Спасатель

- Все они в плену рабочие да сторонники Тельмана, - пробурчал я. – А гитлеровская партия у них тоже рабочая, судя по названию [НСДАП – национал-социалистическая немецкая рабочая партия]. Спроси его, для чего к ним привезли русских пленных женщин, которых он охранял?

Немец немного потупился, и, видимо, решал, как ему эта информация может повредить. Потом решил, что говорить надо правду.

Простое лицо тридцатилетнего мужчины, русый, бритый, стрижен коротко, тусклые серые глаза и широкие ладони человека работающего руками. В своем мундире, с которого у него спороли все погоны, петлицы и нашивки он выглядел бы одетым в совсем гражданский френч, если бы не ясные алюминиевые пуговицы. По крайней мере, враждебного чувства у меня он не вызывал. И не только у меня. Мертваго, который с дойчами воевал в первую мировую, также был настроен вполне добродушно.

И эта ««деревянная лошадка»» - так можно было перевести на русский фамилию немца, с опаской поглядывая на любопытных мордашей за сеткой-рабицей, разразилась речью с угодливыми интонациями.

- Я на восточном фронте всего два месяца.

Наверное, это он к тому упомянул, чтобы его за зверства оккупации не потянули к ответу. Гнётся фриц – уже хорошо. Но послушаем внимательно, что дальше скажет.

- До того служил в ПВО Гамбурга где меня ранило осколком от английской бомбы. После госпиталя отправили в Белоруссию, - переводил мне Мертваго торопливую сбивчивую речь немца. – Так как я ещё считался выздоравливающим второй категории, то меня поставили обслуживать ««эрликон»» в санатории лётчиков. Это такая зенитка четырёхствольная калибром в два сантиметра. Периодически стоял на посту в карауле. У шлагбаума или вот как сейчас у сарая с пленными поставили. Куда ставил фельдфебель, там и стоял положенное время. Или какой другой хозяйственный наряд выполнял, к примеру, за продуктами ездил в качестве охранника. Мебель чинил. Плотничал по надобности.

- Почему у тебя была советская винтовка? – спросил я.

- Маузеров не хватает даже для Вермахта, поэтому Люфтваффе и СС постоянно вооружают трофеями. У нас интендантства разные. Я не в обиде – советская самозарядка очень хорошее ружьё, если за ним нормально ухаживать. Точная, не капризная, надёжная и скорострельная. Мне есть с чем сравнивать. Нам в Гамбурге привозили самозарядные винтовки Вальтера на войсковые испытания. Так вот по сравнению с токаревским ружьём она полный отстой. Вообще у нас любят русское оружие, особенно автоматы.

- Скажи ему, чтобы зубы оружием не заговаривал, а рассказал про женщин, - попросил я Мертваго.

Баумпферд сразу поскучнел, но показания давать не отказался.

- В той усадьбе не только санаторий для уставших боевых лётчиков, но и бордель для них, – наконец разродился он на показания. – Офицерский. В военных борделях строго следят, чтобы контингент для господ офицеров был расово чистый. Только немки или, в крайнем случае, фольксдойче. Периодически проходят по этому поводу проверки от специального отдела Гестапо, хотя раньше за этим следили намного строже. В этом борделе, который в санатории, женщины, что обслуживают летчиков все расово чистые, из ««Союза немецких девушек»», молодые, красивые, фигуристые, из патриотических соображений добровольно поступившие на эту службу и числящиеся чиновниками военного министерства. Вот они настоящие наци. Даже во время оргазма громко кричат ««Хайль Гитлер!»». Но этот бордель у нас забирают на ротацию во Францию или в Норвегию, точно не знаю. А нового не присылают. Вот и майор Фогт приказал нашему коменданту набрать новых шлюх в лагерях военнопленных и из тех девушек, которые уезжают работать в Германию. Майор сказал, что если Толстый Герман сам решает кто у него в штабе еврей, а кто нет, то он – фон Фогт, - также сам будет решать кто в его борделе арийка, а кто нет. Девушек подбирали внешне похожих на немок. Майор к этому отнесся очень строго. К тому же он решил таких женщин не афишировать начальству как бордель, а проводить их по документам как добровольных помощниц вспомогательных служб Люфтваффе с соответствующей подпиской. В Вермахте такая практика – оформлять пленных как ««хиви»», процветает с самого начала войны, а чем хуже Люфтваффе?

