Страница 13 из 27
– Чего тут разбираться-то? – удивилась престарелая русалка. – Все ясно же.
– Кому как. – возразила Алёна Дмитриевна. – Мне, вот, не очень. Позвольте представиться – меня зовут..
– Цыц! – неожиданно грубо и резко прервала церемонию знакомства та самая русалка-пенсионерка. – Молчи, глупая! И откуда ты на нашу голову свалилась такая? – она укоризненно взглянула на свою, более молодую товарку. – Вот скажи, Полька – зачем ты её, бестолковку горемычную, спасала-то? Небось, помощи какой возжелала в уплату за услугу?
Полька скромно потупилась, но, Алёна Дмитриевна была готова поставить в заклад свои новенькие, приятные выпуклости на то, что, да, возжелала!
– Ладно, то ваши дела, потом сами разберётесь. – махнула рукой старшая. – Меня Матрёной зовут, я уж лет триста, как в этой речушке проживаю. Сторожил, можно сказать.
– Сколько? – ахнула Алёна Дмитриевна. – Люди столько не живут.
– Так то, люди. – хмыкнула русалка пренебрежительно. – Да и, как сказать – не живут. С этим утверждением и поспорить можно.
Алёна Дмитриевна растерянно молчала.
– А, ты, стало быть, теперича, Алёнка наша. – задумчиво произнесла Матрена. – Н-да, девица, не повезло тебе. Угораздило ж тебе, душа чужая, в Аленку из Рябиновки попасть. Эх, и без того жизнь у девки несладкая была, а уж теперь…
– С этого места, можно поподробней – в какую-такую Алёнку? – аккуратно поинтересовалась Алёна Дмитриевна, замирая от дурных предчувствий. Ей самой, из всех Алёнок, знакома была только та, которая шоколадка. Вот догадывалась она о том, что что-то здесь не так – слишком уж гладко для реальной жизни. Под машину попала и, вместо того, чтобы окочуриться, очутилась в другом мире, в теле молоденькой девицы с весьма неплохой, можно сказать модельной фигуркой. Не утонула, опять же, в плюс, с русалками знакомство свела полезное. Где же ложка дёгтя? Когда ей, Алёне Дмитриевне, счет выставят?
– Да, в нашу Алёнку из Рябиновки. – вздохнула Полюшка. – Хорошая девушка она была, Алёнка, только в деревне не любили её, ведьмой считали.
– Ведьмой? – озадаченно приоткрыла рот несчастная попаданка по имени Алёна. Ничего такого ведьминского она в себе не ощущала.
– Погодь, Полька, – сердито рыкнула Матрена на свою молодую товарку. – Вишь, не в себе девка. Неизвестно еще, откуда её баба Яга выдернула. А, ну, как, не выдержит и топиться пойдет с таких-то новостей? Тогда, спасай-не спасай, а, конец, всё равно, один.
– Топиться – не пойду. – категорически заявила Алёна Дмитриевна. – Хватит одного раза, когда я под машину попала. Больше умирать что-то не хочется. Итак, чуть разумом не тронулась, пока меня Полина из речки вытаскивала. Воды нахлебалась и чуть не поседела от страха.
Старшая русалка недоверчиво покосилась на Алёну, но промолчала – больно решительный вид девушки, которая раньше, всё больше помалкивала и от деревенского люда стороной ходила. Оно и понятно – любой не понравится, когда вслед, сквозь зубы, шипят: «Ведьма».
– Баба Яга? – внезапно очнулась Алёна. – Вы это серьезно сказали? Сказочный персонаж – баба Яга, Костяная нога?
– Может и Костяная. – хмыкнула старшая русалка. – Я, как-то не присматривалась. Да и видела её, всего-то, один раз, когда она над Корчей в своей ступе пролетала. Ноги нам она не показывала, а так, как и положено – старуха лютая, седая и страшная.
Алёна Дмитриевна Почесуха напрягла память, пошевелила извилинами, припомнила странный вихрь, почти торнадо и ту самую, безобразную, старушечью физиономию, растворившуюся в воздухе.
Думала, глюки такие, а оказалось..
Оказалось, все гораздо печальнее.
Алёна отлично соображала и поняла, что это «жу-жу-жу», неспроста. Никто не станет просто так подарки раздаривать незнакомым иномирянкам, сорока двух лет от роду.
– Так это взаправду всё? – развела руками женщина в теле девицы. – Не шутка? Не розыгрыш и не предсмертный бред?
– Какие уж тут шутки, коли в деле баба Яга замешана? – удивились русалки и уставились на Алёну одинаковыми глазами, в которых плескалось здоровое опасение и даже, страх. – С бабой Ягой плохи шутки. Она, хоть в последнее время и не особо по округе шастает, но может и гусей-лебедей послать, а от них мало где скрыться получится.
