До мурашек

Ужинать не стали, так как нас с Мишей до отвала накормила бабушка Марина, а Лёвка пару часов назад пельмени себе сварил. Лишь сделали соленый попкорн и уселись в гостиной посмотреть перед сном какой-нибудь фильм.

И вот я было лезу в каталог, чтобы начать выбирать кино, но, оказывается, что ждёт меня выбор без выбора. Лёва, отбирая у меня пульт, с ехидной улыбкой интересуется какую именно часть Гарри Поттера я предпочитаю, а Мишаня, начиная возбужденно прыгать в кресле, уверяет, что все продвинутые люди любят вторую. А на мой ответ, что я вообще ни одной части Поттерианы не смотрела, делает круглые шокированные глаза.

- Почему? - хватается за сердце так искренне, что меня разбирает смех, - Ну хотя бы читала?

- Нет, и не читала, - улыбаюсь, про себя подмечая, что обращение ко мне на "вы" после совместного поедания акации крепко позабыто, и мне это, надо сказать, нравится, - А ты читал?

- Я не умею читать, - с гордостью сообщает Мишаня, - Мне папа с мамой на ночь читали иногда.

- А почему не умеешь читать? Не хочешь научиться? - вскидываю брови.

- Зачем? Я итак отлично считаю до тысячи, что тогда я буду делать в первом классе?!

- Да упёрся и всё, отказывается учиться, - поясняет Лёвка, подаваясь ко мне ближе и закидывая руку на диван позади моей спины.

- М-м-м, ну ему есть в кого быть упёртым, - улыбаюсь ему, моментально ощущая жар чужого тела и то, что он совсем рядом и почти обнимает меня.

Смотрим друг другу в глаза, потом на губы, пульс разгоняется, нагоняя кровь к низу живота, и то, что мы не можем сейчас поцеловаться из-за нашего маленького зрителя, неожиданно очень заводит. Вижу, как Лёва заторможено моргает, облизывает губы, глядя на мои, и только потом немного отстраняется, переводя внимание на сына.

- Ну что, Мишань, вторую часть? - чуть севшим, чувственно хриплым голосом.

- Да-а-а! - прыгает Мишка в кресле, плюхается с размаху на сидение и забирает себе весь попкорн.

- Эй, он общий! - возмущается Лёва, отвоевывая миску.

Возятся немного, смеясь, потом затихают при первых аккордах знаменитой мелодии из фильма. Лёвка встаёт и выключает везде свет. Гостиная погружается в густой полумрак, начиная напоминать настоящий кинотеатр.

- Он уснёт минут через пятнадцать, не переживай -всё смотреть не придется, - шепчет Лёвка мне на ухо, садясь обратно на диван.

- С чего ты взял? - кошусь на довольно бодрого Мишку, уставившегося в экран.

- Поверь, он уже еле держится, - хмыкает Лёва, незаметно гладя моё плечо и разгоняя колкие мурашки по телу.

Конечно, Лёвка оказывается прав, и не успевает Гарри доехать до Хогвартса, Мишаня отрубается.

- А как же чистить зубы? - подкалываю Лёву грозным шепотом, пока он легко, словно тряпичную куклу, берет сопящего сына на руки.

- Вот чёрт, про зубы забыл, - совершенно серьёзно сокрушается, разглядывая умиротворенное лицо Миши, - Ладно, завтра уже…От одного пропущенного раза не почернеют. Или будить?

Беззвучно смеюсь, отрицательно мотая головой. Лёва в роли отца это что-то настолько пробирающее меня до самого нутра, что тянет умиляться им как фоткой щенка мальтийской болонки.

- Ладно, я в душ, - встаю с дивана и щелкаю пультом, выключая телевизор.

- Давай, я пока его уложу, - шепчет Лёвка, унося свою драгоценную ношу на второй этаж.

52. Гулико

Когда Лёвка заходит в нашу спальню, я уже лежу под одеялом.

- Гуль? - тихо зовёт.

Не откликаюсь, старательно закрыв глаза - делаю вид, что сплю. Не могу чётко объяснить почему, но разговаривать о сегодняшнем дне мне пока не хочется. Было в нём что-то настолько личное, что сначала мне надо это до конца через себя пропустить.

Слышу, как Лёва ходит по комнате, раздеваясь, потом выключает свет и уходит в ванную. Через минуту оттуда доносится шум льющейся воды. Еще минут через десять Лёвка выходит из душа и, откинув угол одеяла, ложится ко мне в постель.