- Многие подписали такие обязательства?

- Насколько я слышал, только три девушки, что должны были отправиться в Германию на работу. Остальных привезли только сегодня.

- Кто такой майор Фогт?

- Начальник объекта, санатория и поместья вообще, которому подчиняется всё там. Он военный врач. Обер-штабсарц, но мы его между собой зовём майором, так как он палку со змеей на погонах почему-то не носит. У него большие связи в верхах. К нам, точнее к нему, ездят отдыхать даже генералы. Особенно после того, как в усадьбе построили финскую баню с массажем и биллиардный зал с баром. И патефон для танцев поставили в обеденном зале на первом этаже. А по почте присылают ему новые музыкальные пластинки. Прямо из Берлина.

- Сколько женщин в немецком борделе?

- Дюжина. По числу комнат на втором этаже. Хотя положено по инструкции иметь одну проститутку на 25 лётчиков. Но тут не полевой бордель, а санаторий. Так что у нас редко бывали одновременно больше двадцати летчиков на отдыхе. И исключительно офицеры. Летчики-фельдфебели отдыхают в других местах.

- Почему же в сарае было больше женщин? Чуть ли не вдвое.

- Фогт приказал привезти больше женщин, чтобы было из кого выбирать. И если кто из них откажется от такой миссии, то таких отправят обратно в концлагерь.

- А шлюхи для обслуги санатория, где у вас расположены?

- Для нас офицерские шлюхи недоступны. Чином не вышли. Для унтер-офицеров и рядовых есть свои полевые бордели. Но они далеко. Ближайший для Люфтваффе - в Минске. Но и там, в основном, страшные курляндские рожи трудятся. Да и не отпускают нас туда часто. Разве что в ближайшей деревне за пару банок консервов или за бутылку прованского масла с буханкой хлеба можно найти подружку на ночь. Но, не таких молоденьких девочек, а, как правило, вдов с маленькими детьми. Фогт это знает и не ущемляет нас увольнениями. Тем более что население в окрестных деревнях к нам лояльное. Хотя за провинность он может солдата лишить выходного. Вот все и стараются хорошо служить. На аэродромах нет и этого. Там будет в полевом борделе одна тумбообразная латгалка на 50 солдат. Правда, говорят, что в пехоте всё ещё хуже.

- Телефон в санатории есть?

- Нет. Телефонной линии нет. Есть рация.

- Откуда сегодня прибыло к вам пополнение?

- Из отдельной авиаполевой дивизии Люфтваффе. С её командиром у майора дружба на почве совместных пьянок. Вот его Фогт и попросил прислать подмогу, когда заметили непонятный летательный аппарат над санаторием. Раньше тут партизан не было, но всё всегда когда-то случается в первый раз, а фон Фогт очень предусмотрительный офицер.

- Вот план санатория. – Расстелил я на столе вычерченную инженером ландкарту. - Покажи, где находятся основные огневые точки? А также запасные и резервные.

- С твоей женой всё в порядке, - первое, что высказал Тарабрин, подходя ко мне, вместо приветствия.

Появился проводник неожиданно как чёрт из табакерки.

- Как ты не вовремя, - бросил я Тарабрину резкое слово. – У нас как раз полным ходом идёт операция по фашистскому санаторию для лётчиков. Мы только-только баб оттуда вытащили. Не закончили ничего.

Улыбается мне Тарабрин как добрый дедушка.

- Можно подумать, Митрий, что ты играть со временем разучился, - покачал головой Иван Степанович. - А вот баб показывай. Интересно же, кого ты тут на племя разводить будешь кроме коняшек.

Что же и самому надо посмотреть внимательно, кого добыли, пока не стемнело.

По дороге к санпропускнику Тарабрин заявил.

- Я тут чего появился. Мне инженер твой нужен и белорусы. Ненадолго, дней на несколько. Хочу у себя финский бетонный погреб поставить. Старый погреб мой совсем обветшал.