– Так я, что – в сказку попала? – удивилась Алёна, присев обратно на кочку. – Баба Яга, гуси-лебеди.. Сейчас вы скажите, что и братец Иванушка где-то поблизости бродит.
– Нигде он не бродит. – сурово поджала губы старшая русалка. – Некогда ему бродить, Ивану-то. В Берестене он. В стольном граде, под началом боярина Вырвень-Дуба службу служит, в детях дружинных, государевых, обретается.
– Офигеть! – удивилась Алёна Дмитриевна, ерзая попой по многострадальной кочке. Более приличных слов для описания ситуации она отыскать не сумела. – Дичь какая-то. Не верится мне как-то.
– Может быть тебя еще раз в речке искупать? – предложила молодая русалка. – Чтоб поверилось лучше?
– Не надо. – отказалась Алёна Дмитриевна и отошла ближе к орешнику. – Хватит с меня на сегодня купаний. И без того голова болит, простыла, скорей всего.
Младшая русалка прыснула, а старшая брови нахмурила.
– Голова у тебя не от того болит. – заявила русалка Полина. – Не простыла ты, Алёнка. А болит потому, что сын мельника Антипка, в тебя огромным камнем кинул, едва голову не пробив. Ты от удара того сомлела и под воду ушла. Совсем бы потонула, кабы я не подоспела.
– Камнем? – в голове у Алёны Дмитриевны началось твориться что-то невероятное – мелькали какие-то неясные обрывки воспоминаний, чьи-то незнакомые лица, крики.
– Антипка, говоришь? – призадумалась Алёна Дмитриевна и вздрогнула, куда-то провалившись.
*
– Ну вот, Лизавета, свет Матвеевна, – погоняя мохноногую лошадку, тянущую воз с добром, обратился к своей супруге справный мужик, в стеганом кафтане, широких штанах и шапке, отороченной лисьим мехом. – почти добрались мы до Рябиновки. Славно съездили в город – расторговались, с сынком повидались, Алёнке, вон, нашей, обновок накупили.
– На кой ляд ей обновки, коли она цельными днями дома сидит? – сердито засопела Лизавета Матвеевна. – Со двора на улицу метлой не выгонишь. Пошла бы, с девчатами, да с парнями по деревне прогулялась, глядишь и жениха бы отыскала, а, то, люди над нами уж смеяться начали. Семнадцать лет Алёнке нашей, а все в девках прозябает. Давно уже пора косу девичью на женский манер переплести, да внучатами нас порадовать.
– Откуда они возьмутся, женихи те? – сердито зыркнула на мать своими хмуро-серыми глазами Алёнка. – Сама же знаешь, что наши, деревенские меня ведьмой считают. Никогда мне замуж не выйти, коли я в Рябиновке останусь.
– В, город тебя, что ли, свезть, – задумчиво почесал бороду Алёнкин отец, Прокопий Евстигнеевич. – к тётке Анфисе отправить? В ученицы отдать к швее? Будешь золотом по шёлку вышивать, глядишь и судьбу себе вышьешь?
– Можно подумать, в доме тётки Анфисы меня привечать станут. – фыркнула Алёнка недовольно – тётку свою, материну сестру двоеюродную, девушка терпеть не могла. – Тётка моя, сплетница известная. К нам в Рябиновку приезжает и сразу отправляется по соседям шастать, новости последние подбирать. Она, как и все прочие, меня ведьмой считает. Нет, не будет мне счастья ни в Рябиновке нашей, ни в граде княжеском. Если только в Берестень меня отправите, в стольный град, к дядьке Афанасию, да и то, сомневаюсь я – дурная слава, она, как прилипнет, так хвостом и потянется.
– Ох, ты ж! – Прокопий Евстигнеевич, внезапно натянул вожжи и заставил лошадку остановиться – впереди, перекрыв проезд, на дороге лежало поваленное дерево. Здоровенное дерево, такое враз не оттащишь.
– Ишь, ты. – хозяин сдвинул шапку на затылок. – Надо же – напасть какая, ни пройти, ни объехать. И, чего, спрашивается, упало? Вроде, бури не было, и ветер-братец здорово не озоровал?
Алёнка внезапно почувствовала неладное – в груди у неё захолодело, в кистях рук закололо. С ней иногда случалось странное – словно лед внутри просыпался и ворочаться начинал. Случалось, обычно, перед чем-то нехорошим. Помнится, было так в детстве далеком, перед тем, как Ванюшку маленького, те птицы поганые, на своих крыльях унесли, потом еще, когда бабку Ташу бык буйный копытами в землю втоптал, а еще, когда в Рябиновке пожар большой случился и десяток домов выгорели, да в тот год, когда дождем, все лето, землю било, и когда язва пришла, да мор напал…