужа, не посмеет причинить ей вреда.

— Ах, это, — небрежно махнула она рукой, поправляя выбившийся локон из укладки. — А я-то думала⁈ Ну, так она не выполнила задание, Егор, кому, как не тебе, знать, что обычно следует за этим? — Наталья грациозно поднялась с пуфа и протянула руку, дотронувшись кончиками пальцев до подбородка молодого мужчины. — Сам подумай, мой муж, — она тоном выделила последние два слова, — наказал бы ее намного строже. А так, — она равнодушно пожала плечиками, укрытыми тонким кружевом пеньюара, — она легко отделалась. А вот ты, мой мальчик, потом сам ее убил и от тела избавился, — пальцы с алым маникюром с нажимом прошлись по его груди и принялись расстегивать пуговицы на его рубашке. — Забудь о ней, нам же было хорошо вдвоем. К чему вспоминать о той, что тебе «изменила»?