Непроизвольно напрягаюсь, когда тяжелая мужская рука оглаживает мой живот, а к спине и ягодицам прижимается голое, немного влажное и прохладное после душа крепкое Лёвино тело. Сердечный ритм непроизвольно ускоряется, нос щекочет аромат геля для душа и собственный терпкий Лёвин запах, и между ног в ответ на раздражители тут же слабо простреливает желанием близости - я просто не могу реагировать иначе на него. Мысли вместе с нагнетающейся пульсом кровью стекаются к низу живота, там теплеет и тянет.

Но я заставляю себя снова обмякнуть в его руках и продолжать делать вид, что сплю. Слежу за дыханием, чтобы себя не выдать, приказываю ресницам не дрожать.

Лёвка едва ощутимо целует мою шею сзади, дует на кожу у линии роста волос. Предательские мурашки разбегаются по плечам и затылку...

- Гулён, хорош притворяться, - бархатно фыркает мне в ухо.

Чёрт.

Сдаюсь. Так и не открывая глаз, поворачиваюсь к Лёве. И сразу целую его в губы, обвивая шею руками и зарываясь пальцами в светлые волосы, мягким ежиком топорщащиеся на затылке. Целоваться - отличный способ отложить разговор.

Мой мужчина, похоже, совсем не против. Закидывает мою ногу себе на бедро, толкается языком в приоткрытый рот, оглаживает спину сразу до ягодиц. Сжимает их и пальцами трогает промежность, проверяя уже готова для него или ещё нет.

Рвано всхлипываю от ощущения твердых фаланг в горячем, мокром лоне, жмусь к Лёве ближе, всасывая язык, трусь промежностью о вставший обжигающий член. Я не просто готова - меня вдруг распирает от зудящего, накатывающего желания принадлежать именно этому мужчине. Именно ему. И даже больше не в физическом плане, а вообще...Быть с ним как с человеком.

Я наверно сумасшедшая, потому что в нашей культуре определение мужской сексуальности совсем иное, но Лёвка в роли отца - открытый, заботливый, надёжный, в чем-то даже мудрый - это самое возбуждающее и одновременно трепетное, что я видела в своей жизни. И я чуть- чуть завидую… И ещё остро хочу к нему такому. И хочу, чтобы он был во мне.

Царапаю ноготками мужской живот, ритмично прижимаясь бедрами к его паху, от развязного поцелуя начинаем задыхаться, кусая и посасывая губы друг друга. Отстраняюсь, веду языком по мужской шее ниже, к крупным ключицам, потом по покрытой светлыми волосками груди. Толкаю мягко в живот, чтобы перекатился на спину.

Лёвка откидывает в сторону больше не нужное одеяло - от него теперь слишком жарко. Закидывает одну руку за голову, а другой рассеянно гладит меня по волосам, наблюдая из-под потяжелевших век, как медленно веду губами дорожку по его животу к подрагивающему от возбуждения члену. Облизываю головку под Лёвкин тихий будоражащий вздох и, становясь на четвереньки и прогибаясь в пояснице, начинаю сосать.

Лёва откидывает голову на подушку, прикрывает глаза предплечьем, и я, скосившись, вижу только его разомкнутые губы и то, как дергается кадык, когда он периодически сглатывает. Его вторая рука то зарывается мне в волосы, гладя, то проходится по подставленной выгнутой спине, а затем дотягивается до промежности, чтобы погладить пульсирующий клитор и распределить выделяющуюся влагу по набухшим половым губам.

В такие моменты я отвлекаюсь, сбиваясь с ритма, потому что ноги начинают подкашиваться от желания и по всему телу растекается знойная слабость. Хочу уже его туда, а не в рот, но Лёве пока нравится так, и я просто жду, когда наши желания совпадут, молча намекая на свою потребность, когда подставляюсь под его наглые пальцы.

Жар, исходящий от его тела, становится всё острее, почти нестерпимый. Воздух вокруг густеет, пропитываясь тяжелыми мускусными запахами секса. Влажные звуки, смешанные с шумным дыханием, постепенно оглушают. Лёвка начинает непроизвольно подаваться бёдрами на встречу моим губам, пару раз, давя на затылок, вжимает мою голову в свой пах, и наконец резко отталкивает от каменного, блестящего слюной члена, смотря совершенно пьяными глазами.

Вытираю рот и подбородок тыльной стороной ладони, глядя ему в глаза. Хмыкает, садится на кровати и, грубо притягивая к себе за шею, коротко целует в распухшие губы, глубоко толкаясь в рот языком.